Предуведомление: автор, к сожалению, не может поучаствовать в обсуждении, за него — наш спикер, соавтор и вдохновитель статьи — Дмитрий Ермолаев.
 

        
 

---

В череде сражений Первой мировой войны Митавская операция 12-й армии Северного фронта не принадлежит в числу широко известных, но она особенно рельефно отразила весь трагизм и противоречивость того времени, вобрала в себя все — героизм, мужество, отвагу российского солдата и офицера, политиканство и откровенное предательство противостоящих в непримиримой борьбе классовых сил.

В отличие от других операций на западном фронте, эта операция хоть и не принесла серьезного оперативного успеха (хотя и была, как говорится, в одном шаге от него), но и не завершилась поражением российских войск, как это было весь период на германском фронте.

По сути, это была последняя попытка вернуть оперативную инициативу на западном участке, продемонстрировать готовность России действовать в рамках союзнических обязательств.

Именно поэтому, наверное, в составе русских частей принимали участие и подразделения, которые ранее готовили и экипировали для отправки в экспедиционный корпус во Францию. Да и к готовящейся Петроградской конференции союзников (февраль 2017 года) нужно было показать реальные военные успехи на самом тяжелом участке фронта — под Ригой.





Тогда, в заснеженных прибалтийских полях, когда уже усталость от многолетней войны, подпитываемая большевистской пропагандой начала делать свое разрушающее дело, попытка переломить ситуацию на фронте, и на этой основе сбить нарастающую волну революционных, антимонархических настроений, выглядела отчаянной, но дерзкой.

Но благим и мужественным намерениям не суждено было сбыться.

Начиная эту операцию, в её успех, судя по дальнейшему развитию событий, верили только те, кто сам непосредственно поднимался в атаку на немецкие позиции. Их мужество и героизм прославили в последний раз императорскую армию.

Но эта митавская атака, когда зимой наступающего рокового 1917 года цепи сибирских корпусов и латышских стрелков напрочь опрокинули матерые, уверенные в своей непобедимости кайзеровские войска, по странному стечению обстоятельств почему-то не стала таким же символом русского военного мужества, как та же «атака мертвецов» в крепости Осовец (отчаянное наступление русских пехотинцев, подвергшихся химической атаке германцев в 1915 году).

И тем не менее в историю российского военного искусства митавская наступательная операция войдет как пример новаторского, во многом уникального подхода к её организации и проведению, ее будет изучать и исследовать не одно поколение военных историков и аналитиков.


Во-первых, это практически единственный эпизод в период позиционных боевых действий первой мировой войны на российско-германском фронте, когда российскому командованию удалось достичь запланированной не только тактической, но и стратегической внезапности.

И это в условиях, когда немецкая агентура в Прибалтике работала практически не таясь, а утечки из Генерального штаба императорской армии носили чуть ли не регулярный характер, и до этого ни одно русское наступление не было секретом для германского командования.

С другой стороны, наша тактическая разведка позволила вскрыть полностью всю систему обороны немцев, и особенно первой линии.

На внезапность сыграл и «рождественский» срок наступления — немцы не ожидали, что русские будут идти в атаку в православный праздник.

Оперативная внезапность достигалась и специальными мероприятиями — так анонсированная переброска на румынский фронт шестого сибирского корпуса, который входил в состав группировки, дислоцированной в районе планируемой операции, стала реальной маскировочной находкой.

И немцы без тени сомнения проглотили эту «наживку», для них начавшееся ночное наступление стало полной неожиданностью. Ложная переброска войск стала во многом фирменным приемом тактической маскировки и советских военначальников в годы Великой Отечественной войны.

Но достигнутая тактическая внезапность так и не смогла перерасти в достижение глубокого прорыва и выхода в тыл, на стратегические коммуникации немецкой группировки под Ригой.

Вполне возможно, именно тогда мог быть достигнут перелом, который при определенном стечении обстоятельств не только отодвинул бы фронт от Риги, но и подвигнул немцев на значительное отступление с завоеванных позиций на всем фронте.





Во-вторых — опять-таки впервые в условиях позиционной войны — были организованы боевые штурмовые колонны для захвата укрепленных пунктов. В их состав входили подготовленные стрелковые части и саперные подразделения. Их поддерживала артиллерия, и не предварительной артиллерийской подготовка, а уже в ходе самой атаки.

Эта новация, по сути, утвердилась в практике проведения наступательных операций против опорных пунктов противника в отсутствие сплошной линии обороны в период Великой Отечественной войны.

Сама ночная атака, по словам генерала Р. Д. Радко-Дмитриева, командующего 12-й амией, была «атакой без выстрела» — то есть русские войска штурмовали немецкие позиции без артподготовки и начали вести оружейный огонь только тогда, когда вплотную подошли к немецким окопам, — может служить образцом такого рода боевых действий. Да и сами белые маскировочные халаты русских и латышских пехотинцев («белые саваны» как потом напишет в «Хождениях по мукам» Алексей Толстой) станут впоследствии символом зимней атакующей российской и советской пехоты.

Как свидетельствуют материалы, наступление поддерживали российские аэропланы, хотя из-за погодных условий (сильная метель) их действия были существенно ограничены. Но сам факт такого взаимодействия авиации и пехоты заслуживает особого внимания и дальнейшего изучения.

Именно тогда были взяты в плен почти тысяча германцев и захвачены артиллерийское и иное вооружение и снаряжение. Это были последние боевые трофеи российской императорской армии, но от этого они не стали менее значимыми и весомыми в российской военной истории.


