11 ноября у меня начинается новый судебный процесс. Обвиняют меня в нанесении вреда латвийской государственности. Делюсь своим видением происходящего.

Здравствуй, Джордано!

Первые два месяца тюремного заключения прошли незаметно. Я много читал, работал над рукописью книги по истории Московского царства 16 века. Потом пришли «люди в черном» из спецслужб и стали запугивать тем, что из тюрьмы мне живым не выйти. Видимо, с их подачи кто-то стал присылать с воли письма с угрозами и подталкиванием к совершению самоубийства. Написал жалобу в прокуратуру, но она отправила ее на рассмотрение тем самым «людям в черном».

Тут пришло время пересмотра решения о моем предварительном аресте. Надели на меня ручные кандалы и отвезли на машине с решетками в суд. Судья составленную адвокатом просьбу освободить отверг, сославшись на то, что в моем деле «полно доказательств преступной деятельности». Срок предварительного заключения продлили еще на два месяца. Отвезли обратно в тюремную камеру к наркобаронам, с которыми я с недавних пор вместе сидел. Моя одиночная камера незадолго до этого перешла в пользование серийного убийцы. Мой социальный статус в тюрьме понизили с уровня «душегуба открытого», до уровня «душегуба скрытого» – продавца белой смерти.

Оставшиеся два месяца тюремного заключения я все мучился вопросом: что же это такого я сотворил, что меня так просто определили в категорию «скрытые душегубы»? Ответ на этот вопрос нашел, прочитав материалы своего 600 страничного уголовного дела, выданного для ознакомления перед его отправкой в суд.

Считая, что на меня распространяется действие ст. 100 конституции Латвии, гарантирующей «свободное получение, владение и распространение информации, выражение своих взглядов», я последние два десятка лет вел активную научно-исследовательскую и публицистическую деятельность. Издал дюжину книг несколько сотен статей, снял шесть документальных фильмов.

В ходе этой деятельности я обменивался с коллегами планами написания и публикации статей, проведения семинаров, круглых столов, конференций, презентации своих книг и участия в презентации книг других авторов. А тут вижу в уголовном деле извлеченные из моего компьютера полсотни писем из деловой переписки на эту тему.

Среди «арестованных» писем были те, которые я направлял президенту США Дональду Трампу. Он тогда еще только укреплялся у власти, мне нравился, и я хотел ему помочь разобраться в международной обстановке. Из администрации вновь избранного президента США обратно пришло письмо с благодарностью за отправленный аналитический материал. Потом пришло несколько приглашений пожертвовать деньги в адрес команды, которая проводила выборы.

Наконец, пришло приглашение принять участие в завтраке с Трампом, но за немалый денежный взнос. Свободных денег у меня не было, а потому взносы в партийную кассу республиканцев я не делал и на званый завтрак не пошел. Кстати, письма из администрации американского президента ко мне в уголовное дело не подшили – только мои к нему.

Нашел я в папке «арестованных писем» переписку с молодой украинской журналисткой Валерией Ивашкиной. Она хотела выяснить все про ситуацию с латвийскими негражданами, даже приехала в Ригу взять интервью. Я ей рассказал, что знал и объяснил, как понимал, причину появления этой общественной проблемы в нашей стране. Она написала огромную толковую статью на эту тему и опубликовала ее в одной из самых известных на Украине газет. Самой статьи молодой украинской журналистки в деле тоже почему-то не было.

В папке было письмо от известного российского лингвиста и писателя Михаила Демурина. По моему запросу, он рекомендовал в электронном послании классические работы, в которых излагалась теория пунктуации. Я как раз закончил писать мемуары, в которых было много прямой речи и столкнулся с трудностями в ее оформления. Михаил прислал мне ссылки на труды профессора Розенталя – классика теории русского языка, чтобы я мог повысить свою филологическую квалификацию.

С коллегами я обсуждал по электронной почте свою статью, посвященную 100-летию Великой Октябрьской социалистической революции и статью о левом движении в Латвии за последние тридцать лет.

