Местный полицмейстер усмотрел, что большинство разъезжающих по городу велосипедистов не имеет установленных обязательными постановлениями свидетельств на право езды и номерных знаков, и относя это к слабому надзору со стороны чинов полиции, предложил приставам строго следить, чтобы велосипедисты ездили только в местах, указанных в обязательных постановлениях, и не иначе, как со свидетельствами и знаками; виновные же в неисполнении этих требований должны привлекаться к ответственности по 29 ст. уст. о наказ., налаг. миров. суд.

Кровь на мостовой.
А вот это выдержка из московской газеты "Русское Слово" за 1908 год, обрисовавшая картину, живо воскрешающую в памяти недавний сериал "Слово пацана". Сообщается следующее: "Двинск, 18 февраля. На Двине происходили бои между двинскими и курляндскими детьми. Камнями и ножами ранены несколько человек. Полиция прекратила эти "битвы малолетних".

Вообще, как оказывается, в обязанности дореволюционной полиции входило немало забот о детях. В частности, полицейские искали крышу над головой подкидышам. Стражи порядка должны были или отдать ребенка на воспитание кому–либо из желающих, или отправить его в один из воспитательных домов. Крупный приют, носивший имя императора Николая II, располагался в двинской Крепости, но до отправки их туда с найденышами нянчились нижние полицейские чины. Ввиду этого по ходатайству городского полицмейстера общее собрание Двинского благотворительного общества постановило принимать подкидышей на первое время в богадельню, где младенцам были гарантированы заботы и уход.

Но самой большой головной болью местной полиции были революционеры, активно ссылаемые властями на поселение в Двинск. Естественно, на новом месте они не прекращали агитацию, баламутя население.



Полста лет спустя старые даугавпилчане рассказывали об этом известному писателю Илье Эренбургу, некоторое время являвшемуся депутатом Верховного Совета СССР от Даугавпилса. Он сообщает в своих мемуарах: "Один пенсионер в Даугавпилсе восторженно вспоминал 1905 год: "Все, знаете, кипело. С утра до ночи митинги. Я помню, как выступал один большевик, его звали Александром, у них были совсем другие имена, чем на самом деле, он вышучивал царя, как цыпленка. У большевиков был клуб, туда ходили все, даже солдаты из крепости. Там был товарищ Мефодий, так если случалось скандальное происшествие, идут не к приставу, а к Мефодию, честное слово! Пели

На бой кровавый, свитый и правый, марш, марш вперед, рабочий народ!..

Митинги устраивали и на площади, и в театре, и в синагоге. Раввин прибежал, кричит "ша!", не тут–то было…"

Увы, но вскоре горожанам стало не до смеха — когда в 1905 году в Двинске завязались настоящие бои. Последовательность тех событий восстановил современный даугавпилсский краевед Аристарх Двинский. 11 октября 1905 года в городе началась всеобщая политическая забастовка, которая длилась несколько дней. Жизнь в городе замерла, прекратилось движение поездов. Первыми рабочие железнодорожных мастерских побросали свою работу и вышли на многолюдный митинг, а на следующий день бастовали кожевенники. Двинский комитет Российской социал–демократической рабочей партии (РСДРП) в своих прокламациях призывал рабочих к единству: "…ибо в единении наша сила".

В районе Нового строения во время митинга произошло столкновение стражей порядка — в числе которых были присланные сюда казаки — с рабочими, которое потом продолжилось в центре города: с обеих сторон были убитые и раненые. 16 октября боевые дружины, состоявшие в основном из пролетариата, настолько осмелели, что пошли на штурм городской тюрьмы и освободили многих политзаключенных.



Арвид Яковлевич Пфейффер из кресла полицмейстера Динабурга пересел в кабинет городского головы.

Далее разнеслась весть о том, что царь Николай II издал манифест, в котором обещались свобода слова, печати, союзов и собраний. Известие о манифесте в Двинске было получено на 18 октября в 6 часов вечера — первыми о нем узнали в редакции "Двинского листка". Слухи об этом быстро распространились по городу, и революционеры восприняли их как проявление слабости власти, которую надлежит "добивать". С утра 19 октября группы манифестантов в несколько тысяч человек шествовали по городу с красными флагами. Раздавались крики: "Долой самодержавие!", "Да здравствует революция!"

Месть революционеров.
Вечером 19 октября часть митингующих отправилась на пассажирскую станцию Риго–Орловской железной дороги, а затем на товарную станцию Санкт–Петербургско–Варшавской железной дороги. Там они стали агитировать железнодорожников; многие рабочие и служащие, побросав свои орудия труда, присоединились к бунтовщикам.

Силовики вновь применили огнестрельное оружие: военный патруль убил одного митингующего рабочего, двоих ранил. Испуганный город замер в предчувствии беды: ставни захлопнуты, двери магазинов забиты. Власти решились применить все меры, чтобы разогнать "смутьянов и бунтовщиков". Двинский полицмейстер Александр Махцевич просил начальника гарнизона Крепости:

… иметь наготове в казармах артиллерийских бригад 60 всадников, могущих по первому требованию выбыть на место для содействия полиции в подавлении могущих произойти беспорядков, и по три конных артиллериста на каждую полицейскую часть…