---

Латвийский Центр государственного языка возбудил дело о лишении мандатов трёх депутатов местных самоуправлений и одного мэра за недостаточное владение государственным языком. Одновременно с этим в Латвии ярко разгорелся языковый скандал.
 

---

 

Обратите внимание, в первом абзаце нет никакого нарушения логики. Выгнать из местного самоуправления избранных туда народом депутатов по причине недостаточного, по мнению инспекции, знания госязыка уже давно не считается в Латвии скандалом — это серые будни демократической европейской страны. Скандал состоит в том, что Министерство образования и науки не утвердило в должности ректоров сразу двух высших учебных заведений. Причина всё та же — недостаточное знание госязыка.
 
Эрудированный читатель, знакомый с ситуацией в Латвии хотя бы поверхностно, вполне может удивиться — а что же здесь скандального. В стране победившей этнократии, где в пунктах отдельного закона уровни знания госязыка подробно и с любовью расписаны для всех возможных должностей, начиная от министра и заканчивая уборщицей или охранником свалки; где госязык на высшую категорию, т.е. на уровне родного, обязаны знать учителя русских школ, воспитатели русских детсадов и журналисты русских СМИ — что может быть странного в отстранении по этой же причине каких-то ректоров, которые в соответствии с вышеупомянутым законом обязаны знать латышский язык как свой, включая идиомы, пословицы и поговорки?
 

Всё дело в статусе опальных ВУЗов. Один — Стокгольмская школа экономики в Риге (SSE Riga), дочерняя структура одноимённой школы в собственно Стокгольме, финансируемая преимущественно из шведского бюджета и открытая в присутствии соответствующего короля Карла XVI Густава. Обучение ведётся на традиционном для Швеции английском языке, большинство преподавателей и собственно ректор Андерс Палзов, естественно, шведы.
 
Надо сказать, что и ранее языковые инспектора к этому ректору SSE приходили с проверкой неоднократно, но всякий раз он посылал их подальше. Нет, только не подумайте, что на три буквы, или сколько их там в шведском языке — всё-таки это культурный европеец. Ректор честно признавал свои ошибки, выражал неизменную поддержку латвийской независимости, сочувствие к трудной судьбе латышского народа, уважение к самобытной культуре и твёрдо обещал освоить певучий местный язык как только, так сразу. Растроганные инспектора уходили, утирая слёзы национальной гордости — и всё начиналось сначала, культурно, спокойно, вежливо, по-европейски. Вся эта бодяга совершенно не мешала Палзову неоднократно переутверждаться в своей должности, начиная с 1999 года.
 
Примерно то же происходило и с другим ВУЗом, Рижской высшей школой права (RGSL) — за тем исключением, что финансировалась она на паях Латвией, Швецией и фондом Сороса, а теперь является независимым подразделением Латвийского университета. Обучают здесь также исключительно на английском, только отстранённый ректор — британец Мел Кенни.
 

Но если всё было так хорошо, что же случилось вдруг? А случилось давно предсказанное и ожидаемое столкновение русофобов и ксенофобов, т.е. тех, кто не любит конкретно русских, но готов раствориться в европейском благоденствии, и тех, кто не любит вообще всех иных. Ранее такое столкновение проявилось в вопросе приёма беженцев — латыши, как и их политические элиты, раскололись на две неравные части с подавляющим преобладанием ксенофобов. Теперь такое столкновение проявило себя в области высшего образования как бизнеса.
 
Закон о государственном языке, сочинённый умными латышскими мерзавцами, в первую очередь имел целью облегчить латышам конкуренцию за самые выгодные позиции в политике, экономике, науке и всех прочих сферах деятельности. Это совершенно не означает, что таких выгодных позиций хватает на всех латышей, но согласитесь — жить становится гораздо веселее, когда на какое-то выгодное место претендуют только шесть конкурентов вместо десяти. Безусловно, закон о госязыке имел и символическое значение — такого торжествующего чувства избранности латыши не испытывали со времён массового уничтожения евреев и формирования двух дивизий СС — но этот аспект является для них скорее приятным побочным эффектом.
 
Точно такой же была цель и у Закона о гражданстве, лишившего большинство нелатышей всех политических и многих экономических прав. Оба этих закона оказались абсолютно успешной русофобской нормой и полностью обеспечили гегемонию латышей — так, в области, например, государственного и муниципального управления доля нелатышей колеблется около пяти процентов, хотя всего нелатышей в Латвии около сорока процентов. А в парламенте у партии, теоретически представляющей интересы русскоязычных, двадцать четыре места из ста, хотя при нормальном положении дел должно было быть около сорока. В бизнесе это назвали бы недобросовестной конкуренцией, ну а мы уже употребили слово «мерзавцы» — и не сильно ошиблись.
 