В-третьих, как это ни прискорбно осознавать, митавская операция в истории российской армии останется трагическим эпизодом, когда одна часть войск, принимающая в ней участие, по сути, отказывается выполнять боевую задачу — идти в наступление.

Рядом русские и латышские пехотинцы из бабитской группировки ценой потерь уже захватили первую позицию противника, и готовы дальше развивать успех, а на соседнем участке начинается «революционная буза» с открытым отказом идти в атаку под предлогом… необходимости выполнить политические требования.

Любому фронтовику понятно, что это — настоящий удар в спину: нет поддержки с флангов, а значит, противник получает возможность для маневра резервами, а это повлечет большие жертвы с нашей стороны…

Но большевистские лозунги «поражения в империалистической войне» уже начали давать свои всходы — разум туманился даже у тех, кто знал цену жизни и смерти. И в то время, когда, как пишут военные историки, «путь на Митаву (крупнейший железнодорожный узел, ключевой пункт немецкой группировки, нависающей над Ригой — прим. автора) был открыт».

Примечательно, что наиболее активные митавские «отказники» были казнены, и этот приговор им, по сути, один из последних, утвердил сам Николай II. А распространившиеся слухи о том, что якобы звонок императрицы остановил дальнейшее наступление на Митаву, только подлили революционного масла в тлеющий огонь народного недовольства.

Политизированная и классово раздробленная армия вряд ли может быть реально наступательной и боеспособной. И это тоже один из уроков Митавы.





В-четвертых, уроки иных поражений иногда куда весомее легких побед по стечению обстоятельств.

Митавские бои убедительно показали: для того, чтобы тактические успехи переросли в стратегические, нужно иметь и достаточное количество резервов и долгосрочные планы, а главное — твердую волю для их проведения, средства и ресурсы для поддержания наступательного порыва войск.

Всего этого не хватило русскому командованию, так же как и способности обеспечить наступающие войска горячей пищей и возможностью обогрева.

Более того, немецкой артиллерии удалось разрушить железнодорожный мост, по которому шло снабжение наступающей группировки.


И все же митавское наступление дало массу примеров личного мужества и героизма командиров и нижних чинов русской армии.

При подходе к проволочным заграждениям саперными лопатками, топорами и ножницами стрелки перерезали проволоку, атаковали траншеи и опорные пункты, несмотря на кинжальный пулеметный огонь шли на врага, штыковым ударом выбивали противника.

Как пишут в воспоминаниях, «одним махом перескочив через забор-бруствер, они захватили два капонира с пулеметами и первую линию окопов».

Наверное, это был один из последних боевых эпизодов русской императорской армии, когда командиры шли во главе штурмующих отрядов, увлекая их за собой, и вместе с бойцами под огнем преодолевали проволочные заграждения. И при этом не страшась получить пулю в затылок от своих. Все это будет позднее.

Один из основных исторических исследователей первой мировой войны генерал А.М.Зайончковский в своем труде «Первая мировая война» отметил, что митавское наступление «сыграло роль усиленной рекогносцировки, обнаружившей катастрофическое положение 10 —й германской армии: резервов не было, а фронт был прорван. Русское верховное командование могло захватить инициативу общего наступления на Германском фронте в свои руки; а этого в ставке должны были выйти из омертвелого состояния позиционной инертности».





Так уж сложилось, что история сохраняет в основном биографии полководцев и видных командиров, а не простых солдат. Но и в них, генеральских биографиях митавской битвы, отразился весь трагизм того времени.

Командующий 12-й русской армией генерал Р.Д.Радко-Дмитриев, под началом которого и была разработана эта операция, до начала Первой мировой войны был начальником генштаба болгарской армии, болгарским посланником в России, он уйдет в отставку в 1917 году, а 1918 году находясь на лечении в Пятигорске будет зарублен чекистами как белый офицер. В Болгарии есть поселок его имени, в России его имя почти в забытьи.

Вместе с ним в этот же день большевик Артабеков лично убьет кинжалом и генерала Н.Рузского, командующего Северным фронтом, в состав которого входила 12-я армия. Именно он, Рузский, по воспоминаниям современников, чуть ли не водил рукой Николая II при подписании отречения.

Генерал от инфантерии Н.Васильев, командир знаменитой бабитской группировки, перейдет на сторону большевиков и будет преподавать на высших командных курсах РККА.

Полковник Карл Гоппер, командир полка латышских стрелков, участвовавших в митавской ночной атаке, подавший вошедшую в историю команду: «Полк, на проволоку — вперед!», будет участвовать в ярославском антибольшевистском восстании, станет генералом в войсках адмирала Колчака, через Владивосток со своим латышским полком вернется в Латвию, станет латвийским генералом в вооруженных силах республики, уйдет в отставку до начала второй мировой войны, будет расстрелян в марте 1941 года в застенках НКВД.

А исполнявший в те месяцы обязанности начальника штаба Верховного главнокомандующего Ставки (начальника Генерального штаба) вместо генерала Алексеева генерал кавалерии В.Гурко, который, как считают военные историки, не смог увидеть перспектив митавского прорыва и выделить подкрепления генералам Рузскому и Радко-Дмитриеву, почти сразу после февральской революции уедет в Лондон и завершит свою жизнь в 1937 году на итальянском кладбище. В гражданской войне не будет участвовать….


Митавская операция, или «Рождественские бои», станет последней крупной наступательной операцией российской императорской армии в Первой мировой войне, ее завершающей славной и трагической страницей, которое заставляет по-особому прочувствовать и понять то время великой смуты и великих потрясений.

В том числе — как урок и как назидание.


Алексей Александров, «Российские Вести»

 

Читайте также:
Константин Гайворонский. Латышские «киборги» — развенчание мифа