Кредо

Во–первых, нечего жалеть Сейм, которому не доверяют 85% народа. Президент заявлением о роспуске наказал тех, кто на институциональном уровне, без каких–либо партийных, расовых, этнических, религиозных и прочих исключений, и кроме того, будучи делегированы народом, оказались не способны повернуть курс власти на благо людей и страны. На этом уровне даже не столь существенно, какой именно, насколько яркий и неоспоримый факт переполнил чашу. Причина роспуска — не какой–то отдельный факт, а работа Сейма в целом.

Во–вторых, Валдис Затлерс не певичка на «Евровидении», которую принято превозносить за одну прекрасно исполненную песню. И даже не футбольная команда, которую стоит восхвалять за финальную победу. Валдис Затлерс — президент страны. Политик. Значит, его песни, его голы не могут быть самоцелью. Он обязан знать, какие последствия эти песни и эти голы будут иметь. Не для фанатов, не для восторженной одним его поступком толпы, а для народа и страны.

У меня двоякое отношение к его заявлению. Если смотреть на Валдиса Затлерса отдельно от политической системы, частью которой он является, то я его заявление приветствую. А вот если смотреть на него как на человека, действующего в рамках конкретной политической системы, то я в его поступке, к сожалению, вижу лишь очередные политические игры ради самой власти. У меня нет информации, позволяющей быть убежденным, что Затлерс солирует вне системы и независимо от ее конъюнктуры.

Молодец

Реально же хорошо, даже здорово то, что Валдис Затлерс озадачил общество. Он поставил латвийскому обществу две задачи, выполнение которых покажет, способно ли общество — в отличие от власти — привести свои дела в соответствие со своими речами и настроениями. Покажет, сколько у нас тут в обществе толпы. Первая задача — распустить Сейм. Результативный референдум. Если общество эту задачу не выполнит, то оно провалит и свои восторги по поводу заявления президента, и самого Затлерса, его надежды добиться этим заявлением перелома в общественном политическом сознании. Поэтому всякий, кто начиная с субботнего вечера 28 мая славословил Затлерса, должен немедля браться за дело и повести за собой на референдум еще минимум сотню человек, готовых как проголосовать за роспуск Сейма, так и совершить качественный второй шаг. Невзирая на технологии, массовый натиск СМИ или неудавшуюся жизнь.

Вторая задача, которую поставил Затлерс своим заявлением обществу, — избрать Сейм, заслуживающий доверия общества и действующий не как прикрытие партийных интересов, а как действительный представитель суверена. В этой связи можно порассуждать о роли и потенциале самого Затлерса. Особенно интересно, каковы будут его поступки, если его все–таки переизберут. Но если нет — согласен ли он организовать и возглавлять политическую силу, которая не способна заразиться теми качествами, которые Затлерс назвал причинами роспуска 10-го  Сейма? Способен ли он руководить новым поколением в политике? Если нет, то это дело должен взять на себя кто–либо (в единственном или множественном числе) из тех, кто, подобно Валдису Затлерсу, убежден (знает, верит) в возможности положительного результата.

До этого места мое мнение строилось в надежде на то, что заявление Валдиса Затлерса основано на харизматическом видении положительного результата и не является очередным продуктом политической конъюнктуры.

Намеки

Но пока что почти весь политический фон отнюдь не укрепляет веру в то, что наконец–то мы, граждане, сделаем Сейм каким надо. Тем более, если смотреть на этот фон без каких–либо божественных, харизматических ощущений и надежд, то напрашивается ряд допущений. Из которых следует, что Валдис Затлерс со своим заявлением похож на манипулятора, который пытается (и опять–таки за счет народного гнева и надежд) создать нынешней власти со всеми ее привычками очередную возможность сменить верхнюю одежду. Переодеться в новую риторику, а то и приколотить к старым дверям новую вывеску. Почему так? Тут изложу лишь два–три соображения. Которые пуще прочих обозлят тех, для кого сообразное их ощущениям сотрясание воздуха важнее результата.

