Когда Китай, достигший первого пика своей государственности, переживал период Весны и Осени, германцы рыскали по лесам и питались полупрожаренным мясом, рассчитывая замолить своих кровожадных богов. Когда персидский самодержец Дарий побеждал мидийского самозванца Гаумату и увековечивал это грандиозное событие в Бехистунской надписи, контуры будущих европейских государств не проглядывали даже сквозь магический кристалл. А уж когда Древний Израиль воевал с Древним Египтом, а неизвестные мастера давнопрошедшей эпохи выгравировывали лик могучего Сфинкса (могучей Сфинкс), никто не знал, что такое Европа.

Это я не для того, чтобы подчеркнуть чье-то несовершенство. А к тому, что современное состояние народа зависит от его культурно-генетического кода, от древности того первоистока, откуда есть пошла его земля, его культура, его государственная традиция. И этот народ мерит текущий период не тем, кто победит на очередных выборах в США и сколько зеленых бумажек выйдет из недр заокеанского госказначейства. Это вообще не принципиально хотя бы с точки зрения пары-тройки тысячелетий великой истории этих народов. Их государственность запечатлена в камне, который уже не сдвинется с места. И носители этого культурно-генетического кода отдают себе в этом отчет. Просто потому, что это в их природе.

Стоял себе Сфинкс под палящими лучами томного египетского солнца, что светило правителям Джеру, Нармеру, Аджибу (3300 — 2800 годы до нашей эры), а потом еще и Джосеру (2592 — 2566 годы), а уже после — и Хеопсу (2509 — 2483 годы). Стоял он мирно, никого не трогал, став неразрешимой загадкой для забывчивых потомков. И в начале XIX века из тени варварской цивилизации, коих много развелось на Земле, прытко вынырнул непутевый хулиганчик Наполеон, чьи нукеры по недомыслию отсекли Сфинксу нос, а его соотечественники возомнили себя специалистами по Древнему Египту. Неисповедимы пути человечества. Так же и на озаренную великими истинами индийскую землю пришли незваные конквистадоры, по недоразумению именовавшие себя джентльменами, которые посеяли кровь и смуту на благословенных просторах той колыбели, откуда вышла — немножечко — и их культура.

Европоцентризм губителен для массового сознания, ведь регулярное заигрывание с собственным совершенством приводит к беспамятству, а оно уже — к концу конкретного века, к тому fin de siècle, которого европейские отпрыски варварских прародителей дожидаются с демоническим упоением. Настанет ли он при их жизни или невидимая рука истории отложит его до лучших времен?

Сколько лет было положено на то, чтобы хотя бы приблизиться к расшифровке одного (только одного) древнейшего языка — тохарского B? А ведь это только одна из многочисленных загадок давнопрошедшего времени. Куда и как мы ни посмотрим в глубь великих веков — сквозь пытливый лорнет археолога, филолога, нумизмата — повсюду снисходительно-задумчиво глядит на нас лик безграничного в своих представлениях Сфинкса. И от этого пронзительного, пристального взгляда нам не укрыться за фиговыми листочками того, что называется то ли демократией, то ли цивилизацией, то ли как-то похоже. И если мы посмотрим на карту нашего блуждающего мира, то увидим одно лишь доказательство незыблемости того, что вечно. Это очертания старых империй, которые, как бы ни менялись под натиском неугомонных и смешных в своем крестоносническом экстазе варварят, остаются неизменными. Разве это не вдохновляет?

facebook.com/