Пап-мам! Ну как же я соскучился!

А правда, здорово придумано! Вроде и проще простого — идти с вами вместе, но вот никому в голову раньше-то не приходило. Только в прошлом году кого-то в России осенило. Ну а где ещё это могло быть придумано? Только там...

Пап-мам, вы знаете, я как услышал об этом, так и секунды не раздумывал!

Вот моё это, моё! Нет — наше! Конечно же, наше! Ведь мы вместе — я лишь помогаю вам быть тут. Только помогаю... знаю, как вам этот строй дорог. Да он и мне дорог. Странно это звучит, но здесь, в этом многолюдье, я как нигде — наедине с вами... Чудно́, правда?..

Трудно это словами объяснить, не сыскать их — нужных. Да и надо ли? Вы же сами всё про это понимаете.


Да! Хочу рассказать — многие укоряют нас тем, что день этот, 9 мая, мы называем праздником — и как праздник проводим! Мол, скорбеть надо о погибших, а вы на костях, и всё такое... Но я же помню ваше отношение — именно как к празднику. И ваши рассказы о чувствах, когда 9 мая узнали об окончании Великой Отечественной — ЛИКОВАНИЕ! Всенародное! А как могло быть иначе, если это был день, когда люди в Европе перестали тысячами гибнуть ежедневно? Для скорби есть даты начала войны — хоть первого сентября, хоть двадцать второго июня. Но, пап-мам, не скорбят они в эти дни искренне. В праздник, в День Победы, им поскорбеть нужнее...

А ещё знаете, чем они корят всех, кто ходит к памятнику Освободителям, попробую с теми же интоннациями: «Что-то раньше-то особо не ходили, так чего же это теперь вам там будто мёдом намазано?!» Пап-мам, подскажите, ну как им, убогим, объяснить, что раньше вас, ветеранов, живых и мёртвых, всех вместе, ВСЯ СТРАНА ЧЕСТВОВАЛА! Ну а в каждой семье уже отдельно своего ветерана поздравляли... или поминали, тут уж как пришлось.


Но так было раньше. Сейчас по-другому. Мы своим походом к памятнику или к братским могилам элементарно восполняем пробел государства! Если не мы, то кто же? Коли государство не хочет, не делает, так люди сами. Мысль-то эта ведь проще-простого будет, и беспристрастному человеку очевидна. Беспристрастному — да! А вот им — нет, хоть кол на голове теши — всё едино.

Помнишь, папа, ты использовал сочное словечко — «пустобрёхи». Про них это, про них — в точку! Лишь бы чего облаять...

Но тут и ещё один подвох образовался — переполоху наделал ваш полк первый раз: это же надо, без какой-либо поддержки официальных властей, да, в общем-то, и вопреки «генеральной линии партии» (пап-мам, ну ничегошеньки не изменилось только хуже всё стало — врут и воруют напропалую, ни бога, ни чёрта не боясь), так вот — люди САМИ собрались, организовались и СДЕЛАЛИ. Понятное дело — когда люди САМИ и ВОПРЕКИ, то это страшный сон любой власти...


Давайте сменим тему, как-то не хочется о политике...

Да-а! Па-а-п, папа! А почему ты мне никогда не рассказывал, что две твои малышки-дочки, когда их эвакуировали из Ленинграда в начале июля сорок первого, попали под бомбёжку на станции Лычково? Нацисты разбомбили эшелон с красными крестами на крыше. Люфтваффе — элита «арийская». Сволочи. Поезд перевозил 2000 детей... без родителей. К счастью, обе твои дочери-крохи, шести и трёх лет, живы остались... Папа, родной, представляю, что ты пережил тогда, ведь слух о бомбёжке и гибели детей очень быстро пронзительным стоном и плачем достиг Ленинграда. Точные сведения о живых и погибших в сумятице и неразберихе первых дней войны от этого слуха сильно отставали.

Мне сестра, что постарше и помнит тот ужас, рассказала недавно эту историю, когда я приезжал к ним в Питер. А младшая совсем этого не помнит. Совсем-совсем...

Ты знаешь, я себя так ругаю сейчас, что слишком мало... нет, не мало — не настойчиво расспрашивал тебя и маму о войне. Правда, не очень-то вы и рассказывали... Но помню — ты говорил, что человек на войне привыкает ко всему — и к смертям вокруг, и к возможности самому погибнуть, и к постоянному недосыпанию, и к тяжелейшему физическому труду, который и является основным содержанием военной службы на фронте, и к невыносимым звукам войны, к ужасным её запахам, да ко всему почти привыкает, ко всему. Только не к чувству голода и вшам...


Как вы всё выдержали?

Сейчас люди порою за какие-то малые материальные блага теряют облик человеческий, а вы сумели всё вынести и, главное, людьми остаться. Сумели победить практически всю Европу, что на нас войной пошла, и заново отстроить страну. Так и более того — вы сумели по ряду технологий обогнать Запад в первые двадцать послевоенных лет. При таких-то людских потерях — страна в ту войну за четыре года потеряла 14 процентов населения! Это только убитыми, а сколько калек осталось, а у скольких пострадала психика? А ещё ведь и нас надо было вырастить-выкормить, дать образование и воспитать... Как? Вот как вы сумели это? Силы откуда? Вера в себя, в свою страну откуда?

Пап-мам, я часто задаю себе вопрос: а наше поколение смогло бы? Ответа нет у меня... Да если честно, то и не хочется экспериментов на эту тему, так что пусть ответа и не будет. Потому вы в этом строю и идёте — чтобы люди помнили. И не допускали снова...