Первое. Непонятно, почему Валдис Затлерс при якобы наличествующих суровых фактах сделал лишь обтекаемое и неконкретное заявление. То, что он потом в СМИ озвучил две–три фамилии, уже можно при надобности выдать за субъективное мнение.

Конечно, для нас, которые «все знают», президентское заявление было очень конкретным. Но я считаю, что президент, выступая в своей стране, не должен держаться принципа «свои поймут». До заявления замок посетили спикер, премьер–министр и генеральный прокурор. Президент сказал: «...тщательно обсудили ситуацию в стране». Будто бы логично полагать, что эти люди снабдят заявление президента точными и конкретными формулами. Почему же заявление президента стало, на мой взгляд, не моментом истины, а лишь воспроизведением некой суммы представлений о власти простых людей?

Президент сказал: «...поставить точку на произволе групп узкого круга лиц». Конкретно — каких групп? Вот тут уже начинает просвечивать партийность. Возможность, что назови президент конкретные группы, ему скажут: «Господин президент, почему же вы не назвали тех и еще этих?» А называть тех и этих в президентские планы, видимо, не входило. Президент решил ограничиться весьма прозрачно адресованным намеком. Хотя понятно, что возможность даже внутреннего латвийского выбора тут гораздо шире, чем «три олигарха». А если рассматривать внешние влияния, способствующие растаскиванию страны, то направление намека президента кажется весьма выборочным, партийным. Я лично ждал сжатого, но конкретного анализа испорченности всей системы. А не намеков в сторону одного ее сегмента.

Президент сказал: «К сожалению, правительство больше всего прислушивается к тому, что скажет некий человек вне Сейма». Если есть конкретный «некий», то почему бы его не назвать? А то получается что–то вроде сплетничания. Президент сказал, что не только Латгалия кинута, что вот если бы «видземские увидели истинные факты», то... А почему это видземские про себя знают меньше, чем президент? Огласите факты! И т.п.

Президент упомянул конфликт между законодательной и судебной властью. Если он в данном случае старался выразить поддержку судебной власти, то почему его повествование было выдержано лишь на уровне публичных стереотипов восприятия, а не в категориях политического или юридического достоинства? Это что, очередное использование публичных настроений для влияния на какую–то из ветвей власти? Неясно, к чему взывал президент — к этим настроениям или к истине. По мне, так это скорее мутить воду, чем варить новую политику. Кстати, мне бы хотелось, чтобы кто–либо из юристов в комментариях к этой статье пояснил, являются ли в понимании Сатверсме (статьи 14 и 48) слова «отозвать» и «распустить» синонимами. Если да, то вроде получается, что президент выступил со своим заявлением не в срок.

Многоразовые актеры

Извините меня, конечно, но упоминание официальными устами «трех олигархов» для меня уже комично. Они стали столь же удобными в употреблении, как некогда были «единственный» наш коммунист Рубикс и «единственный» наш чекист Боярс. Как некогда за спинами тех двоих было удобно прятать проблему собственного перекрашивания, так сейчас за спинами этих троих (Шлесерса, Шкеле, Лембергса) удобно прятать проблему собственной вороватости. Тем более что часть общества их уже и приговорила без суда, и закопала.

Потому их можно беспроигрышно делать воплощением всех наших бед и регулярно использовать в показательных выступлениях как политических, так и репрессивных органов. Я млею оттого, что KNAB адресовал свои действия, а президент свои намеки именно этим троим. В стране политическая напряженка, в KNAB — внутренний кризис... Так и напрашивается мысль, а не пора ли нам дать «пиплу» что–нибудь кассовое, воодушевляющее что–то... К счастью, для воодушевления людей у нас имеются три популярнейших актера специфического жанра и многоразового пользования. Если сработать по схеме: обыскать — задержать — выпустить — обыскать, то народ будет в восторге. С чего бы иначе KNAB совершал свои действия, на мой взгляд, с явной оглядкой на политическую конъюнктуру? Дойдем, мол, до слова «обыск» и оглянемся. Если политическая конъюнктура будет благосклонна, авось доберемся до слова «задержать».

