В солдатских «кирзачах» он прошагал через все 1418 дней войны. От Ярцева под Смоленском 1941 года, до Блидене — местечка вблизи города Салдуса, где в 1945-м в последний раз выстрелил из своей снайперской винтовки. Он сражался за эту землю, за Латвию, в «белоснежных полях под Москвой», где в боях родилась латышская стрелковая дивизия, в топких болотах Старой Руссы, где дивизия стала Гвардейской, под Насвой, где он — рядовой из рядовых — получил свой первый солдатский орден Славы. Потом, уже на латвийской земле, он добудет в разведке и вторую Славу.

В боях за освобождение Риги Ян Розе уложил своего последнего — 116-го — фашиста из снайперской винтовки. К этому времени он уже был опытнейшим разведчиком, многое повидал, перечувствовал. А вот рукопашную схватку в немецкой траншее не забудет никогда. До сих пор кажется, будто залило кровью ту траншею до самого бруствера...

Вершиной его солдатской судьбы станет колокольня церквушки в Виеталве — населённом пункте, лежащем на фронтовой дороге в Ригу. Что он увидел с той высоты? Только ли немецкие позиции, танки и артиллерийские батареи? А может, оттуда Гвардии старшина, снайпер и разведчик 123-го Гвардейского стрелкового полка Янис Розе увидел дни мирные, сегодняшние? Может, сыновей своих будущих, внука и внучку увидел? Наверняка! Иначе не провёл бы на колокольне 5 огненных суток, корректируя огонь артиллерии. 5 суток, увенчанных золотой Славой.

Все послевоенные годы Ян Розе жил и работал в Риге. В этом — неразрывная связь его солдатского прошлого с настоящим и будущим. Связь времён, живущая в каждом нашем поколении.



Ян, сын Янов
В блокноте у каждого журналиста — планов громадье. И внушительный список героев будущих статей. Бывает, незадолго до очередной памятной даты погружаешься в свои старые записи и облегчённо вздыхаешь: «Про это у меня есть». Так я сказала себе в канун 60-летия со дня начала Великой Отечественной войны. И Янова дня. Мой герой — невиданная находка, коих в Латвии были и есть единицы. Но я опоздала...

Обычно в эти дни Янис Розе праздновал сразу 4 события: день начала войны, годовщину Парада Победы на Красной площади, участником которого был, день своего рождения и именины. Но отмечать праздники, как прежде — с пивом, сыром и шумной компанией возле ночного костра, Ян Янович уже не будет. Потому что совсем недавно он умер. В своей уютной квартирке на Югле, среди близких. Ушёл тихо и незаметно, без громких некрологов. Хотя по жизни был героем. О котором впору писать Повесть о настоящем человеке.

Долгие вёрсты войны
Мы виделись прошлым летом, и Ян Янович выглядел не по годам бодро, хотя шёл ему 82-й год. Он отличался завидной памятью и, похоже, помнил каждую сотню долгих военных верст, протоптанных его сапогами. А было их около 5 тысяч. Учитывая более 1000 фронтовых суток, у Розе получалось, по самым грубым подсчётам, 5 километров ежедневно. Для мирной жизни чепуха, но в бою каждый километр равнялся марафонской дистанции и каждый прожитый день шёл за три.

Износил несколько пар сапог, — уточнял свою статистику Янис Розе. — Прошёл по прямой от Вязьмы до Ярцева и обратно, от Москвы до Калинина и обратно, добрался до Старой Руссы, потом — до Великих Лук и далее до Латвии. От Шкяуне через Крустпилс, Виеталву, Ригу до Курляндского котла. Все фронтовые дорожки были извилистыми, петляющими. Бывало, из одной точки уходишь и снова возвращаешься на прежнее место — это считалось маневром, запутывающим противника. Кажется, ночей на фронте было больше, чем дней. Наверное, оттого, что как снайперу и разведчику мне приходилось выполнять задания под покровом темноты. Много лет прошло, а до сих пор живо ощущение ночи, тревоги и неопределённости.

Рэмбо местного значения
Личный боевой счёт героя впечатляет даже бывалых вояк: 116 фрицев, уничтоженных из снайперской винтовки, 8 взятых в плен языков, 12 разведрейдов в тылу врага и несметное количество отчаянных, на грани фола, поступков. Его героической биографии отведено место в полусотне книг и в 2-х документальных лентах, снятых ещё при участии Константина Симонова, — «Шёл солдат...» и «Парад Победы». Вот только два эпизода из сотен.

...Однажды Гвардии старшина Ян Розе напоролся на вражескую засаду. Он был один в полном окружении. Укрывшись за старым дубом, приготовился к неравной схватке. Гитлеровцы думали взять его живым и, приближаясь со всех сторон, не стреляли, а только кричали: «Рус, рус, сдавайся !   Даём жизнь». Латыш молчал. И, слившись воедино со стволом дерева, следил за немцами. Когда двое из них вышли из кустов орешника, Розе саданул по ним автоматной очередью. Оба рухнули. Перелесок зазвенел тишиной — такого отпора враги не ждали. Наконец остервенело застрочили их автоматы. От многовекового дуба полетели щепки. Но Ян был уже в стороне. Едва из-за дерева показалось вражье плечо, Розе нажал на спуск автомата, и фашист, выронив пистолет, опустился на землю. К нему подскочил второй, хотел оттащить, но сам вытянулся рядом. Остальные предпочли не связываться с горячим латышским парнем. И он, невредимый, вернулся в полк.

