---

Литовская Республика 16 февраля отпраздновала столетний юбилей восстановления государственности. Соответствует ли эта громкая дата историческим реалиям, в каком состоянии подошла Литва к своему юбилею и что ее ожидает дальше, рассказывает президент Российской ассоциации прибалтийских исследований (РАПИ), профессор Санкт-Петербургского государственного университета Николай МЕЖЕВИЧ.
 

---

— Г‑н Межевич, как лично вы относитесь к столетнему юбилею Литовской Республики?

— Давайте сразу уточним. В русском языке понятие «юбилей» обозначает не просто какую-то круглую дату, а круглую дату знаменательного события.

То, что произошло 16 февраля 1918 года в пределах Российской империи, в той ее части, которая на тот момент была оккупирована Германской империей, безусловно, имеет отношение к независимому государству, которое в дальнейшем получило название «Литовская Республика». Однако говорить о столетнем юбилее не совсем корректно.


— Почему?

— Потому что независимость государства начинается после установления военного и политического контроля над той территорией, которая будет затем провозглашена как ваше государство.

Был ли 16 февраля 1918 года территориальный контроль над той территорией, которая впоследствии стала Литовской Республикой? Нет.

Эта территория до и после 16 февраля контролировалась немецкой оккупационной армией и администрацией «Обер Ост».

Я бы вспомнил оценку доктора истории З. Петраускаса:
 

«В своей политике в Литве и непосредственно во взаимоотношениях с Литовским советом германские власти считали его совещательно-информационным органом, а оккупационные власти — чуть ли не звеном своего аппарата».
 

Германский фактор независимости в силу географических причин и военно-политического контроля с 1915 года наиболее значим для будущей Литвы.
 

Альфонсас Эйдинтас, литовский историк, профессор и, самое главное, посол Литовской республики в Российской Федерации, отмечает, характеризуя ситуацию немецкой оккупации к началу 1917 года:

«…немцы тем временем придумывали, как лучше аннексировать эти захваченные территории, в том числе Литву, уже после, и, когда Брестский мир уже приближался, немножко изменили тактику в виде аннексии: создать такие квазигосударства, потребовать от них декларации о связях с Германией и вот таким образом декларировать эти желания в Бресте на переговорах».
 

Такая декларация была не только «потребована», но и получена. В дальнейшем литовские историки предпочитали не вспоминать об этом событии или искажать его сущность. В документе, подготовленном и отредактированном немецкой администрацией, указано, что Литовская Тариба (орган власти, созданный 18—22 сентября 1917 года и провозгласивший независимость Литвы) просит у Германской империи помощи и защиты.

Тариба высказывается за вечную, прочную связь с Германской империей; эта связь должна осуществляться на основе военной конвенции, общих путей сообщения и на основе общей таможенной и валютной системы.

Как отметил посол и профессор,
 

«...первая декларация была уже под прямым влиянием немцев сделана 11 декабря 1917 года — первая часть, которую послали России, что Литовская Тариба объявляет независимость Литвы. Вторая часть, уже которую требовала Германия, что Литовская Тариба идет на уступки Германии и подписывает четыре конвенции: таможенную, военную, сообщений и финансовую. Вот это должна Тариба была обещать немцам».
 

На меня произвела впечатление оценка известнейшего европейского ученого — историка и политолога Анатоля Ливена:
 

«Имея дело с литовскими политиками-националистами, я постоянно убеждался, что они действовали в настоящем вре­мени лишь отчасти; в основе их поведения лежало видение того, как их действия будут выглядеть в карнавале литовской истории начиная от Великого княжества Литовского и простираясь до будущих учебников истории».

— Празднование столетнего юбилея Литвы 16 февраля вызывает скепсис и по другой причине. Согласно литовской же официальной историографии, согласно литовской идеологии, Литовская ССР не является одним из состояний Литовского государства и период пребывания Литвы в Советском Союзе — это «советская оккупация», эпоха, вычеркнутая из политической истории Литвы. В таком случае — как можно праздновать сто лет существования Литовского государства?

— Вы пытаетесь подходить к анализу происходящего в Литве с точки зрения логики, науки и просто здравого смысла. Но ни логика, ни наука, ни здравый смысл к происходящему в Литве никакого отношения не имеют.

