Суд, который закончился сегодня, обязательно войдет в историю. Не в какую-то там скучную специализированную историю для юристов, а в самую обычную всеобщую историю – весьма вероятно, что в школьную, для старшеклассников.

Слишком много в нем пересеклось главного: государство, церковь, искусство, право, власть, оппозиция, интеллигенция, народ, Россия, заграница, устройство российской мысли, иначе называемое ментальностью. То, что начиналось как частный случай: «не поняли, дурочки, на кого попали», кончилось всеобщим: «поняли, где живем».

На этот раз я про ментальность – гурьбой проторенные коллективные дороги ума, куда человек соскальзывает против воли, если не делает специальных усилий. «За такую крутость вам [Рussy Riot] на зоне там покажут быстренько наши православные девки. Ох, не завидую!» – сказала шансонье Ваенга, обозначив одну из таких столбовых дорог.

Боже меня упаси думать, что среди девок на зоне не может быть добрых христиан. «Среди ваших грехов нет ничего такого, что не сделали бы святые», – говорит священник в одном из романов Грэма Грина.

Но народная мудрость имеет в виду нечто иное. Не то, что на зоне могут быть или родиться хорошие христиане, а что девки там, на зоне, уж точно поправославнее пусек будут. При условии, что это, конечно, наши, нормальные девки, а не такие же, как эти, моральные уродки.

То есть народная мудрость исходит из того, что люди, совершившие доказанное зло ближнему, – больше православные, больше христиане, чем те, кто не совершил зла, но неправильно себя ведет, неправильно думает, выступает, качает какие-то права, вообще не как все.

Если ты зарезал, ограбил, украл, выкинул на свалку новорожденного младенца, переехал кого по пьяни, но носишь крест, вешаешь на стену иконку, с чувством говоришь «Господи, помилуй», крестишься при входе в храм, ставишь свечку на канун за упокой, даешь записку за здравие, чего-то такое вообще в храме чувствуешь, когда поют и читают непонятное, но красивое, и тебе хорошо, благодатно так, куда-то стремится душа, о чем-то плачет – а куда и о чем, поди разбери, а потому уважаешь тех, кто разбирает – батюшек, епископов, вообще начальство, не судишь о них, – ты больше христианин, чем если ты не причинил никому зла, но всего этого не делаешь.

То есть христианством может быть зло в ритуале, а вот не оформленное ритуалом отсутствие зла – не может. Копченая мелочь в масле – это шпроты, а без масла – дрянь какая-то, выкинуть ее вон на попрание людям.

По этой народной мудрости, православие – это набор действий, типов поведения, привычек, инстинктов, смутных переживаний, даже знаний – как себя вести, что делать, как подойти, даже знаний символа веры, священных писаний и благочестивых брошюр, а совсем не то, каково с тобой твоим ближним – тем людям, которых Бог послал тебе на пути, родным, друзьям, знакомым и просто случайным встречным на дороге или в темном пустом дворе.

Народной мудрости плевать, что все Евангелие, весь Павел, весь Новый Завет о том, что не важно, как ты поклоняешься Богу, что ты знаешь из священных и околосвященных текстов, неважно даже, кто ты сам такой, – в любом смысле, а важно, каково с тобой твоим ближним. А заодно дальним и просто встречным и поперечным.

Нет, – отвечает Христу и Павлу народная мудрость – ближние все эти, все эти людишки, все они – грязь и глина, из праха сделаны в прах воротятся, думать о них, уступать им место, улыбаться, щадить, останавливаться, когда переходят дорогу, придерживать дверь, здороваться приветливо – все это суета сует, мы на них даже головы не повернем, даже бровью не подвинем, обсчитаем, обвесим, обкрадем, если выпадет случай, отмутузим, если заслуживают, а и кое-кому и поделом, может случиться, что и зарежем, (некоторые, ну прямо сами напрашиваются – ну, правда ведь, своими бы руками), а вот Господа мы уважаем, Господа не трожь. Ни всего его хозяйства, ни дворовых его.

За Господа мы вдобавок к этим не замеченным, растоптанным по ходу, вдобавок к прирезанным (многие ведь за дело) мы за Господа еще кого хочешь порвем. Уж возьмем грех на душу, Бог простит. Уж на зоне этим наши православные девки покажут, не завидую.

И это, конечно, самое печальное свидетельство того, что в народной мудрости православие заменило совок.

Может, кто забыл, может, кто не знал никогда, но весь, ни капли не церковный, не православный 20-й век в России дело обстояло ровно так же. В теории, в пропаганде, на словах советский человек должен был быть честен, вежлив, отзывчив, правдив, нравственно чист, морально устойчив, скромен в личной и общественной жизни. Не вор, не пьяница, не несун, не стяжатель, не дебошир, не убийца. Напротив, ему следует проявлять нетерпимость к нарушителям общественного порядка. По всей социалистической строгости.

Но в жизни можно было быть всем этим, и оставаться советским человеком, более советским, чем всякие-разные, которые чего-то себе думают, ворчат, читают лишнее, слушают не то, насмехаются, проявляют недовольство начальством, его священными книгами и ритуалами. Вор, убийца, бандит, карманник, алкаш, но свой: «Ты, слышь, ты только Ленина не трожь, Ленин это святое, понял».

Такой нетерпимый к врагам дела коммунизма бандит, конечно, гораздо больше советский человек, чем тот, который никого не убил, не ограбил, не воровал, честно работал, изобретал чего-нибудь, участвовал в соцсоревновании, вносил рацпредложения, но в Ленине, в пионерской зорьке, в сельском часе, в служу Советскому Союзу усомнился. Но бюсту Ленина нос раскрасил, но галстуком пионерским вытер кастрюлю: он ведь с нашим господом цвета одного. За такую крутость вам на зоне быстренько покажут наши советские девки и ребята. Ох, не завидую.

Православная Россия, добро пожаловать домой.


Р.S. Гуляя в прошлую субботу по Переславлю, увидел я, как земной суд плавно переходит в небесный, и наоборот. В Федоровском монастыре набрел я на молодой садик, а при нем табличку. «Сад сей посажен 24 сентября 2011 года по благословению митрополита ярославского и ростовского Пантелеимона при игумении Варваре сестрами обители и сотрудниками Федеральной службы судебных приставов при личном участии Директора ФСПП России Артура Олеговича Парфенчикова». Ах, эта пастораль: сестры с приставами. Табличка не уточняла, на какой срок посажен сей сад. Но и так ясно, что, скорее всего, на пожизненный.



Как филолог я не мог не заметить строчной буквы, с которой написано слово «митрополит» и прописной в слове «Директор». Свидетельствует о смирении митрополитов. А как философствующий филолог (так подписала когда-то мне свою книжку о Лосеве А.А.Тахо-Годи) – фонетико-семантическую близость суда и сада: весь наш мир уместился на коротком промежутке между райским садом и страшным судом. И если мы правильно его понимаем, – пуськи, Путин, Парфенчиков и патриарх будут выступать там на равных. В общем – здесь будет город-суд. Не через четыре года, так через три, или сколько там дадут: когда всех выпустят.
 

 

Видеоприложение

Преступление:




Наказание: