Деятельность латышских легионеров СС и иных пособников нацистов в годы Второй мировой войны нередко подается в современной Латвии в оправдательных и даже восхваляющих тонах, причем не только в националистических СМИ, но и на высоком и высшем уровнях власти.
 
Так, 28 февраля 2012 года президент Латвии Андрис Берзиньш в интервью телеканалу LNT огульно и безапелляционно заявил: «Жители Латвии, которые во время Второй мировой войны попали в ряды армии фашистской Германии, не являются преступниками. Считать их (латышских легионеров CC) преступниками — это за гранью разумного»; «Зачем отрицать то, что люди так много жизней потеряли, вложив себя с мыслью о будущем Латвии? Я не вижу причин для отрицания».
 
И в 2012 году, и годом ранее накануне 16 марта, отмечавшегося в Латвии как памятный день ветеранами Ваффен-СС и их почитателями из неонацистских кругов, официальная Рига заявляла о «невиновности» латышских легионеров СС. В частности, латвийская дипломатия, разместив на сайте МИД ЛР соответствующие документы Международного военного трибунала в Нюрнберге, попыталась задним числом вывести Латышский легион СС из-под определения Трибуналом «преступной группы», «состоящей из тех лиц, которые были официально приняты в СС». Сделано это со ссылкой на ту часть приговора Трибунала, в которой говорится об исключении из понятия «преступной группы» «тех лиц, которые были призваны в данную организацию государственными органами, причем таким образом, что они не имели права выбора, а также тех лиц, которые не совершали подобных преступлений».
 
Оправдательная активность латвийской дипломатии является составной частью политики глорификации легиона СС, квинтэссенция которой выражена в до сих пор имеющей силу для чиновников «Декларации Сейма Латвии о латышских легионерах во Второй мировой войне» от 29 октября 1998 года. В этом документе содержатся следующие утверждения: «Целью призванных и добровольно вступивших в легион воинов была защита Латвии от восстановления сталинского режима. Они никогда не участвовали в гитлеровских карательных акциях против мирного населения».
 
В этой связи необходимо высказать несколько важных фактических замечаний, которые проливают свет на попытки искажения исторической действительности, возведенные официальной Ригой в ранг государственной политики.
 
 
Характер формирования Латышского легиона СС: каркас из добровольцев и карателей
 
Латышские эмигрантские мемуаристы и современные официальные историки в своих трудах неизменно подчеркивают, что латышские легионеры Ваффен-СС воевали исключительно против большевизма на передовой линии фронта и не имеют никакого отношения к зверствам в тылу и прифронтовой зоне. При этом в оценках Латышского легиона СС как феномена Второй мировой войны местная историография старается не акцентировать внимание на том, что немецкое командование, согласно распоряжению рейхсфюрера СС Г. Гиммлера от 26 мая 1943 года, относило к нему и все полицейские батальоны, участвовавшие в карательных акциях на территории Белоруссии, России, Украины, Литвы и Польши, постепенно включая их в состав 15-й и 19-й дивизий Ваффен-СС.¹
 
Военный преступник, командир 1-го Рижского полицейского полка Р.Осис, отвечавший за формирование отрядов латышской полиции, а затем занимавший посты в Легионе СС, не скрывал, что «это были военные наемники, труд которых оплачивался».² Исследователь из Института истории Латвии ЛУ К.Кангерис пришел к выводу, что «полицейские батальоны для немецкого полицейского руководства были своего рода иностранным легионом, который можно использовать всюду и по любым надобностям».³ Ряды эсэсовских дивизий в 1944-1945 гг. пополнили и члены «команды Арайса» из латышских сил СД, печально известной массовым уничтожением евреев и сожжением белорусских деревень (в 1943 году ее численность составляла около 1200 карателей)⁴, а сам В. Арайс командовал батальоном в 15-й дивизии Ваффен-СС.⁵
 