Действительно, если вычитать период с 1940 года по 1941‑й и с конца 1944‑го по 9 августа 1991 года, когда Советский Союз признал независимость Литвы, то никаких ста лет не набегает.

Но, опять же, красивая дата в условиях провальной экономической политики, отъезда трети населения на Запад, феноменального распада сельского хозяйства — это повод отвлечь электорат от реальных проблем и переключить его энергию на празднование мифологических юбилеев.


— К юбилею в Литве был представлен проект «Люди столетия»: рейтинги самых выдающихся деятелей литовской истории по мнению элиты и населения. Первый рейтинг составлен на основании экспертного опроса представителей истеблишмента, второй — на основании опроса общественного мнения. По результатам этих опросов выяснилось, что мнения элиты и простых литовцев о своих выдающихся согражданах сильно расходятся. У элиты тройка лидеров выглядит так: Йонас Басанавичюс, Витаутас Ландсбергис и Микалоюс Константинас Чюрленис. Простые литовцы самыми выдающимися людьми в своей столетней истории назвали Антанаса Сметону, Альгирдаса Бразаускаса и Валдаса Адамкуса.

— Это очень просто объяснить. Упоминание Сметоны и Бразаускаса — это еще одно косвенное подтверждение тому, что Литва не только европейское, но и сугубо постсоветское общество.

Литва — это постсоветское пространство, которое до этого было периферией имперского пространства, еще ранее — княжеством на периферии Европы. Эта провинциальность Литвы, даже в случае большого территориального охвата, как это было в Великом княжестве Литовском, фиксируется неизбежно.

Литва — это периферия навсегда, поэтому голосование за Бразаускаса и за Сметону — это на самом деле голосование за одного человека: сильного и успешного лидера, мужчину, крепкого хозяина и национального вождя.
 

Сколько бы в Вильнюсе ни устраивали гей-парадов, оставшееся в Литве население, особенно старших возрастов, всё равно консервативно и патриархально. Оно ориентировано на сильного, опытного мужчину, имеющего большой стаж в государственном управлении.
 

Таким человеком, безусловно, являлся диктатор Антанас Сметона. И прошедший через советскую власть и приведший свою страну к независимости Альгирдас Бразаускас — тот же типаж. Самое главное, что этих двух людей объединяет, — это что экономические показатели Литвы и при Сметоне в 1930‑е годы, и при Бразаускасе в конце 1980‑х были лучше, чем сейчас.

Неравенство было меньше, сельское хозяйство чувствовало себя лучше. Сельское хозяйство — это очень важно, потому что Литва всегда была и остается аграрной страной. Просто было время, когда сельское хозяйство в Литве было приоритетом и процветало, а сейчас оно там умирает.

И еще. Лидер для крестьянской Литвы, перебравшейся в города, — это всё-таки мужчина, а не женщина, пусть даже фотографирующаяся с пулеметом или саблей.
 



Президент Литвы Даля Грибаускайте на торжественном открытии отреставрированного поместья Антанаса Сметоны в Ужугирис, 2014 год.
 

---

— Но ведь вокруг Дали Грибаускайте все годы ее президентства тоже создавали имидж сильного лидера: жесткой, бескомпромиссной «железной леди»...

— Грибаускайте в течение долгого времени претендовала на звание сильного лидера. Но нужно, чтобы образ сильного лидера имел подкрепление в виде реальных экономических показателей. При позднем Сметоне существовал устойчивый и эффективный экономический рост.

Рост достигался за счет того, что Литва была страной, производящей избыток продовольствия, а Германия и Советский Союз в тот момент с трудом обеспечивали себя продовольствием.
 

И в этом отношении Литва, удачно располагаясь между двумя этими крупными странами и торгуя и с Западом, и с Востоком, обеспечивала себе приток валюты и в конечном счете рост благосостояния для каждого домохозяйства.
 

Сегодня ничего этого нет. Сегодняшняя Литва — это не Великобритания, а Грибаускайте — не Маргарет Тэтчер.


