В качестве примера я собирался взять награждение Золотой пальмовой ветвью драмы французского режиссера Кешиша про 15-летнюю девочку, которая открыла для себя лесбийскую чувственность со взрослой теткой. Но в итоге предлагается текст о другом: как мы справимся с главным каналом, через который массовое сознание, в том числе наше, обрабатывается.

...Сначала определимся в главном. Сам по себе факт награждения однополых страданий девочки-подростка призом, который раньше доставался «Летят журавли», «Таксисту» и «Андерграунду», никаких особых возмущений у нас вызывать не должен. Он не только хорошим фильмам доставался, но и спорным. И даже плохим, зато «новаторским»: его давали то за удачные стилистические находки, то за впервые продемонстрированную обнаженку, то за впервые продемонстрированный секс крупным планом, то за политику, то за комбинацию политики и секса крупным планом.

В данном случае так и вышло. Секс крупным планом, к тому же прогрессивный, девочке 15, на дворе массовые протесты быдла против права геев усыновлять младенцев, а большинство европейских кинодеятелей — люди, по какой-то причине именующие себя «левыми» и почему-то понимающие эту левизну как необходимость гнобить большинство во имя привилегий меньшинств. Плюс мастерство режиссера и вообще зацикленность европейцев на том, кто с кем как спит. Все в цвет.

В конце концов, Каннский фестиваль — это мероприятие конкретной международной арт-тусовки, которая имеет право выбирать что хочет. И никого, по сути, не принуждает воспринимать себя как законодателя.

...Есть куда более интересная и актуальная для нас проблема. Я сам в Канны в этом году не ездил, как, впрочем, и во все предыдущие. Так что фильм-победитель посмотреть не удалось. Поэтому для ознакомления с сюжетом я обратился к прессе. Ведь редакции мировых СМИ засылают на крупные фестивали специально обученных людей-кинокритиков. Человек-кинокритик отсматривает фильмы и рассказывает, что там в этих фильмах происходит. Чтобы зрителю стало понятно.

Вернее, это в теории так.

А на практике — можете убедиться сами. Люди-кинокритики, посланные от СМИ Российской Федерации, рассказывают почти одинаковыми словами про то, как Душераздирающе Откровенен данный фильм. Как Фактурен. Какая у него Безграничная Сенсорность. Как Шокирующ Секс в фильме (это последнее вообще смешно. Кинокритики, которые уже отсмотрели за последние 15 лет на фестивалях целые конвейеры минетов и пенетраций крупным планом, все еще употребляют штамп «шокирующе»). Во всех рецензиях — одинаково отмечается, что там, в фильме, едят макароны и устриц. Душераздирающе Фактурно едят.

А вот для поиска ответа на простенький вопрос — а сюжет-то картины-победительницы, он про что? — надо перелопатить все рецензии и восстановить по кусочкам и полунамекам (Спойлер: девочка из простой семьи влюбляется в синие волосы взрослой богемной художницы. Между ними вспыхивает секс. Потом они начинают жить вместе, а через пять лет расходятся — потому что художница хочет, чтобы девочка тоже стала богемой и писала книги (о чем, хотелось бы знать), а девочка хочет оставаться простой учительницей. Вроде бы так).

То есть мы имеем историю про несложившиеся однополые отношения. На три часа, с эротическими сценами и расставанием в конце. Кино, предположим, мастерское. Но в любом случае — на любителя.

А теперь порассуждаем.

Оставим в покое нашу неприязнь к навязчивой гей-тематике западного масс-культа. Оставим в покое даже сам факт обработки массового сознания, внедряющей однополость семей как нечто обыденное. Зададимся другим вопросом: а что, собственно, позволяет этим локальным шедеврам про взросление лесби становиться сенсациями, и наполнять собой информационное пространство мира, и вообще раздуваться до не пойми каких масштабов, и превращаться в «маст си» образованных людей в городах Москве, Новосибирске и Екатеринбурге?

Есть мнение, что позволяет это делать человекосреда, которая именуется то богемой, то гуманитариями (причем гуманитариями себя люди называют зачастую по принципу исключения — раз я математики не знаю и руками ничего не делаю, значит, я гуманитарий). Обсевшая собой все источники мнений и объясняющая из каждого утюга, что круто и интеллектуально, а что нет.

Это та самая среда, которая не умеет или считает зазорным делать то, что большинство дворовых пацанов способно: нормально пересказать, про что она только что посмотрела кино. Это та самая среда, которая норовит выдать невнятицу в своей голове за сложность, свое равнодушное нелюбопытство к жизни — за утонченность интересов, а свое неумение рассуждать — за нежелание, типа, навязывать людям свое мнение. Хотя — если почитать и посмотреть, что эта среда выдает на-гора, то там кроме навязывания мнений ничего и нет. И это еще в тех счастливых случаях, когда вы догадываетесь, что конкретный богемный гуманитарий хотел сказать.