Оглянемся... Игра. В свою очередь президент сказал Б, не сказавши А. То есть он лишь упрекнул Сейм, но не сказал, что обращение генпрокурора в Сейм с просьбой лишить иммунитета Шлесерса было столь обоснованным (разумеется, юридически, а не представлениями улицы), что отказ Сейма генпрокурору является явным признаком деградации парламента. Нетрудно предположить, что все это в целом — также игра. С целью, используя контекст разных явлений (выборы президента, операция KNAB, личная реакция Затлерса на ощущение, что его «кидают»), оправдать перегруппировку политических сил.

Озарение?

Второе. Президент сказал: «Сейм многократно показал, что прежде прочего он защищает не государственные интересы, а интересы узких групп или частные интересы конкретных лиц». Ну раз Сейм у нас страдает прямо–таки многократными рецидивами корысти, раз эта болезнь привела к тому, что государство грабят как политически (следует говорить уже «не только о краже государства», но и о «приватизации демократии»), так и экономически («все наше совместным тяжким трудом заработанное богатство оседает на счетах офшорных фирм»), то надо полагать, что эта характеристика относится не только к маю 2011 года.

Или президент узнал, что у нас такая ситуация, лишь в мае? Речь ведь касается основополагающих для стабильности страны вещей. Тогда почему 26 апреля, произнося программную речь в Латвийском университете, президент даже не заикнулся о политэкономической испорченности высших институтов власти? Значит ли это, что содержание его заявления о роспуске Сейма было определено лишь, так сказать, текущим моментом, а не положением страны? Подобные внезапные озарения высших должностных лиц также склоняют к мысли, что мы имеем дело не с политической последовательностью, а с очередной политической интригой.

Сохранность обеспечена?

Интересно, как поведет себя Сейм, у которого осталось несколько месяцев срока. Говорят, что Затлерс выступил, дабы подрумянить и подтянуть Единство. Это возможно. Говорят также, что Затлерс выступил, чтобы публика дала добро на коалицию Единства и Центра согласия. Это — вряд ли. До выборов — вряд ли. До выборов, очевидно, проработает альянс Единства и СЗК. Потому что до выборов все, особенно «латышские» партии, будут избегать внутренних кризисов, дабы не вызвать «кризис» отношения к ним избирателей. Кроме того, ситуация ведь переходная и временная. Партнеров в такой ситуации стоит менять, лишь учитывая будущее или ради очень больших кусков пирога. Но куски просто так не валяются.

Думаю, что для большинства партий 10-го Сейма внеочередные выборы не обернутся трагедией. Под вопросом Первая партия. И Народная. А например, избирателей ЦС заявление президента лишь укрепит. Возможно, оно укрепит также электорат объединения ВЛ–ТБ/ДННЛ, которое ко времени выборов станет единой партией. Это означает возможность роста поляризации во власти. Также стремящееся стать партией Единство предложило Валдису Затлерсу публичную девальвацию — стать его (Единства) локомотивом. Если Затлерс согласится, то для Единства он может оказаться решающим костылем. СЗК в последние пару месяцев вел себя наподобие треснувшему чайнику. Пар пер из нескольких дырок. Но судьба, скажем, ЗаПЧЕЛ эти организации вряд ли постигнет.

Пока же у общества глаза, по–моему, слишком залиты старческими или иждивенческими стереотипами восприятия действительности. Не чувствуется, что большинство латвийского общества готово отказаться как от старческих повадок, так и от политического прозябания. Комфортнее ведь ворчать и ждать, пока власть изменится сама собой.