— Литовские власти с вами не согласятся. Они сейчас заявляют, что в Литве самый большой рост ВВП в Европейском союзе.

— Эти магические три буквы как экономический показатель — просто парад абсурда. Есть государства, где ВВП не растет, а люди богатеют. Есть государства, где ВВП растет, а люди беднеют. Второй случай — это как раз Литва.

Каждая страна по-своему считает свой валовой внутренний продукт. Вот, например, в Германии несколько лет назад труд женщин с пониженной социальной ответственностью включили в ВВП. Логично: то, чем они зарабатывают, — это же услуга? Услуга. В условиях Германии оказание подобного рода услуг осуществляется в основном легально. Почему бы и не включать доходы на этом рынке в ВВП?

Я веду к тому, что в каждой стране своя методика расчета.

Поэтому подлинно важно не количество евро, рублей и монгольских тугриков, а конечное потребление — то, что остается конкретному Йонасу, Гансу и Николаю.

Конкретному Йонасу в сегодняшней Литве остается неприлично мало. Почему? Милитаризация — раз. Неэффективное использование европейских фондов — два. Депопуляция — три.

Сегодня у России, Финляндии, Германии, Литвы есть одна общая проблема — проблема пенсионной системы. Но ни из России, ни из Финляндии, ни из Германии не уехала за 25 лет треть населения. А из Литвы треть населения уехала.
 

Причем какого населения? Уехали как раз те люди, которые еще 30—40 лет будут работать и приносить деньги в пенсионные фонды. А кто остался в Литве? Пенсионеры и малолетние дети, за которыми присматривают бабушки и дедушки, пока родители вкалывают в Англии.
 

Основная социальная нагрузка в Литве осталась в Каунасе, Шяуляе, Вильнюсе, Клайпеде и так далее, а основная прибыль от работы трудолюбивых литовцев оседает в Лондоне, Дублине и Берлине.

Никакая экономика не выдержит такого положения дел. Ни немецкая, ни российская, ни шведская — никакая экономика не выдержала бы, если бы треть населения, причем лучшего населения с точки зрения рынка труда, уехала бы из страны. Почему литовская экономика должна выдержать?

При этом Литва одновременно нападает на Беларусь по поводу Островецкой АЭС и страшно обижается, когда руководство Республики Беларусь едет в Ригу на переговоры по поводу транзита. А транзитная сфера, как говорят сами литовские экономисты, — это 16—18% того самого ВВП.

Где логика? Ты соседям всё время пытаешься сделать гадость и при этом ждешь, что они станут поддерживать твою экономику?!

Когда делегация финского Минтранса приезжает в Россию и говорит: давайте будем развивать наши отношения в сфере транзита, — логика видна. У России и Финляндии более или менее нормальная политическая повестка дня, президенты наших стран встречаются по два раза в год, несмотря на всё, что происходит в мире. Поэтому финны приезжают в Москву и уезжают оттуда с реальными результатами.
 

И если большой китайский транзит пойдет в Европу, то он пойдет через Минск, Петербург, Усть-Лугу и, возможно, что-то останется для портов Финляндии.

Для Клайпеды не останется ничего.
 

 
 

---

Читайте в ИМХОклубе

Александр Шпаковский. Жаркая весна 2019-го. Какой будет Литва после Грибаускайте?
   

---

— Опять же, литовские власти здесь с вами не согласятся. Они как раз рассчитывают на китайский транзит. Президент Литвы в прошлом году принимала у себя лидеров Коммунистической партии КНР и обсуждала с ними транзитный потенциал Клайпеды.

— Мне хотелось бы отметить для литовских властей, что даже прежде, чем попасть в Беларусь, китайские контейнеры должны проехать по территории России.

У меня нет уверенности, что при нынешних отношениях с Вильнюсом Москва будет счастлива от того, что, проехав через всю территорию России, эти контейнеры дальше пойдут в Литву.

Для России важно прежде всего загрузить свои объекты. Почему мы должны заботиться о зарплатах литовских докеров и железнодорожников, я не знаю. Литва — наш важный и нужный союзник? Литва для нас хороший добрый сосед?

Поэтому вот этот пышный юбилей — это попытка отвлечь литовцев от стратегического тупика, в который, как уже становится очевидно, эта страна зашла.