Официальной латвийской доктрине «исключительно фронтового характера» Латышского легиона СС противоречит сам факт формирования ядра легиона из полицейских батальонов, оставивших в 1942-1943 гг. кровавый след на оккупированной территории СССР. Следует отметить, что обстоятельства создания легиона и кадровый состав его ядра в той или иной мере нашли отражение в латышской историографии. Отмечается, что 24 января 1943 года рейхсфюрер Г. Гиммлер в ходе поездки на фронт на основании устного «разрешения и повеления» Гитлера приказал объединить воевавшие под Ленинградом 19-й и 21-й латышские полицейские батальоны в составе 2-й моторизованной бригады СС, присвоив им наименование «Латышский добровольческий легион СС». Письменный приказ Гитлера последовал 10 февраля 1943 года.⁶ В апреле на основе шести полицейских батальонов была сформирована Латышская добровольческая бригада СС в составе 1-го (16, 19 и 21 «батальоны службы порядка» (Schutzmannschaft) [Kārtības dienesta] и 2-го (18, 24 и 26) полков.⁷ Именно эта бригада впоследствии будет развернута в 19-ю добровольческую дивизию СС (приказ о формировании от 7 января 1944 года). Одновременно был произведен набор добровольцев и проведена мобилизация для 15-й латышской добровольческой дивизии СС, три полка которой (3-й, 4-й и 5-й) были сформированы к середине июня 1943 года. Всего в состав двух дивизий Ваффен-СС было включено 11 полицейских батальонов.⁸ 
 
Важным фактором формирования Латышского легиона СС был добровольный характер комплектования офицерского и инструкторского (унтер-офицерского) состава. Оберфюрер СС, начальник штаба генерал-инспектора Латышского легиона СС А.Силгайлис в своих мемуарах отмечал, что офицеры и инструкторы бывшей латвийской армии приглашались на службу в индивидуальном порядке и могли отклонить это предложение, однако в таком случае рисковали отправиться на «трудовой фронт».⁹ Абсолютное большинство офицеров и инструкторов или сразу предлагали свои услуги нацистским оккупантам в 1941-42 гг., или не отказывались от приглашения в 1943-44 гг. Если общую долю «чистых» добровольцев в составе двух латышских дивизий Ваффен-СС латвийские историки оценивают в 15-20% из около 52 тысяч личного состава,¹⁰ то процент добровольцев-офицеров и инструкторов, составлявших костяк легиона, мог достигать, соответственно, 90% и 60%.
 
 
Мобилизация в Латышский легион СС и возможности уклонения
 
Поражения на фронте и недостаток добровольцев побудили германские военные и оккупационные власти совместно со структурами марионеточного латышского самоуправления прибегнуть к мобилизации мужского населения Латвии, пригодного для военной службы. Эти действия, безусловно, нарушали нормы международного права, однако у лиц, подвергавшихся призыву, были различные возможности уклониться от соучастия в Латышском легионе СС. Согласно директиве о мобилизации, начавшейся в марте-августе 1943 года, подлежащие трудовой повинности лица были вправе добровольно выбрать один из трех предлагаемых видов службы. Немецкие власти рассчитывали привлечь призывников в следующих пропорциях: легион СС — 15 500, в интересах вермахта — 22 000, на гражданскую службу — 15 600. При этом распоряжение Г.Гиммлера от 24 марта 1943 года выдвигало дополнительные условия для призыва в легион: арийцы без судимостей 17-45 лет, ростом не ниже 164-168 см, физически пригодные для службы в войсках СС.
 
Многие латвийские призывники старались избежать «бытовых неудобств», связанных с трудовой повинностью и оборонными работами, учитывали более выгодные финансовые условия военной службы, опасались попасть в «нелатышские» вспомогательные подразделения вермахта и, поддавшись пропаганде, предпочитали призыв в «свой» легион СС или не сопротивлялись этому. То есть, у них был выбор, и они не подпадают под исключения, сделанные Нюрнбергским трибуналом.
 
О предпочтениях призывников свидетельствуют и данные первого этапа мобилизации: вместо запланированных 15500 человек в легион СС записались и были отобраны 17 971 человек, тогда как в вермахт — 12979 (почти на 9000 меньше плана), в прочие службы 4769 (менее трети от плана).¹¹ Важным нюансом, склонявшим призывников в пользу легиона СС, был тот факт, что во вспомогательные подразделения вермахта и на отбытие трудовой повинности отправляли сразу после прохождения комиссии, тогда как будущих легионеров временно распускали по домам, призывая на службу постепенно, вплоть до осени 1943 года.
 
Схожая ситуация наблюдалась в ходе второго (октябрь-ноябрь 1943 года) и третьего (декабрь 1943 — январь 1944 гг.) призывов. В этот период относительно безопасными для жизни были различные формы уклонения от призыва: смертная казнь за отказ от мобилизации не применялась. Тем не менее и после объявления тотальной мобилизации в июле 1944 года, сопровождавшейся усилением репрессий для уклонистов, многие тысячи латышских юношей находили в себе силы и смелость избегать призыва или дезертировать из частей Ваффен-СС.
 