Протоиерей Александр Пелин приглашал меня выступить с докладом на конференции «Религиозная ситуация на Северо-Западе: ткань традиции и вектор конфессиональной революции». Поблагодарил глубоко уважаемого мною протоиерея за приглашение, но на конференцию из-за занятости не поехал.

Получил по электронной почте приглашение от «Изборского клуба» поучаствовать в тематическом выпуске журнала «Россия 2018-2020. Проекты и приоритеты будущего». Статью не написал, поскольку слабо разбирался в этой проблематике.

Наконец, была в пачке «преступная переписка» письмо к Председателю совета по развитию гражданского общество и правам человека РФ Михаилу Федорову. В этом письме я просил мэтра-правозащитника помочь организовать встречу с комиссаром Совета Европы по правам человека Дуньей Миятович. Хотел обсудить с ней недавно введенный в Латвии запрет русским детям получать образование на родном языке. Организовать эту встречу мэтр не успел.
 

Вот эта невинная переписка и была главным доказательством моих преступлений. За написание, отправку и получение этих писем мне предъявили обвинения по статье 80.1 Эта статья предполагала 8 лет тюремного заключения за «помощь иностранному государству в его деятельности, направленной против Латвийской Республики».

Статья эта сформулирована законодателем крайне расплывчато и открывает широкие возможности для правового произвола. Выходило, что любой сотрудник любого правоохранительного органа может, по собственному усмотрению, то есть произвольно определить кто есть преступник, угрожающий Латвийской Республике.

В список врагов в этот раз внесли американского президента Дональда Трампа, украинскую журналистку Валерию Ивашкину, русского лингвиста Михаила Демурина, протоиерея Александра Пелина и мэтра правозащитника Михаила Федорова. Может быть в нем и хорватка Дунья Мияшевич. Мало ли, что она комиссар по правам человека Совета Европы. Я же написал в ее адрес четыре письма. Может быть она их и не читала, но письма то я ей отправлял и встречи с ней добивался.

Почему я не знаю перспектив привлечения по моему делу хорватки Дуньи Мияшевич? Потому, что в Латвии пока нет официально утвержденного списка иностранных государственных ведомств, коммерческих компаний, политических партий, общественных организаций, персон, переписка с которыми приравнивалось бы к преступлению. Все отдано на откуп низовым работникам различных правоохранительных органов.
 

После ознакомления с «преступными» письмами я подумал, что это досадная ошибка следствия, которая легко будет разъяснена. Однако прокурор со мной полгода отказывался разговаривать. Более того, в материалах уголовного дела я нашел еще более интересные с правовой точки зрения материалы.

Депутат датского парламента от правящей партии Мария Краруп предложила мне поучаствовать в написании коллективной монографии, которая называлась «Есть ли у Европы и России совместное будущее?» Она прислала вопросы, на которые мне следовало ответить. Потом сама приехала в Ригу с целью расширить текст моей статьи. Я подготовил раздел страниц на тридцать, изложил свою точку зрения на проблему и послал инициатору публикации монографии.

В написании монографии приняло участие три десятка авторов из разных европейских стран, США, Канады, в том числе из Латвии — нынешний министр обороны Атис Пабрикс. Я изложил свою точку зрения на проблему, А.Пабрикс — свою, остальные авторы тоже высказались самым разным образом. В целом, вышел взвешенный исследовательский материал. Книгу перевели на датский язык и издали в Копенгагене.

Я поучаствовал в презентации книги, поспорил с профессорами, депутатами, министром обороны Дании и другими официальными лицами, которые участвовали в развернувшейся дискуссии. И вот теперь черновик главы в монографии оказался среди свидетельств моей деятельности, направленной против Латвийской Республики.

Постарался разобраться в интересах какого учреждения или персоны какого враждебного Латвии государства я действовал в данном случае. Парламента Дании? Министерства обороны Дании? Профессоров нескольких датских университетов? Депутата датского парламента Марии Краруп? Определить не смог. Видимо, из-за недостаток юридических знаний.
 
Дальше – больше.

