Министерство юстиции Латвии объявило конкурс на проведение исследования, чтобы определить объем Латвийской ССР в военном бюджете СССР. В частности, будет изучен объем военного бюджета в 1975-1990 годах, а также влияние военно-промышленного комплекса СССР на заводское производство ЛССР. Портал RuBaltic.Ru обсудил инициативу министерства с историком и руководителем исследовательских программ Фонда «Историческая память» (Россия) Владимиром СИМИНДЕЕМ.

— Владимир Владимирович, недавно министерство юстиции Латвии объявило тендер на определение размера ущерба Латвийской ССР от советского военного комплекса. Какую цель преследует такое исследования и насколько оно обосновано, на ваш взгляд?

— В Латвии еще со времен Народного фронта ведутся политические спекуляции вокруг того, кто кому должен. В 1990 году выходила брошюрка Шмулдерса на латышском и русском языках: «Кто кому должен? Взаимные расчеты Латвии и СССР (1940-1990 годы)». В ней была предпринята попытка «насчитать», что-де Москва жила за счет Латвии, что это Латвия кормила Россию.

Подобным попыткам уже четверть века, они до сих пор спорадически обостряются.

Более того, в Латвии созданы специализированные структуры для подобной и смежных целей. Это, в частности, так называемая комиссия по подсчету ущерба от «советской оккупации», комиссия по рассмотрению документов КГБ, музей оккупации, комиссия историков при президенте Латвии…
 

    Все они так или иначе пытаются раскручивать «оккупационную» риторику, и одним из инструментов является подсчет «ущерба» от пребывания Латвии в составе Советского Союза. Причем считают все и вся по очень мутной, непрозрачной методологии, рассматривают самые экзотические вопросы.

Например, как и что Латвия потеряла от участия в ликвидации чернобыльской аварии, сколько человеко-часов.

В случае с этим конкурсом минюста видно желание показать, что значительная часть вложений в экономику Латвии шла в военно-промышленный комплекс. При этом они не считают его как-то связанным с Латвией. Это все околостатистические спекуляции, и мы видим здесь четкий политический заказ. Выводы уже сделаны, осталось только более или менее аккуратно «высосать из пальца» цифры, расставить запятые и… вуаля!

— Получается, от этого исследования не стоит ожидать глубокого и всестороннего подхода?

— Всестороннего — точно нет. А в отношении глубины — все зависит от того, кто будет этим заниматься. В зависимости от того, кого допустят к тендеру и на кого оформят победу, можно будет понять, насколько качественную работу следует ожидать. В том, что она будет узкая, а не всесторонняя, сомневаться не приходится, поскольку интересы заказчика, находящиеся в «оккупационной» парадигме, предполагают определенную «зашоренность» уже на стадии формулировки гипотезы, не говоря уже о подборе материала, его фильтрации и методиках оценки.

— Обоснована ли такая формулировка проблематики исследования с исторической точки зрения?

— Они хотят показать, что, во-первых, значительную часть во внутренней экономике Латвийской ССР составлял военно-промышленный комплекс, а во-вторых, что латвийский вклад в общий ВПК СССР был в среднем выше, чем удельная доля Латвии в СССР по территории и населению.

В Латвийской ССР ведь действительно было больше заводов, чем в Таджикской ССР! Вот они и хотят на этом поспекулировать, забывая, что эти заводы были реанимированы после войны и в целом ряде городов, например, в Елгаве, все было разрушено. Если в Риге тогда кое-что и сохранилось, то довоенные производства и заводы 1970-1980-х годов — это, как говорится, «две большие разницы».

И так понятно, что советская промышленность в Латвии была развита лучше, чем в республиках Средней Азии. Для этого не надо проводить никаких исследований, это «секреты» из арсенала «Капитана Очевидность»!
 

А «юстицкий» конкурс, на мой взгляд, представляет собой махинацию, чтобы с умным видом озвучить припудренные цифирью банальности и при этом освоить часть латвийского бюджета.

