Какое же это счастье, когда тебя слышат! Вот попросил я не слать мне письма с призывом «Вы там держитесь!» – и они прекратились. Тем более, что держаться, а тем паче задерживаться в тюрьме в мои планы не входит.

География переписки такова, что я получил послания из Эстонии (много), Латвии (много), Финляндии, Франции, ФРГ, Норвегии. И ни одного – из России. Из той самой России, которая на 38 страницах обвинительного заключения упоминается 494 раза! Да меня там каждая бродячая собака должна знать! Тем не менее – ни одного письма. Когда до кого-нибудь из друзей, коллег или знакомых в России дозваниваюсь, то удивляются и радуются. И, в общем, все.

Начал думать, почему так. Тут может быть несколько версий. Так, любой эстонский «эксперт» прежде всего предположит, что эти письма перехватываются ФСБ. «Эксперт» с другой стороны баррикад может предположить, что эти письма перехватываются Департаментом Охранной полиции, а если те не справляются – то тюремными операми. Одно мое письмо, например, местные опера уже перехватили, причем не особенно скрывали, что знакомы с его содержанием.

Однако я считаю наиболее вероятным третий вариант – эти письма просто не пишутся.

То же – про акции протеста. Вот друзья сообщили, что в Эстонии прошло уже десять пикетов с требованием освобождения меня. В Латвии, как я понял, тоже прошли какие-то аналогичные акции. А про Россию я не слышал ничего. И как-то не очень представляю себе, например, профессора СПбГУ Николая Межевича с плакатом напротив эстонского консульства. Для русских интеллектуалов в Прибалтике уличный протест и протест вообще – норма, в России же, как мне представляется, протест приватизирован либералами. И это уже само по себе тревожный симптом.

Пикет РСЛ в Риге

Другая возможная причина может быть родом из советского периода. Советские люди ведь протестовали очень много. «Руки прочь от Вьетнама!», «Свободу Анджеле Дэвис!», «Свободу Луису Корвалану!» и т.д. В результате внешнеполитическим протестом советские люди были перекормлены настолько досыта, что даже сейчас выйти на улице за что-нибудь внешнеполитическое – увольте.

И еще одна возможная причина – доверие к власти. Раз уж сама Мария Захарова чего-то там по поводу этого правозащитника из Эстонии сказала, то, стало быть, вопрос решается…

АБСУРД. Я уже писал о том, что первое, что мне заявили в Департаменте Охранной полиции – это то, что менять меня ни на кого не будут. И тут я прочувствовал на себе весь свологизм обвинения в «шпионаже-лайт»: не будучи агентом ни одной из спецслужб РФ, я объективно никакого интереса для них не представляю. Но при этом они не могут заявить и о том, что я не являюсь их агентом, потому что это не практикуется.

Однако я совершенно уверен в том, что, как только эта канитель (вот подцепил местное словцо) закончится и я доберусь, наконец, до поступления в аспирантуру в России, то первыми, кто меня встретит на российской земле, будут контрразведчики.
Потому как на их месте мне было бы страшно интересно, а с чего бы это их эстонские «коллеги» решили, что я являюсь их (и не только их) агентом? И вот уже после этого на меня свалится новое уголовное дело, уже подкрепленное фактом «контактов»…

Замечание. Обратил, кстати, внимание на то, что из словаря эстонских контрразведчиков вообще исчез термин «контактное лицо Российского посольства». Вот в контактах с российскими дипломатами в Таллине меня никто не обвиняет, хотя эти контакты были и, надеюсь, еще будут. 

Вообще, моя, и не только моя многолетняя борьба за то, чтобы лишить Охранную полицию фактических функций Политической полиции, потихоньку начинает приносить плоды; как отметила в радио-интервью евродепутат Яна Тоом, в нынешнем ежегоднике Охранной полиции куда меньше имен, чем в предыдущие годы. Кстати, во время одного из «собеседований» у них на Тоомпуйестеэ я увидел на столе стопку этих самых свежих ежегодников. Не дали. Жлобы.

УБИЙСТВО. Я обвиняю Департамент Охранной полиции Эстонии в убийстве. Убит мой цифровой двойник – аккаунт в Facebook*, сколько помню, восьми лет от роду. Тщательно выращенный, хорошо воспитанный, с почти двумя тысячами френдов.

Я бы не решился бросаться такими обвинениями, если бы не два обстоятельства. Первое: документально доказанный факт того, что Охранная полиция следила за мной 12 лет. Разрешение на слежку выдавал суд, а подозрение Охранной полиции выдвигалось в том, что я готовил в Эстонии насильственное свержение конституционного строя. 

Увы, за 12 лет ни одного акта насилия в отношении конституционного строя Эстонии я так и не совершил. И к тому же сопротивлялся, как мог, попыткам изнасилования конституции, предпринимаемым всевозможными государственными органами и учреждениями.

Но это все лирика, а 12 лет слежки – факт. И их надо как-то оправдывать, а то спросят контрразведчиков: «На что ушли народные деньги?», а им ответить нечего. А так как основным доказательством моих «отношений» служат записи в Facebook*, то следствие поступило просто: выкачало из моего аккаунта все, что было интересно им, а чтобы я, в свою очередь, не смог воспользоваться СВОИМ аккаунтом в свою же защиту, просто уничтожили его. Не сами, конечно. Но связь Facebook* с ЦРУ доказывать не надо, как не надо доказывать и связь ЦРУ с Департаментом Охранной полиции Эстонии. Поэтому что это то, что называется «общеизвестными сведениями».

Техника интересная и заслуживающая пристального внимания, т.к. в рамках уголовного процесса можно говорить об «уничтожении доказательств» – не больше и не меньше.

Предполагать, что Facebook* сделал это по собственной инициативе, у меня нет никаких оснований – за все годы моего присутствия в этой социальной сети я не получил ни одного предупреждения, не говоря уже о том, что ни разу не был отправлен в бан.

Так что это убийство, натуральное убийство. А пишу об этом в выпуске про «информационный ад», потому что убит был не просто мой цифровой двойник, а канал связи между теми людьми, которым не хочется, чтобы я был в тюрьме. 

В частности, я до сих пор не могу ни написать, ни позвонить Яше Гольдину в Хайфу. Точнее, уже написал, а вот отправить не могу – не знаю адреса. Не помню. Он в компьютере, а компьютер – в Охранной полиции. Можно было бы попросить кого-то поискать Яшу у меня в «друзьях», но вот беда – «меня» больше нет. Я убит.

НОВОСТИ: прошло два заседания, 22 октября и 3 ноября, которые можно назвать предварительными. Заседания объявлены закрытыми, и мне еще предстоит разбираться с адвокатом в том, о чем мне стоит писать, а о чем – нет. Скажу только, что обе стороны заявили свои ходатайства, и Государственная прокуратура, в частности, просит суд вновь наложить на меня запреты по максимуму. 

А то, как они считают, я чего-то разговорился…
 

Письмо Сергею Середенко можно написать по этому адресу:

    Sergei Seredenko,
    Tallinna Vangla, Linnaaru tee 5
    Soodevahe Kula, Rae Vald, Harju
    75322, Estonia