Вместо предисловия 1: Я не пытаюсь изменить мир. В настоящее время я занят другой, не менее увлекательной задачей по выявлению закономерностей, вычислению и описанию неизбежного состояния, к которому он придет независимо от того, какие действия будем предпринимать мы.

Вместо предисловия 2: За прошедшие пару месяцев у нас скопились отложенные дискуссии, которые я счел возможным объединить в одну тему, так как считаю, что они имеют общее происхождение и вообще родственники. Это финансовые деривативы и великосветский гламур как экономические явления. Я хотел бы ограничить сегодня дискуссию именно этой (экономической) областью, оставив «за кадром» уже дискутировавшийся вопрос использования их как инструментов управления современным обществом.

Начать со страшного слова «деривативы» не получается без пролога из истории ссудного процента, потому что именно ссудный процент породил материальных и виртуальных финансовых посредников и является причиной появления различных квази- и псевдоденег с различным названием, но с одинаковой смысловой нагрузкой — обещанием: «Гадом буду, заплачу!»

Про ссудный процент, в свою очередь, не получается говорить, не затронув сакральный вопрос о роли денег вообще. Миф об их всемогуществе настолько велик, что собеседники напрочь отказываются верить в то, что сами по себе деньги ничего не могут и ничего не решают. Они могут и решают только при наличии товара, на который их согласятся обменять участники рынка. То есть при отсутствии реального товара деньги абсолютно и категорически бесполезны. Деньги не могут быть богатством сами по себе. Деньги — это просто технический инструмент для удобного обмена одного товара на другой.

Лейб-медик маркизы де Помпадур Франсуа Кенэ уподобил экономику системе кровообращения, тем самым введя в науку идею замкнутого кругооборота, где обмен материальных благ совершается на началах их равноценности, зависящей от одинаковых затрат труда, и что только труд является основой материального благосостояния и культурного развития государств. В XX веке эту идею творчески развил Василий Леонтьев, назвав ее межотраслевым балансом. Либеральная экономическая теория, в отличие от практики, с тех пор ни на йоту ни отошла от стартовых постулатов.


Посмотрите, как изображает движение денег СОВРЕМЕННЫЙ учебник по макроэкономике. Деньги просто бегут по кругу навстречу товарному потоку. Социализм, ни дать ни взять. Никто из субъектов экономики не пытается "отщипывать" от этого потока свой процент. И в общем понятно, почему. В замкнутой (!) экономике любые нарушения денежного потока будут приводить к точно таким же нарушениям товарного.

Но! Без кредита экономика обходиться пока не научилась. Кузнец подковывал крестьянину лошадь, а крестьянин рассчитывался с ним через полгода собранным урожаем. Феодал предоставлял ресурсы купцу, а купец через полгода возвращал долг заморскими товарами.

Предоставлялся кредит в натуральном выражении или в денежном, с посредничеством финансистов или без оного, — и в том и в другом случае угрозы экономике не возникало, пока количество денег было уравновешено количеством товара.

А теперь введите в этот оборот ссудный процент — даже под смешные 5% годовых, прокредитуйте участников указанной схемы, и через один цикл им — каждому — уже будет не хватать средств для совершения следующего цикла, как раз этих 5%. Пройдет N циклов, и ВСЕ деньги этой замкнутой системы будут сосредоточены в руках того, кто давал кредиты, и другие участники рынка, даже если захотят, не смогут погасить свои долги, потому что на их погашение просто не хватит денег, не у каждого должника отдельно, а вообще в экономике в целом. ВСЕ деньги будут сосредоточены в руках у финансистов, но при этом остальные участники рынка будут ему должны каждый по столько же.

Ссудная экономика обречена на то, что:

1. динамика эмиссии обгоняет динамику производства, но при этом

2. товаров имеется больше, чем денег на руках потребителей, готовых этот товар купить;

3. у самих потребителей всей денежной массы, находящейся на их руках, не хватает, чтобы покрыть совокупные долговые обязательства;

4. совокупные долговые обязательства потребителей растут быстрее, чем их совокупный доход.

