Яркий день.

Солнечный свет.

Зелёные лужайки, асфальтовые дорожки, голубое небо.

Пейзаж укрыт сочной травой, пятачками кустов.

Район станции метро «Восток» в Минске.

Но — не сейчас. Когда-то раньше.

Ещё до того, как была построена Национальная библиотека.

Ещё тогда, когда сама станция «Восток» была для меня будто край света. Дальней, очень дальней землёй.

Пустое поле.

Только из одного края картинки в противоположный уходит белоснежная эстакада. Ещё более белоснежная оттого, что будто врезается в алчную бездонную синеву неба.






На самом мосту ощущается какое-то движение. Но это не поток транспорта, обычно полноводной рекой рассекающий шумное городское пространство.

Группа людей. Даже толпа. Очень много.

Волнение, суета, веселье.

Праздничное мероприятие.

Открытие новой дороги?

Ощущение торжественности.

К такому хочется быть причастным. Не к строительству — так хоть к открытию.

Бегу к ближайшему столбу — надо же наверх.

По столбам вниз спускаются ванты, как на корабельных бортах для подъёма наверх.

Лезу, с трудом, но упорно. Руки — ноги, вверх, вверх, вверх!

Уже рядом, осталось чуть и — здравствуй, праздник!


Внезапно всё становится плоско и серо.

Меня отбрасывает со столба в сторону, далее картинка замедляется, всё видится по кадрам.

Опора, на которую я только что с таким усилием взбирался, рушится. Крошится на несколько бетонных кубов с неровными краями.

Толпа, только что ликующая в эйфории на вершине — падает оттуда, цепляясь за ванты, путаясь в них, набиваясь, как суетливый рыбный косяк в рыболовецкий трал.

Мост обваливается.

Через него, будто фигура встречного через туман, прорезается вихрь.
 




Один, другой, третий.

Там, откуда они идут, больше нет города. Лишь серое мутное ничто.

Походя, невзначай вихри пожирают мост и то, что от него осталось.

Вместе с кусками бетона, арматуры и комьями земли в бурных столбах исчезают людские фигуры. Как травинки. Одна за одной.

Страшно. Грозно. Необоримо.


Бегу. Бегу, сколько есть мочи, в сторону ближайшего входа в метро.

Вместе со мной бегут люди, но — не много.

Гораздо больше их — вот странно! — стоит и просто смотрит на надвигающихся воздушных исполинов.

В момент, когда ноги приносят меня к ступеням, истошный свист ветра раздаётся уже в каких-то тридцати метрах за спиной.

Снизу, из-под бетонных перекрытий на меня смотрят испуганные глаза тех, кто успел в метро раньше.

Мне машут, чтобы спускался, не рисковал.

Оборачиваюсь.

Как раз вовремя, чтобы успеть ухватить за руку кого-то, кого уже утаскивает в небо безжалостная рука стихи.

Кубарем скатываемся вниз, бежим за стены.

Занавес.

 

---

На ветру холодном, на мосту бетонном
Как-то раз собрались человеков тонны.
Скачут, веселятся, пиршество в народе.
Одного не знают — вихри на подходе.

* * *

Налетели вихри, всё в труху побили.
На мосту бетонном тонны положили.
На Востоке дальнем сущий ад создался.
Ну а мост бетонный тут же поломался.

* * *

Пляшет вихрей трое, пылесосят город.
Нет от них спасенья ни в ветвях, ни в норах.
Только тех спасём мы, кто в метро успеет:
Тот жить дальше будет, точно уцелеет.

* * *

Протяну я руку — ты хватайся крепче.
Смертью близко веет, нежно гибель шепчет.
Мало тех, кто спасся, тех, кто нас послушал.
Все же остальные — пропадают души.

 

---

В этот раз угроза пришла в виде смерчей или торнадо.

И станция «Восток» ощущалась именно не как метро, а как что-то очень далёкое с пометкой «восток».

И вихри. Три вихря.

Что это может быть — действительно ли стихии, или страны — государства?

Какую роль в реальности играет мост — эстакада и почему большинство людей решило не бежать от бури?