Открываю второй том моего уголовного дела, и на четырнадцатой странице вижу распечатку статьи из «Википедии» — «Изборский клуб». Все честь-честью: когда клуб был создан, с какими целями, кто входит в организацию и даже есть раздел о прибалтийском отделении. Приведены ссылки на мои научные публикации на сайте клуба. Все это уложилось на 10 страницах.

Видимо, кто-то внес «Изборский клуб» в список преступных организаций, приравнял его к таким организациям, как ИГИЛ. В России, когда пишут об ИГИЛ обязательно упоминают, что организация запрещена, а также о том, кем это сделано. В Латвии такого порядка не существует.

Где найти список преступных организаций неизвестно, но он явно существует. Ведь есть же «черный список» «не въездных» персон в Латвию. Не мог же следователь спецслужбы самовольно определить, что «Изборский клуб» преступная организация, а прокуратура подтвердила это, передав дело в суд от имени государства!
 

Значит, теперь любая зарубежная общественная организация может определяться любым сотрудником любого правоохранительного органа Латвии, как преступная и против нее могут приниматься государственные санкции?

Члены этой общественной организации могут преследоваться в уголовном порядке, помещаться на четыре и более месяцев в тюрьму без предъявления обвинений? Наверное, можно требовать через Интерпол депортации членов любой общественной организации в любой стране мира в Латвию для проведения следственных действий и суда?

Какие обвинения в адрес общественной организации «Изборский клуб» я нашел в материалах своего уголовного дела? Читаю:

«Организация «Изборский клуб» носит «национально-консервативный характер», «распространяет прокремлевские взгляды», «выступает за возрождение Российской империи».

Главным деянием организации «Изборский клуб» является выработка и распространение «Доктрины Русского мира».

В уголовном деле подшито 24 страницы «Доктрины Русского мира», распечатанной с сайта организации. Указаны авторы этого творения – руководитель творческого коллектива — В.Аверьянов и эксперты С.Баранов, А.Гапоненко, А.Комогорцев, А.Стариков.

Содержание «Доктрины Русского мира» (Доктрина) определено преступным. Вот как доказывает это один высокопоставленный «рецензент», имеющий, насколько я знаю, степень магистра. Даю подробный пересказ текста, приведенного на латышском языке.
 
После этого «рецензирования» в уголовном деле идет раздел с обвинениями:
 
Несмотря на то, что «рецензент» не увидел угрозы Доктрины существованию Латвийской Республики, именно участие в ее разработке и распространении послужило причиной предъявления обвинения А. Гапоненко. Звучит это в материалах уголовного дела следующим образом:
Из всего приведенного выше можно сделать два научных вывода.
 
Вывод второй. В Латвийской Республике, явочным путем, происходит возврат к правовой практике, которая применялась 13-19 веках в ряде католических странах для защиты государственной доктрины от инакомыслия. Тогда практиковалось проведение Римской католической церковью выявление и осуждение еретиков, а потом передача их для наказания светским властям. Все это называлось аутодафе – осуществление акта веры. Был создан специальный трибунал для осуществления следствия и воспитательной работы с еретиками – Святая инквизиция. Он действовал в соответствии с писаным регламентом, имел в своем штате обвинителей, защитников, экспертов. Этой правовой формализации в новой латвийской практике пока нет.

Как аналог с возбужденным против меня уголовным делом за свободомыслие и сотрудничество с «Изборским клубом» я рассматриваю дело итальянского философа Джордано Бруно. За то, что он ставил под сомнение официальную католическую доктрину и утверждал о том, что существует бесконечное число миров, он был подвергнут в 1600 году в Риме, на площади Цветов, акту аутодафе. Суть его состояла в публичном сожжении философа. Все формально юридические процедуры были при этом акте соблюдены. До сих пор Римский престол не отменил свой приговор по этому делу.

Так, что, возможно, скоро мы сможем встретиться с итальянским философом. И я смогу ему сказать на площади Цветов или где-то подальше на небесах: «Здравствуй, Джордано!»
 

---

---