 
Военные преступления, совершенные в составе15-й и 19-й дивизий Ваффен СС
 
Большинство занятых изучением Второй мировой войны латвийских историков, не оспаривая специфическую составляющую в формировании ядра Латышского легиона СС, отстаивают тезис о том, что уж после включения полицейских батальонов в состав соответствующих полков 15-й или 19-й дивизии ни о каких военных преступлениях и речи быть не может. Однако, согласно архивным документам, в операции «Праздник весны» (Frühlingsfest), которая проводилась с 11 апреля по 4 мая 1944 года против партизан и мирных жителей Ушачско—Лепельской зоны на территории Белоруссии, в составе «группы Еккельна» боевые действия и карательные акции проводили не только 2-й Лиепайский и 3-й Цесисский полицейские полки при участии 5-го латышского пограничного полка, но и подразделения 15-й гренадерской дивизии Ваффен-СС (1-я латышская).¹²
 
В Российском государственном военном архиве (РГВА) также отложились документы, дающие представление о карательной активности на территории Ленинградской и Новгородской областей роты жандармерии, организационно входившей в штат 19-й латышской дивизии СС, которой для выполнения своих функций в определенных случаях придавался личный состав других боевых частей и подразделений этого соединения. В частности, 18 декабря 1943 года в деревне Заля-Гора, западнее Новгорода, было расстреляно около 250 мирных жителей; в начале января 1944 года вышеуказанное подразделение участвовало в массовых расстрелах в городе Чудово Ленинградской области; 21 января в деревне Глухая были заперты в сарае и расстреляны из пулеметов около 200 человек. Всего с 18 декабря 1943 года по 2 апреля 1944 года личный состав 19-й латышской дивизии СС участвовал в карательных акциях, в ходе которых было уничтожено 23 деревни (в 13 из них расстреляно до 1300 человек).¹³
 
В исторических источниках встречаются примеры зверского отношения латышских легионеров СС к военнопленным. В частности, 6 августа 1944 года личным составом 43-го полка 19-й латышской дивизии Ваффен-СС были замучены 14 только что захваченных советских военнопленных из 65-го Гвардейского стрелкового полка 22-й Гвардейской стрелковой дивизии. В спецсообщении начальника Управления контрразведки “СМЕРШ” 2-го Прибалтийского фронта от 18 августа 1944 года «Об издевательствах немцев и их пособников из латышских частей “СС” над советскими военнопленными» отражены следующие свидетельства этой трагедии: «Рядовому Караулову Н.К., младшему сержанту Корсакову Я.П. и гвардии лейтенанту Богданову Е.Р. немцы и предатели из латышских частей СС выкололи глаза и нанесли во многих местах ножевые ранения. Гвардии лейтенантам Кагановичу и Космину они вырезали на лбу звезды, выкрутили ноги и выбили сапогами зубы. Санинструктору Сухановой А.А. и другим трем санитаркам вырезали груди, выкрутили ноги, руки и нанесли множество ножевых ранений. Зверски замучены рядовые Егоров Ф.Е., Сатыбатынов, Антоненко А.Н., Плотников П. и старшина Афанасьев. Никто из раненных, захваченных немцами и фашистами из латышей, не избег пыток и мучительных издевательств».¹⁴
 
Об участии в карательных акциях и их технологии в прифронтовой зоне дают представление новые документы. В частности, материалы протокола допроса капитана 19-й дивизии Ваффен-СС В. Кирштейнса (22.12.1945):
 
«Мне известно следующее, что при отступлении 19-й дивизии «СС», по приказу коменданта дивизии ШТРЕКЕНБАХА, начиная от гор. Опочки вплоть до Курляндии Латв. ССР, в районе действий 19-й дивизии было приказано всему мирному населению покинуть свое место жительства и двигаться на Либаву, и в сторону Риги. Кто не хотел выполнять данного приказа, то полевая жандармерия применяла насильственные меры «эвакуации» […] Юго-восточнее гор. Остров на дуге реки Великой 19-й дивизией «СС» при занятии позиции в радиусе по фронту 12 километров были сожжены все постройки и деревни мирного населения со всем их имуществом, а население перед этим было угнано в тыл Латвии. Всего таким образом было сожжено 19-й дивизией «СС» около 2000 домов /две тысячи/ до тла, даже вырубали и сжигали фруктовые сады и деревья. Данные злодеяния производила группа, выделенная из каждой роты дивизии. Приказ издавал ШТРЕКЕНБАХ, а контроль исполнения проводила полевая жандармерия дивизии под руководством капитана, фамилию которого сейчас не помню. Все это относится к периоду марта-апреля 1944 года» (ЦА ФСБ России, Ф. Н-18313. Т. 3. Л. 201-203. Подлинник. Машинопись.)
 
