Окончание цикла "ОТ ТЮРЬМЫ, СУМЫ ДА КУРКУМЫ…"  Дневник человека, который решил изменить свою жизнь. 

ЧАСТЬ 22я. "Чёрная любовь", Арманд и Граф Монте Кристо.
 

Арманд похож на кого угодно. На тренера по йоге, лидера движения кришнаитов, человека, что первым сделал вейп латвийским трендом, бизнесмена, что был пионером ввоза благовоний под видом бенгальских огней, на технолога смузи похож. На кого угодно, но не на уголовника. Худощавый, неброско, но очень добротно одетый. 

Культурный, вежливый. На ум приходит фраза из "Джентельменов удачи": "Вежливость – лучшее оружие вора". В виду вышеописанных качеств может показаться, что Арманд человек мягкий. Это обманчиво, это не так. "Раньше убивал и грабил. Сейчас исключительно без насилия". Арманд прекрасный собеседник и слушатель, не боящийся признать, что чего-то не знает. Старше меня лет на восемь.

Сразу около кровати Арманда на стене – прям молебельная небольшая. Крест, запаянные в пластик изображения православных икон. Снимает, кладёт на общий стол: "Вот, если кому необходимо". Зачем ему чужой иконостас, если у него свой имеется. Я видел. На подоконнике, за шторой – только руку протяни. Там фото супруги и детей.
Не повстречал я здесь ярых православных. Мне кажется, что это один из многих стереотипов, который муссируется в том числе и православной церковью, мол, подавляющее количество сидельцев – люди глубоко верующие. А может не повстречал, потому что уверование на грани навязчивости приходит к осуждённым на более длительные сроках. Как некая форма спасения, как надежда. На зоне можно посещать католических, православных священнослужителей, лютеран.

На кровати у каждого – табличка, где нужно вписать своё имя-фамилию. Дабы даже при отсутствии в бараке заключённого можно было идентифицировать, чья именно это кровать. Такие же таблички идут и на сумки в баульной, похожие (только в виде наклеек) размещаются и на тумбочках. Смотрю на таблички, прогуливаясь между рядов, на одной в графе имя-фамилия вписано Граф Монте Кристо. 

Дедок с ломаным носом в пыжиковой шапке и потёртой дерматиновой куртке кричит через решётку «Кам сапожникс ваяг!?» и дублирует «Кому сапожник нужен!?». Отдал на починку тапочки. Вернул – клей со всех щелей. Не зря Арманд, который всегда предельно спокоен и вежлив, кричал при появлении этого ремесленника: "Вали отсюда, животное! Как ты вообще можешь называться сапожником, упырь". Захожу в курилку, сидит парень и заклеивает подошву своих New Balance разогретым на зажигалке куском пакета. «Чего не сапожнику?». «Да там вообще страх будет. Лучше уж сам, подручными средствами». 

Турецкий сериал "Чёрная любовь". Вот такое говнище каждый будний день крутят в отряде с утра до обеда сразу на трёх телевизорах в режиме стерео – звук вокруг, опция "тюремный домашний кинозал". Потом некоторые удивляются, почему я практически не смотрю телевизор. "Ткемаль, Ткемаль!". Если не ошибаюсь, то на отряд положено не более четырех личных телевизоров (не считая общего). