На самом деле формула национального примирения уже найдена и работает. В противном случае мы имели бы новую гражданскую войну, поскольку среди наших граждан давно оформились группы с такими идейными предпочтениями, которые при всем желании невозможно расположить даже по окружности некой общей модели будущего, удалив их друг от друга на безопасное расстояние.
 

И речь не о либеральном сообществе, которое с помощью того же Алексея Навального всё стремительнее маргинализируется, доверяя представлять себя молодым и потешно выглядящим людям, не достигшим совершеннолетия.

Речь о лагере государственников и патриотов, в котором сильно деление на «красных» и «белых», то есть тех, кто чаще всего исходя из мифологизированного образа коммунистического прошлого считает необходимым вернуться к коммунистической общественной модели, и тех, кто фундаментом социального быта считает другие традиции, завязанные на отношениях конкуренции, частной собственности, нововведениях, пришедших в Россию после краха советской системы и отчасти наследующих опыту Российской империи.
 
Почему эти два лагеря не сойдутся в смертельной схватке, а позволяют себе лишь нескончаемую перебранку в интернете?
 

А просто потому, что есть формула. Суть её настолько элементарна, что даже неуловима для человека, ищущего сложносочиненные объяснения. Это — Россия, Родина, наличное её бытование, которое, как показывает опыт революции и перестройки, может оказаться жертвой общественных потрясений.
 

Талант любить Родину — не есть прерогатива исключительно поклонников Маркса и Ленина или сторонников более свирепых и менее заорганизованных форм общественного общежития.

Понятно, что классовая теория в идеале должна была бы преодолеть казус национального сознания, но мы сегодня имеем социалистические взгляды не в виде чистого соответствия логике и тезисам марксовой доктрины, а, скорее, в формате настроения, поэтому российскому коммунисту не заповедано креститься в церкви и заявлять себя русским патриотом.

А с «белыми» вообще всё просто. У них национальная идентичность — не в смысле крови и плоти, а в расширительном культурном — является основной.


Зазор, конечно, есть, и спор этот никогда не будет закончен.

Нет, коммунисты не создали идеальной общественной системы, но кое-что они сумели сделать такое, о чем ни одна из ныне существующих западных стран не может и мечтать. Всеобщая занятость — при том что качество этой занятости, учитывая уровень жизни, размер заработной платы, было не очень, бесплатные медицина и образование с той же оговоркой, срывание сакральных покровов с того, что христианин не считает фундаментальными ценностями (собственности, конкуренции и прибыли), — всё это предельно актуально и сегодня.
 

Я бы сказал даже, что левая повестка в разы интереснее, поскольку при правой мы живем, а «левый» распорядок мыслится идеалистами как образ будущего.
 

При этом Родину никто из субъектов глобальной перепалки не пытается как-то втягивать в пространство радикальных минусов, которыми не устают обмениваться противопоставляющие их друг другу стороны.

Это слово, оформившаяся за ним или внутри него реальность настолько объемна и важна для участников периферийного конфликта, что когда Ее Величество Россия только начинает заводить свой корабль в мутные воды продолжающегося спора, — он утихает.

Потому что всем понятно: она в движении, в борьбе, в разворачивании собственной силы и собственной слабости, и толкнуть ее под локоть в этот момент — значит, лишить себя страны, как это на глазах у всего мира сделали украинцы.

И вовсе не стабильность выбирают наши люди как с одного, так и с другого флангов. Они выбирают наличную Россию — сопротивляющуюся, грызущую землю, встающую в голом поле памятником неравной борьбе, ненавидимую, гонимую и триумфальную. В движении, в преображении.


И «белые» и небелые понимают, что остов будущего — это то, что есть сейчас.

Если актуальная экзистенция — это гнилое болото, то, значит, в перспективе нас обязательно накроет распад и забвение. Если же в активе борьба и попытка сломать дурную бесконечность собственной слепоты и западного непонимания, то из этого всё равно рождается сила, жизненный вектор, который лучшие наши люди куда-то направят — вправо или влево.
 

Все наши проблемы в прошлом были связаны с тем, что идеалисты и романтики не заботились вообще никак о стране. Им нужен был рецепт идеального существования не для России, а вообще для всех. Для планеты, а в идеале — и для инопланетных существ, если таковые найдутся.
 

Формула национального согласия при всей разобранности разными лагерями русских людей свелась к очень простой максиме — любовь к России превыше абстрактного будущего процветания неведомых нам людей, непонятного нам человечества.

Родина — она здесь и сейчас. Это и девиз, и формула.

И многоумие как условие сосуществования уже не только многонациональной, но и вольтеровской России, если иметь в виду приписываемое французскому мыслителю утверждение о том, что человек обязан поставить смертельный заслон даже комфортной ему несвободе.