Эта человекосреда, кстати, любит поговорить о свободе искусства — хотя сама живет с дичайшим количеством своих внутритусовочных табу: ведь если ты сегодня обругаешь гей-арт, завтра тебя не пригласят на пати, которым заведует большой ценитель. А если зацепишь режиссера Петю — то продюсер Вася откажет тебе в дружбе и не повезет на киноярмарку. А если ты обругаешь писателя Гришу — то издатель Леша будет зол, и ты опять куда-то там не поедешь. Плюс — собственно «мнение всех приличных людей», которым за отсутствием собственной привычки думать пользуется любой современный арбитр искусства. Отсюда и повторение одинаковых фраз про Шокирующую Откровенность Устриц.

В итоге эта человекосреда оказывается удобным инструментом даже не для впаривания массам любых представлений (для этого нужно как раз иметь интерес, работоспособность и даже мозг), а скорее для закрепления в самом медиа-классе тех рамок, в которых ему вообще можно публично рассуждать. Так называемых «неписаных правил» для журналистско-политико-чиновничьих тусовок, которые вытверженные правила уже и навязывают массам, то есть большинству, как данность. В виде циркуляров. Мы ведь понятия не имеем, какие фильмы до Канн просто не добрались: может, там было что-то хорошо снятое про что-то интересное. Но богемный фильтр не пропустил.

И единственным, которому трехчасовой эпос о становлении юной лесби не очень понравился и даже показался скучным и ненатуральным — может себе позволить оказаться только совсем уж мамонт отечественной кинокритики. Остальные испускают струи положенного восторга.

...Причины, по которым у нас за арбитров изящества и инженеров общественного вкуса трудятся в основном люди с пухом и перьями в головах, понятны. Культура, а тем более ее оценка — это штука предельно субъективная и единому стандарту неподвластная. Поэтому туда, в теплое место, где можно укрыться от четких критериев, сползается все, что само их не имеет — ни эстетических, ни моральных, ни еще каких-нибудь. И, конечно, очень много тех, кому просто все пофигу.

Этими типами движет одна-единственная воля — оставаться в той струе, которая «не как все». Потому что это их единственный способ не оказаться посреди общественной реальности, в которой они не то что как все, а даже похуже среднего — ибо ни понятливости, ни усидчивости, ни работоспособности, ни интереса на уровне среднестатистического современника они не имеют.

Так что на вопрос, за счет кого, собственно, распространяется по обществам планеты вся «голубизна в хорошем смысле», — ответ следующий: за счет той, которая «в дурном».

И констатация этого вновь возвращает нас к разговору о невидимой руке рынка, который начал коллега Андрей Сорокин.

Вот представим: сейчас государство будет поддерживать съемки в нашей стране качественных фильмов на возмутительно нормальные темы. Далее, возможно, подтянутся и другие сферы масс-культа (мы, кстати, собираемся в ближайшее время начать освещать вопросы массовой музыкальной культуры). А ведь большинство культурных междусобойчиков организуется на государственные и окологосударственные деньги — и если внимание государства будет перенесено на возмутительную нормальность, то и деньги пойдут за ним.

Так что и богемно-гуманитарный фильтр поползет за ним же.

И вот тут, как ни странно, — для государства будет очень важно не поддаться искушению и не подмять все эти богемные источники мнений под себя. Президент РФПутин в данном случае мега-прав — ни в коем случае у нас речь не должна идти ни о какой цензуре. Ибо, взяв на себя обязательства что-либо запрещать описанной выше околокультурной прокладке, государство автоматически возьмет на себя обязательства также подсказывать ей штампы, а еще кормить, поить и одевать. И эта прокладка все дело, естественно, завалит — потому что с тем же равнодушным нелюбопытством и отсутствием мыслей начнет воспроизводить какие-нибудь квазибрежневские штампы про «упадочную западную мораль» и «яркое, впечатляющее и... пустое искусство», с каким она сейчас штампует шокирующие откровенности и безграничные сенсорности.

Стоит отметить, что именно такие типы сперва сыграли решающую роль в выхолащивании советской массовой культуры (ибо относились к своим профессиональным задачам равнодушно и презрительно), а затем — в ее уничтожении и замене на непрерывную 20-летнюю пошлятину.

…А потому грамотнее всего — просто как можно дальше отогнать эту тусовку от казны и оставить ее в нежной невидимой лапе рынка. И посмотреть, кто в ней выживет.