Другой известный пример касается расстрелов и сожжения заживо в деревне Подгае (Великопольское воеводство) польских военнопленных, которые были совершены в 31 января — 2 февраля 1945 года солдатами и офицерами 15-й латышской дивизии Ваффен-СС, входившей в состав боевой группы «Эльстер» (Kampfgruppe Elster). В 2002 году в Польше на месте трагедии установлен памятник, на котором имеется надпись: «2 февраля 1945 г. гитлеровцы сожгли живыми в стоявшем на этом месте овине 32 воина 3—го стрелкового полка 1—й пехотной дивизии им. Тадеуша Костюшко, сражавшихся за возвращение Пястовских земель Родине-матери».¹⁵  В 2011 году в Латвии при поддержке властей появились публикации британского пенсионера-любителя Юргена Фрица и американского профессора-астрохимика Эдварда Андерса, без каких-либо серьезных научных оснований отрицающих вину латышских эсэсовцев и сам факт сожжения живьем польских пленных, списывая при этом все злодеяния на немцев и 48-й нидерландский добровольческий танково-гренадерский полк «Генерал Зейффардт» (SS-Freiwilligen-Panzergrenadier-Regiment 48 General Seyffard) И как показательно отрицающие! Оказывается, латышские легионеры СС «всего лишь» 95-150 польских военнопленных «по стандартной процедуре»¹⁶ передали нидерландским коллегам, которых те немедленно расстреляли...
 
Оценивая эмоциональный накал и достоверность «оправдательных» пассажей американского профессора, следует учитывать особенности его личности: Эдварда Андерса еще в подростковом возрасте в городе Лиепае звали Эдуардом Альперовичем, в 1941 году сумевшим выдать себя за «истинного латыша» с немецкими корнями (путем фальсификации документов о происхождении матери), адаптироваться в среде антисемитов¸ стать коллаборационистом и даже эпизодически брать в руки оружие, чтобы стеречь изможденных советских военнопленных. Вот что он пишет в своих воспоминаниях: «Тогда в Военном порту два моряка на глазах у измученных заключенных вывалили бочку кислой капусты, которая им показалась испорченной. И эти люди, без всякого самоуважения, накинулись на капусту, как стая изголодавшихся зверей. Меня поразило зрелище, когда один из них на четвереньках бежал с капустой в зубах. Через год десять заключенных работали во дворе нашей конторы под «бдительным» оком шофера нашего шефа. Однажды он дал мне винтовку и попросил полчасика последить за ними, пока он сходит по каким-то делам. До сих пор не могу простить себе, что я не отдал им свой полдник».¹⁷
 

Выводы
 
Попытки латвийских властей вывести из-под действия приговора Международного военного трибунала 1946 года Латышский легион СС как целостную преступную группу не имеют под собой исторических или юридических оснований.
 
Во-первых, Латышский легион СС в широком смысле, согласно распоряжению Г.Гиммлера от 26 мая 1943 года, включал в себя все латышские соединения в составе войск СС и полиции, большинство из которых в тот период задействовались для осуществления нацистской оккупационной и истребительной политики.
 
Во-вторых, Латышский легион СС в узком смысле был сформирован на основе добровольных полицейских батальонов, которые в 1941-1943 гг. участвовали в осуществлении Холокоста и карательной деятельности на оккупированной германскими войсками территории СССР.
 
В-третьих, офицерский и инструкторский состав Латышского легиона СС, соответственно, на примерно 90% и 60% состоял из добровольцев (за исключением призывников, получивших унтер-офицерские и младшие офицерские звания в ходе ускоренного обучения), часть из которых оставила кровавый след в составе различных подразделений полиции и СД, включая «команду Арайса».
 