Ситуация стала меняться после вступления Латвии в Евросоюз. До того любое западное присутствие в Латвии принималось с пиететом, а Настоящим Белым Людям всегда позволялось больше, чем «этим русским» — примерно так, как это описано выше. Но вскоре после вступления в ЕС выяснилось, что иностранцы могут составить неприятную конкуренцию латышам за те позиции, которые они уже было считали гарантированно своими. В частности — в сфере высшего образования.
 
Эти две высшие школы сравнительно невелики — каждая ежегодно набирает менее полутора сотен студентов. Но в условиях снижения населения Латвии, в том числе (и особенно!) интенсивной эмиграции молодёжи, для прочих латвийских ВУЗов гарантированная потеря этих почти трёхсот абитуриентов в год означает не только недобор выручки, но и опасную тенденцию. Получается, на рынок высшего образования свободно могут заходить и европейские ВУЗы, и европейские преподаватели, и даже ректоры — ведь граждане ЕС в Латвии имеют равные права с латышами, а значит Закон о гражданстве больше не может гарантировать им сохранение конкурентных преимуществ.
 
В этой ситуации последней линией обороны для них остаётся Закон о языке, и ксенофобы не намерены сдаваться. Правящая трёхпартийная коалиция раскололась. «Один закон — одна справедливость для всех. Если чиновник, которому по закону надо знать госязык, его не знает, то должность надо покинуть. Точка» — мнение одного из руководителей Национального объединения Яниса Иесалниекса. «Я не представляю, как вузом может руководить ректор, с которым мы не можем разговаривать», — высказался премьер-министр, представитель Союза зелёных и крестьян Марис Кучинскис.
 

Русофобы, противники ксенофобов, сосредоточились в партии «Единство». Именно представитель этой партии, прошлый министр образования, ныне депутат Сейма и глава комиссии по образованию Илзе Винькеле,  уже полгода пытается разработать поправки к Закону о высшем образовании, да вот беда — представители латвийских ВУЗов упорно сопротивляются невыгодным для них новшествам.
 
С уклонистами в ксенофобию в своих рядах русофобы поступают решительно. На нынешнего министра образования Карлиса Шадурскиса со стороны однопартийцев было оказано давление и характер его заявлений резко поменялся на прямо противоположный. Ещё неделю назад он утверждал: оставить ректоров на своих местах означало бы признание, что латышский язык не годен для образования в ВУЗах, а ректор не может полноценно работать без знания госязыка. И вдруг после встречи с ректором SSE Шадурскис тем же самым ртом сообщает, что ректор латышский язык знает неплохо, поэтому… следует упорядочить нормативную базу таким образом, чтобы ему не пришлось (!) сдавать экзамен на знание госязыка. Странная логика — если знания неплохи, то и экзамен не должен быть проблемой. Это потрясающая трансформация для Карлиса Шадурскиса, особенно если вспомнить, что он пришёл на свой пост с твёрдой решимостью полностью латышизировать все русские школы к следующему году.
 
Сам же ректор SSE Андерс Палзов, который вполне бодро может на латышском языке поздороваться и попрощаться, не имеет иллюзий о том, в какой стране он работает уже почти двадцать лет: «Должен отметить, что мой уровень знаний латышского языка и латвийской политики достаточен, чтобы я мог понять, что нас используют в политических играх».
 

В этой истории ксенофобы с русофобами оказались в позиции цугцванга — кто бы из них ни победил, хуже будет обеим сторонам. Бедой для установившегося этнократического режима является не победа одной из сторон, а сам конфликт, слишком заметно вытащивший на всеобщее обозрение его родовые пятна. Бороться с европейцами путём самобытной дискриминации — совсем не то же самое, что дискриминация каких-то варварских русских, поддержки прогрессивного человечества тут не дождёшься. Победа ксенофобов хоть немного, но ухудшит отношения Латвии и ЕС и ещё больше отбросит Латвию в провинциальность. Победа русофобов, разрешивших работу без знания госязыка, рано или поздно поставит вопрос о самом статусе и роли госязыка.
 
Ну а русскоязычные жители Латвии, глядя на этот цирк, должны пожелать обеим противостоящим сторонам большей энергии и непримиримой принципиальности в этой борьбе. Сожрите друг друга.