Под воздействием ссудного процента съеживается реальное производство. Ему не хватает ни покупателей, ни собственных средств. Зато в изобилии плодятся долги, которые постепенно заменяют на рынке и деньги, и товары. Сделки с долговыми обязательствами по объему и рентабельности в разы превосходят сделки с реальным сектором, и это понятно — затраты на производство долгов неизмеримо меньше, чем на производство товаров — не требуется сырье, цеха, вложения в проектирование, массы рабочих и инженеров, а энергии достаточно ровно столько, чтобы работали персональный компьютер и принтер. А производство долгов по мере роста экспоненты долговых обязательств возрастает так же экспоненциально. Постепенно потребность в кредите становится для экономики такой же необходимой, как наркоману — очередная доза.

Оборот долговых обязательств постепенно вытесняет и заменяет собой оборот любых других активов. В частности, участникам рынка, утверждающим, что у них на счете в банке лежит энное количество денег, более правильно было бы говорить «мне банк должен столько-то денег». Положив свои деньги в банк, владелец денег фактически меняет их на обещание банка вернуть их по первому требованию. Сам банк тоже не хранит эти деньги, вместо них у него появляются долговые обязательства других участников рынка.

Все эти обещания заплатить «как только, так сразу», предъявляемые по кругу, щедро сдабриваются ссудными процентами, действие которых мы уже рассмотрели. Все это колесо крутится, пока имеется возможность конвертировать имеющиеся на руках долговые обязательства в реальные ресурсы. Пока этот конверт работает, будущее кажется безобидным и безоблачным. Нижеприведенные графики роста долгов показывают — «гуляем на все!». И в Европе, и за океаном:





Доступ к легальной машинке, на ровном месте, без всякого деньги-товар-деньги, сразу преобразующий слова «гадом буду, заплачу» в реальные ресурсы, не мог не породить у финансистов желание использовать этот механизм по максимуму. Но реальная экономика — женщина капризная, она постоянно требует привязать свои хотелки к реальному товару, какая уж тут неограниченная эмиссия.

А что делать, если реальных товаров нет и не предвидится? Точнее, они есть, но прирастают очень скромно — с темпами роста долгов не сравнить. Но если нельзя, но очень хочется… если нельзя найти реальный товар, то тогда можно придумать нереальный — воображаемый, было бы желание у одного из участников сделки этот виртуал купить.

Вот тут-то мы и подошли к этому слову, рождающему в русском языке интересные ассоциации:

(англ. derivative) — договор (контракт), предусматривающий в соответствии с его условиями для сторон по договору реализацию прав и/или исполнение обязательств, связанных с изменением цены базового актива, лежащего в основе данного финансового инструмента).

Одно дело — долг прямого производителя, когда возникший дефицит наличности в конце производственного цикла будет покрыт реальным товаром. И совсем другое, когда даже не сам товар, и даже не связанные с ним обязательства, а изменения цены на них становятся самостоятельным товаром — в этом месте дороги реальной и виртуальной экономики расходятся навсегда и окончательно.

Следующее священнодействие — продажа или залог долга, где в обеспечение долга (!)... подставлен сам долг. И-и-и-и — правильно, сверху опять ссудный процент. То есть уже процент на процент. Тут уже ни о какой привязке к реальному товару речь вообще не идет — анализируется текущая статистика неплатежей, кредитные процедуры цедента и такое загадочное для непосвященных слово «рейтинг».

Жуликоватые жрецы, собравшиеся под флагом рейтинговых агентств, и их камлания на тему присвоить-понизить-повысить рейтинг — тема отдельного научного исследования, правда, не в области экономики, а в другой — медицинской. Но вот сколько раз хватали за руку и «экспертов» рейтинговых компаний, и их клиентов на подтасовке, фальсификации и на очень вольной трактовке экономических показателей — этой публике как с гуся вода.

Но разговор не про них, в конце концов, их появление обусловлено спросом на шаманов, которые всегда появляются, когда речь идет о виртуальном, сиречь ирреальном. Разговор о масштабах этого виртуального, которые поражают воображение.

Еще в 2004 году ведущий статистику банк Bank of International Settlements (BIS) оценивал объем непогашенных сделок по финансовым деривативам примерно в 300 триллионов долларов (триллион — это миллион миллионов, то есть единица с 12 нулями).

Если раньше «долг» был всего лишь способом «разведения во времени» отдельных учетных операций (просто удобный технологический прием учета, в целом нулевой: «запчасти для телег мы поставляем сегодня в долг, а оплату возьмем через полгода, когда созреет урожай»), то сегодняшние «телепузики» от экономики опустились в своем интеллектуальном развитии до того, что непрерывно генерируемый долг для них стал самостоятельным «товаром» для обмена на новое материальное имущество. Они моргают глазенками и искренне удивляются: а че тут такого?