Марш ваш — самый что ни на есть антивоенный.

Вы нас опять защищаете!

Вот не поверите — в Европе уже молодёжь не очень-то и знает, кто с кем и за что воевал. Да и кто победил-то, не всегда знает. И кого победили. И, главное, цену этой победы не знает...


Расскажу сейчас — у нас в Риге была ужасная трагедия: разрушился один супермаркет, это сейчас так называются большие магазины, и под обломками погибли 54 человека. И вот в Риге с семисоттысячным населением эти смерти в какой-то мере коснулись почти каждого!

У кого родственники соседа, у кого — сослуживцы или друзья друзей. Трагедия оказалась так близко, так рядом... с каждым. Латвия рыдала...

А если соотнести потери страны в той войне с нынешним населением Риги? Цифры просто ошеломят — девяносто восемь тысяч погибших на Ригу! Девяносто восемь! Представить невозможно, думать даже страшно...

Пап-мам, многие люди не осознают реальных масштабов бед той войны. Не осознают, не знают — и не хотят знать!

Мам, не преувеличиваю я — не знают и не хотят знать о той войне многие, особенно в Европе и Штатах. Особенно молодые. Отчасти сами они — балбесы, поколение попкорна, как сейчас говорят. Но что самое обидное... опять неточно выразился — самое опасное, что власти сознательно перевирают историю — или замалчивают. Ох, опять я о политике... хоть и зарекался. Но, пожалуй, об этом надо рассказать.


Мам-пап, помните, вы очень любили фильм «Мёртвый сезон», там ещё Ролан Быков играл бывшего узника нацистского концлагеря, а Донатас Банионис — советского разведчика. Герой Быкова должен был опознать нациста-врача, ставившего опыты над заключёнными. Врач этот — прообраз доктора Менгеле. Ну, вспомнили, вспомнили...

В фильме были показаны рассуждения этого «Менгеле» о том, что все его опыты на благо человечества — вводя химические препараты, он лишал людей воли и желаний, соответственно и переживаний — оставлял им лишь примитивные, практически физиологические, и тем самым делал их счастливыми, как он полагал.

Он «работал» над «созданием» людей будущего (?!). Помните — «человек-слесарь», «человек-плотник» — людей примитивных в мыслях и удобных для манипулирования ими. Лукавил, конечно, фашистская сволочь. Себя оправдывал. Просто люди для него лишь материал для удовлетворения собственной мании величия «истинного арийца», человека «первого сорта», над теми людьми, кто «сортом» поплоше, кем им хочется управлять беспроблемно.


Так вот, мам-пап, сейчас, по сути, это же и претворяется в жизнь. На благо «менгелей» новой генерации уже создан и «новый» человек — человек-потребитель. Он обучен потреблять лишь то, что предлагают ему его «создатели». Он лишён свободы выбора не через психотропную химию доктора Менгеле, а через психотропное воздействие на сознание, начиная с пелёнок. Ему не надо много знать, ему всё подскажут в режиме комиксов. Это такие книжки без текста — только картинки с «очень плохими» и «очень хорошими» персонажами.

Мир поделён на однозначно чёрное и однозначно белое. История под этот чёрно-белый мир переделывается и перевирается, оформляется в комиксы, и вал этой лжи обрушивается на обывателя. И человеку-потребителю надлежит безраздельно верить такому разделению мира и трактовке истории. А он и не сопротивляется! Чтобы сопротивляться, надо задумываться, а вот этому человек-потребитель и не обучен, да и сам уже не стремится.


Мам-пап, понимаете, как важен теперь ваш марш?

Он же в сорока странах проходит в этом году!

Их жители, кто способен и желает хоть чуточку задумываться, получают шанс интересоваться правдой о той войне, оболганной последователями доктора Менгеле. А зная ту правду, они смогут задумываться и над тем, что есть правда сегодня, а что есть ложь. Где манипуляция сознанием, а где объективная информация. Значит, нужен ваш марш, очень нужен!

И ведь никакой другой народ в мире не способен провести ТАКОЙ марш памяти победителей нацизма. Лишь советский — вклад иных несоизмерим, потери несоизмеримы. Это не предмет для гордости — просто констатация факта.


Ну вот и пришли... Мам, ты прости, что я не сделал и твоё фото — нет у меня его времён войны. Хотя, какая разница — есть фото или нет? Вон, люди просто на листке бумаги от руки имена-фамилии своих близких написали, чтобы те смогли встать в строй.

В следующий раз я что-нибудь придумаю. Вам ведь строй этот важен, а не то — есть фото, нет фото, красивая табличка или просто листок с фамилией. В этом строю нет ранжира: будь то генерал или кашевар, орденоносец-герой или труженик тыла. Все равны и все победители. Все конец войны ускоряли. Каждый, пусть всего на долю секунды, приблизил Победу — и тем спас чью-то бесценную жизнь, которую эта лишняя доля секунды войны могла бы унести.

И эти аплодисменты людей вокруг, и слёзы многих — это дань признания вашего подвига и благодарность за испытанное чувство возрождённого достоинства.

Спасибо вам, родные!
 
Фотографии с самого что ни на есть антивоенного марша памяти.

Фотографии людей, живых и уже ушедших.

Живые люди готовятся к празднику, что-то делают, радуются друг другу, улыбаются, идут маршем, аплодируют... и плачут.

Ушедшие только смотрят. В наши лица смотрят...