Беременность пока не заметна

Однако же интереснейшие явления происходят с людьми после заявления президента. Как в эфире, так и на грешной земле. Кто вчера еще был оранжевым, тот сегодня посинел, кто был синим, тот стал бледным, кто вчера рос помидором, сегодня прикинулся редиской, а кто был зеленым, тот посерел лицом, но хвост распустил радугой. Вот с такими я «новую» политику делать не стану.

А еще даже в культурнейших кругах, оказывается, хранится привычка выражать гнев и негодование, исходя словесной блевотиной. Было время, когда сознательные массы подобным образом перли на тех, кого официально объявляли «врагами народа». Многих страх заставлял. Теперь это добровольное дело для сотен по преимуществу анонимных рупоров. Не о Сейме или «олигархах», кому сейчас адресуются всякие гадости, тут речь, а о собственном достоинстве рупоров. С такими тоже я «новую» политику делать не стану.

Потому что деформированные личности способны сотворить лишь какой–то авторитаризм от лукавого. Мне странно лишь то, что режим, по крайней мере политически, деформироваться вроде бы не заставляет, а для части людей, социальных групп все–таки характерно такое же поведение по отношению к своим ближним, какое было определено обстоятельствами сороковых, пятидесятых годов прошлого века. И навалом среди них таких, кто родился, когда эти годы давно миновали. Твердят «европейские ценности» на каждом шагу, а своей местной политической статью тиражируют поведенческие привычки времен культа личности.

Допустим, публика глаголит, как разумеет. Но желание предугадать возможные перемены, страх выбрать не так, успеть не туда, на мой взгляд, охватили и политический бомонд. Не «новая» политика у них пока на уме. Пока что они судорожно пересчитывают свой багаж и театрально изображают, что мерзкий запашок Сейма к ним не относится.

Вот Единство ведет себя как королева бала. Бонусы отбирает, раздает желтые карточки, предлагает Валдису Затлерсу повышение в своих рядах. Хотя именно Единство является законодателем мод, главной политической силой этого распущенного Сейма. Но оно не краснеет и, очевидно, не собирается ни подчистить за собой собственные конфликты интересов, ни привести в государственно–товарный вид министра экономики. На Единство следует обратить особое внимание и потому, что именно Единство шло в этот Сейм с программной (!) целью, с задачей — устранить в Сейме как раз те недостатки, на которые указал президент.

Если хотя бы после 13 января Единство или составные части объединения осуществили собственные тогдашние лозунги, Затлерсу не надо было бы ничего заявлять. Столь же лукавым, как усердное желание запихнуть всю проблему украденной страны в рамки проблемы «трех олигархов», мне кажется, например, заявление Домбровскиса о том, что Лембергс имеет сильное влияние на правительство. А кто мешал Домбровскису, если это влияние было неадекватным, избавиться от него? Не вижу я, что Единство беременно «новой» политикой.

Но если политика не может без фарса, то негосударственные организации могли бы и обойтись. Но вот Делна решила устроить пикет против власти олигархов и кражи страны. И, наверное, провела этот пикет. Фарс тут в том, что миссия Делны со дня ее рождения — через открытость освободить страну от закулисной политики, схем, темных сделок. Спрашивается, почему не распустили 5–й, 6–й, 7–й... а лишь 10–й Сейм? И то не стараниями Делны. Не пикет и не тема пикета мне кажутся фарсом, а желание показать себя не в охоте на медведя, а в плясках вокруг уже подбитого зверя. Желание зафиксироваться, «прописаться» в новой ситуации.

Или вот — Совет творческих союзов написал письмо поддержки. На мой взгляд, коллективный талант всех этих союзов позволяет хотеть, чтобы подобные письма своим духовным содержанием несколько опережали телегу времени и даже президентские заявления. А не восторгались бы или возмущались вслед удаляющейся телеге. А тут показалось, что творческие люди лишь из заявления президента узнали, что происходит в стране. Проснулись и... написали письмо о том, что президент уже сказал. Зато тоже зафиксировались в ситуации.

Я думаю, что нас ожидает политически интересное лето. Полезное ли — трудно сказать. А хотелось бы.