И отказываются даже предположить, что в заданной экономической парадигме долг, пройдя определенную точку накопления массы ссудного процента, уже не может быть погашен встречными поставками в конце производственного цикла. Обязательства в рамках обмена «товар-деньги» не взаимопогашаются, а образуют экспоненциально растущую долговую пирамиду.

За период 1946-2008 гг. совокупный объем процентных платежей в пользу финансового сектора США вырос… в 1866 раз (с $0,9 млрд. до $1679 млрд.), тогда как процентные доходы государства увеличились в 131 раз (с $3 млрд. до $417 млрд.), корпоративного сектора — в 355 раз (с $1,8 млрд. до $640 млрд.), а процентные платежи в пользу домашних хозяйств выросли в 494 раза (с $1,7 млрд. до $874 млрд).

Одновременно с мутацией кредита из помощника экономики в его гробовщика вирус ростовщичества метастазировал и в другой не менее важный финансовый сектор — страхование. Изначальная социальная функция — собрать ресурсы со всех участников рынка и предоставить тому, кому повезло меньше всех, под чутким руководством экономических уникумов успешно переродилась в трехходовку 3С — собрать, стравить, свалить…

Пример подают лидеры — такие страховые монстры, «страхователи последней инстанции», как FannieMae, Freddie, AIG и т.д. Смогли ли они выплатить страховки после коллапса сабпрайма? Нет, не смогли — пришлось бежать в ФРС за бейлаутом, то есть менять макулатуру на свежеотпечатанные баксы и гарантии (та же печать баксов, но только отложенная).

А если бы этого не сделали, все самодовольные покупатели ипотечных бумаг и их производных пошли бы ко дну. Но они и так пойдут ко дну, только теперь чума из этого пузыря будет частично скинута на сам бакс. Сейчас будет ровно так же «весело», но только вместо ипотечных бумаг может всплыть любой другой помет — от interest swap до CDS.

И только не надо меня лечить про «безвредность» всего этого. Безвредно было бы, если бы эта спекульская шваль собиралась на необитаемом острове, чтобы там играть друг с другом в свое казино. Но ведь они настойчиво лезут со своими «сокровищами» в реальный сектор — с требованием обменять эти сказки на реальные товары и услуги. И сейчас именно их игры влекут голод, безработицу и будущую смерть для абсолютно непричастных к их играм людей.

А последние три года «веселья» на валютных рынках и попытка эмитировать центральными банками официальные деньги взамен обанкротившихся новоделов очаровательны в своей циничной старательности переложить эту проблему (которая до того была проблемой отдельных несостоятельных финансистов) на все население.


Приложение №1



«Обратите внимание, что номинальная стоимость всех нефинансовых контрактов (сельскохозяйственных, энергоносителей и металлов) на 9 мая составляла "лишь" $608 млрд. — всего 4,5% от $13,5 триллионов номинальной стоимости фьючерсов. Нерегулируемый и безнадзорный внебиржевой рынок контрактов в 34,7 раза больше рынка контрактов, которые торгуются под надзором CFTC. На каждый $1 страхования осязаемых вещей, таких как энергоносители, зерновые и металлы на биржах в Чикаго и Нью-Йорке, приходится $743 внебиржевых контрактов» (Mark J. Lundeen).


Приложение №2

А теперь взгляните на этот график — правда, впечатляет?


Поясняю — всех ресурсов всего мира не хватит, чтобы обеспечить даже четвертую часть того, что насочиняли финансовые гении с Уолл-стрит и иже с ними…

Но экономисты — народ загадочный. Ты им про разрушительность ссудного процента, а они: «Вы что, против кредита? Вы знаете, как экономику развивать без него?» Ну прямо как в анекдоте: «А тот, кто ругает дефицит, вообще против советской власти…» И некому авторитетно объяснить, почему третий мир приходит к осознанию того, что экономические механизмы, созданные сообществами «золотого миллиарда», не отвечают его интересам, а значит — нуждаются либо в реформировании, либо в разрушении.

Продолжение следует

Гламур (сиречь роскошь) и финансовые деривативы — однояйцевые близнецы, так как выполняют одну и ту же задачу — извлечение прибыли из воздуха, то есть являются достойными продолжателями коллекции Остапа Бендера в трудном деле «сравнительно честного отъема денег у населения».