— Если часть статей бюджета СССР, связанных с ВПК, латвийские власти связывают с «ущербом от советской оккупации», то можно ли оценить ущерб, который был нанесен СССР после выхода латвийских территорий из ее состава? Стоит ли России в таком случае просить компенсацию?

— Думаю, что России вообще не стоит втягиваться в подобные вещи. Нам имело бы смысл посчитать, сколько Советский Союз вложил в основные фонды, социальную сферу, образование и культуру Латвийской ССР, поскольку есть и такие прибалтийские исследователи, которые говорят, что Москва больше брала, чем давала, за вычетом ВПК. Насколько я знаю, Счетная палата РФ изучала эту тематику. Но публичного ответа и серьезного исследования экспертам представлено не было. Конечно, стоило бы все посчитать, но заигрываться в эти игры, как наши прибалтийские соседи, я считаю контрпродуктивным.

— Какие исследования сейчас проводятся российскими историками по данной проблематике?

— Сейчас готовится к печати весьма интересный сборник архивных документов по развитию экономики в прибалтийских советских республиках в 1950-х и 1960-х годах. Кроме того, мы готовим с коллегами из РГАСПИ сборник документов «Советская власть в Прибалтике: август 1940 — июнь 1941гг.»

Дело в том, что исследователи из прибалтийских государств зациклились на «оккупационной» риторике и рассмотрении вопросов советской репрессивной политики. Конечно, политические репрессии имели место, и те методы, которые использовало сталинское руководство, были жестокими, а то и преступными даже по установлениям того сурового времени.

Они коснулись даже тех, кто никак не должен был бы попасть под них. И наоборот, ускользали те, кто потом оказывался ярым нацистским коллаборационистом и активным участником Холокоста.

Но прибалтийские официозные историки на этом именно что зацикливаются. Они стараются показать, что репрессии были чуть ли не самоцелью советской политики.

Тогда как нас поиск, анализ и отбор для публикации значимых архивных документов привел к мысли о том, что ключевыми мотивами в действиях советской власти на территории Литвы, Латвии и Эстонии в июне 1940 — июне 1941 годов были

во-первых, военно-политические соображения, связанные с усилением напряженности в отношениях Москвы и Берлина и ожиданием войны,

во-вторых, радикальная трансформация социально-экономической структуры местных обществ, опиравшаяся на сложный баланс идеологических постулатов, практических нужд и реальных возможностей.

— Существуют ли сейчас площадки, где латвийские и российские историки могли бы обменяться своими точками зрения?

— Официальных совместных площадок на данный момент нет. Латвийская сторона прекратила деятельность двусторонней комиссии историков под сопредседательством академика Александра Чубарьяна и профессора Антония Зунды. Они объяснили это событиями на Украине… Планировался выпуск сборника документов, но комиссия толком не успела ничего сделать.

Отдельные контакты, конечно, есть. К примеру, мы в «Журнале российских и восточноевропейских исторических исследований» публикуем статьи авторов из Латвии, Литвы и Эстонии.

Но интересно то, что латвийские власти некоторым историкам запрещают въезд в страну за ту профессиональную деятельность, которую они осуществляют.
 

    При этом надо сказать, что на сегодняшний день существует определенная кадровая диспропорция.

Дело в том, что в России мало специалистов, которые могут работать с материалами на латышском языке и которые более-менее подробно знакомы с историографией и архивным делом по латвийскому направлению. И не только историков, но и представителей других социальных и гуманитарных наук.

А в Латвии практически все историки, занимающиеся ХХ веком и так или иначе касающиеся российской и советской истории, «заточены» на вполне определенные вопросы, поощряемые официальными адептами антироссийской и антисоветской риторики.

Поэтому если сопоставить ту горстку российских исследователей, которые всерьез занимаются латвийской проблематикой и ту часть, которая занимается в Латвии Россией, то они, пожалуй, будут отличаться на порядок, и не в пользу России.


Елизавета Болдова, RuBaltic.Ru