...Уже на территории Латвии, в тяжёлых боях под Эргли, Янис Розе получил задание откорректировать артиллерийский огонь с Виеталвской колокольни, откуда хорошо просматривались позиции противника. Точность стрельбы всполошила фрицев, и они, подозревая, что в церкви находится наблюдательный пункт, обрушили на неё шквал огня. Однако выкурить оттуда Розе им так и не удалось. При каждом очередном налёте он с рацией спускался на нижнюю площадку, а затем поднимался наверх и продолжал операцию. Этот поединок длился 5 дней и 5 ночей.

Обратной дороги нет
У каждого времени свои герои и свои кумиры. И получается, что Янис Розе со своей биографией не вписался в реалии независимой Латвии. На День Победы он уже несколько лет не надевал орденов: «После них весь костюм, словно мишень, в дырах, а новый поди купи !» Судя по всему, причина была другой. Всё смешалось в нашем общем доме, и любой малолетний хам теперь может подойти к фронтовику на улице, запросто выкрикнув ему в лицо совсем недетскую угрозу.

Однажды вскоре после Атмоды Ян Янович лежал в больнице. В одной палате с ним оказались бывшие легионеры. Ещё не зная, кто их сосед, больные начали вспоминать СВОЮ войну: «Ох и дали мы этим русским !» Розе долго молчал, но, хотя и сам латыш, а не выдержал: «Это кто кому дал-то ?»   Слово за слово, и вот уже ему пришлось себя назвать... После короткой заминки в палате поднялся такой гвалт — хоть святых выноси.

После войны Розе прочёл документальную книгу о стратегии фашистской Германии в восточном направлении. Там в деталях были расписаны их планы «Барбаросса», «Тайфун», «Остланд». Сумасшедшие планы уничтожения городов и сёл, истребления миллионов людей касались в том числе и Прибалтики. Он был в шоке. Потому и не соглашался с оппонентами — легионерами, утверждавшими, будто они вели в латвийских лесах национально — освободительную борьбу — против Гитлера и против Сталина, но за свободную Латвию. Но как это — с гитлеровской свастикой и против Гитлера?

Зато Ян Янович помнил, как встречали советскую армию простые жители — с цветами и со слезами на глазах. «Тогда мы многого не знали, — говорил мой герой, — и удивлялись, замечая недоверие в глазах людей. Так было в Шкяуне. Наших солдат здесь ещё не видели. Немцы уже драпанули, а мы присели на скамейку возле одного из домов. Смотрим, по улице идут 4 мальчугана и девочка — на лицах испуг. Один, посмелее, подошёл к нам и спросил: «Вы будете нас расстреливать? Но за что ?» Я обнял мальчишку, успокоил, спросил, как его зовут. И навсегда запомнил это имя — Август Вильсон».

...Однажды Гунтис Улманис вызвал Яна Яновича, чтобы тот поднял над президентским замком латвийский флаг. Но легендарный сибирский латыш гордо отказался. Ведь новая власть не раз глумилась над ним, вынуждая обивать пороги судьбоносного ДГИ в поисках справедливости. Смешно сказать, но почётному гражданину Риги не давали латвийского гражданства — страны его предков! Не для себя старался, а для детей и внуков. Чтобы не стали безродными на родной земле. Только после вмешательства прессы Розе получил синий паспорт.



Янов день по-сибирски
...Помню, я поинтересовалась, как Янис Розе, сын Яна, в советское время отмечал день ангела. Он ответил:

Когда-то у меня был очень хороший друг — председатель колхоза «Лачплесис» Каулиньш. Каждый год в канун Лиго он присылал мне 5-литровый бочонок пива. Его люди затаскивали презент в квартиру, ставили на балкон, укрыв ветками, и мои гости с удовольствием им угощались. Но, пожалуй, шире всего Янов день праздновали в Сибири. Там народ стреляный, условностей не боялся и всеми силами берёг свои традиции. Как мне рассказывала мама, я появился на свет в отсветах Янова огня — ночью, когда перед окнами нашего дома, на зелёной поляне у озера ещё горели костры, высоко поднятые на столбах...

А теперь, о том, что стало причиной этой публикации.
Дело в том, что мой отец — Иван Павлинович Кутырев был однополчанином Яна Яновича, в конце войны, а после неё они долгие годы дружили и вместе работали.


Единственная сохранившаяся фотография отца времён войны.

Я помню дядю Яниса столько же, сколько помню себя. Он часто бывал у нас дома. По праздникам он иногда приходил к нам со всеми своими наградами, которыми я очень любил играть. Особенно, теми самыми тремя Орденами Славы — очень уж они мне нравились. У папы наград тоже было немало, но таких к моему детскому сожалению не было.



Как все настояшие фронтовики, ни отец, ни Ян Янович не любили рассказывать о войне. Поэтому о подвигах дяди Яниса я узнал намного позже, в общем-то случайно, из какой-то газетной публикации.

В нынешней Латвии о таких людях не пишут. Сейчас у них другие «герои, которым сегодня слава».

Не сомневаюсь, что эти времена закончатся. А пока — сохранение памяти о настоящих Героях, благодаря которым мы живём на этой земле, это наше право, наша честь, наша привилегия и наш высший долг.