В-четвертых, призывники первой-третьей мобилизации (март 1943 — январь 1944 гг.) имели различные возможности уклониться от службы в дивизиях Ваффен-СС без угрозы для жизни: выбрать трудовую повинность или вспомогательные подразделения вермахта, а также просто уклониться от призыва, рискуя, как правило, небольшим наказанием — полгода лишения свободы.
 
В-пятых, подразделения 15-й и 19-й латышских дивизий Ваффен-СС эпизодически совершали военные преступления на территории России, Белоруссии и Польши в прифронтовой зоне.
 
В этих условиях Латышский легион СС подлежит признанию в качестве преступной группы в соответствии с приговором Международного военного трибунала.

Однако под исключения все же попадает отдельная категория лиц, служивших в легионе, а именно: насильственно призванные в рядовой состав в ходе четвертой и последующих мобилизаций (с февраля 1944 года, включая «тотальную»), ранее не поступавшие добровольно на службу в полицейские и иные карательные структуры нацистов и не совершавшие военных преступлений и преступлений против человечества в период германской оккупации, включая период службы в 15-й и 19-й латышских дивизий Ваффен-СС. На это исключение, предоставленное Международным военным трибуналом, могло претендовать менее половины личного состава двух дивизий. Иные поблажки латышским легионерам СС, включая высший командный состав и карателей из «команды Арайса», которые были сделаны в странах Запада после 1945 года, объясняются исключительно конъюнктурой «холодной войны».
 
 
Примечания

[1] Блейере Д., Бутулис И., Зунда А., Странга А., Фелдманис И. История Латвии. ХХ век. Рига, 2005. С. 271.
[2] Там же. С. 266.
[3] Kangeris K. Latviešu policijas bataljoni lielajās partizānu apkarošanas akcijās 1942. un 1943 gadā // Totalitārie okupācijas režīmi Latvijā 1940. — 1964. gadā (Latvijas vēsturnieku komisijas raksti, 13. sej.). Rīga, 2004. 333. lpp.
[4] Bleiere D., Butulis I., Feldmanis I., Stranga A., Zunda A. Latvija Otrajā pasaules karā (1939-1945). Rīga, 2008. 346. lpp.
[5] См.: Латвия под игом нацизма: сборник архивных документов. М., 2006. С.311-328.
[6] Bleiere D., Butulis I., Feldmanis I., Stranga A., Zunda A. Latvija Otrajā pasaules karā (1939-1945). 356. lpp.
[7] Silgailis A. Latviešu leģions. Rīga, 2006. 47. lpp.
[8] Бутлис И., Зунда А. История Латвии. Рига, 2010. С. 163.
[9] Silgailis A. Latviešu leģions. 265. lpp.
[10] Bleiere D., Butulis I., Feldmanis I., Stranga A., Zunda A. Latvija Otrajā pasaules karā (1939-1945). 354., 359. lpp.
[11] Блейере Д., Бутулис И., Зунда А., Странга А., Фелдманис И. История Латвии. ХХ век. С. 272-273.
[12] Опубликованные архивные свидетельства см.: «Уничтожить как можно больше…» Латвийские коллаборационистские формирования на территории Белоруссии, 1942—1944 гг. Сборник документов / Сост. А.Р. Дюков, В.В. Симиндей и др. М., 2009. С. 266-267.
[13] Чернов В.Е., Шляхтунов А.Г. Прибалтийские Waffen-SS. Герои или палачи...? М., 2004. С. 83-84 (со ссылкой: РГВА. Ф. 451. Оп. 6. Д. 96. Л. 221-222, 236).
[14] Об участии латышского легиона СС в военных преступлениях в 1941-1945 гг. и попытках пересмотра в Латвии приговора Нюрнбергского трибунала (справочная информация МИД России): www.mid.ru, 12.02.2004.
[15] Александрова Ю. Трагедия в Подгае. Польская деревня до сих пор помнит «подвиги» латышских легионеров // Вести сегодня, 10.10.2008.
[16] Fritz J., Anders E. Murder of Polish POWs at Podgaje (Flederborn), February 1945 // Otrais pasaules karš un Latvija: notikumi un sekas. 20. gadsimta 40.-60. gadi. (Latvijas Vēsturnieku komisijas raksti. 27. sējums). Rīga, 2011. 147. lpp.; Андерс Э. Среди латышей во время Холокоста. Рига, 2011. С. 257-263.
[17] Андерс Э. Среди латышей во время Холокоста. Рига, 2011. С. 120.