— Кстати, насчет пышности юбилея. В Литве введена административная ответственность за невывешивание государственного флага в дни празднования ее независимости. За невывешенный флаг владельцу частного дома грозит штраф размером 10—12 евро. Это такое принуждение к патриотизму в условиях, когда литовцы используют государственные праздники для поездок за покупками в Польшу?

— Патриотизм в Литве есть, но то, что к нему еще дополнительно принуждают, — это факт.

Такая же практика есть и в Эстонии. Правительство Эстонии «настоятельно рекомендует» вывешивать флаги и по возможности подсвечивать их. Как вы понимаете, 2018 год — это столетний юбилей для всех трех стран Балтии. У Эстонии 24 февраля исполняется сто лет с того дня, как красные уже ушли из Таллина, немцы еще не зашли, и в этот зазор длиною менее суток была объявлена независимость. И они сейчас тоже практикуют принуждение к флагу. Это тенденция.

Неслучайно эти три страны и мы, и израильтяне, и европейцы, и американцы считаем очень похожими. Как только кто-то сходит с ума в Литве, через неделю эпидемия уже в Эстонии. И наоборот.




А это фото сделано в Латвии.
 

---

— Со стороны это принуждение выглядит довольно дико. Представьте, что в России вводят административную ответственность за отказ надевать георгиевскую ленточку 9 мая. Скандал был бы неимоверный на всю Россию и на весь мир. А в Литве это в порядке вещей, причем они еще себя называют образцом демократии, а Россию — тоталитарным режимом, диктатурой…

— Абсолютно верно. Еще имейте в виду, что Россия большая — даже если бы у нас за отсутствие государственного флага 4 ноября или 9 мая расстреливали, у нас есть места площадью 10 миллионов квадратных метров, где от человека до человека, от флага до флага сотни километров лесом.

А в Литве, Латвии и Эстонии всё на виду. У них и территории мало, и людей совсем мало осталось. Поэтому Полиции безопасности в этих странах знают не только где и с кем человек спит, но и то, на каком боку спит. Там знают, где вы пьете пиво, сколько пьете пива и какое это пиво.

Вся жизнь человека в Прибалтике сегодня целиком и полностью «под колпаком».

Этот момент: все всех знают и все знают про всех — имеет в том числе экономическое измерение. В этом есть плюсы: контролировать сбор налогов гораздо легче.

Но есть и огромные минусы.

Принуждение к диктатуре у наших соседей срабатывает как щелчок выключателя.
 

По-настоящему тоталитарные практики: контроль частной жизни, политическая цензура в СМИ, запрет инакомыслия в вопросах истории, идеологии — для них это норма, они в самом деле не видят в этом ничего такого и живут в уверенности, что в России авторитаризм, а у них демократия. Хотя то, что сейчас у них, у нас в последний раз было при товарище Сталине.
 

 
 

---

Читайте в ИМХОклубе

Артём Агафонов. Литва и Беларусь: где независимости больше? Сравниваем «остатки суверенитета»
   

---

— Вы сказали, что модель развития Литвы нежизнеспособна. Ваш прогноз, в таком случае: сколько она еще протянет?

— Она может протянуть еще долго, потому что люди-то в Литве живут наши. Советские люди, то есть терпеливые. Советский человек может прожить и на 300 евро. Попробуйте дать немцу пожить на 300 евро! А в Литве ничего — живут.


— То есть из Литвы до сих пор не уехали, грубо говоря, «терпилы», которые готовы работать за 300—400 евро?

— Грубо, но верно. Когда я в литовских СМИ читаю интервью профессора Вильнюсского университета, который говорит, что «на руки» он получает 560 евро в месяц, у меня возникает вопрос: это что, Европа?

Вильнюсский университет — это старейший университет Восточной Европы, и по логике вещей там должны быть высококлассные специалисты с соответствующими зарплатами. А мой коллега говорит, что им уже два года ничего не повышали.

Так что вы правы: в Литве живут очень терпеливые люди. И это их терпение можно эксплуатировать еще долго. Я не могу сказать, когда оно закончится. Но думаю, что мы это увидим.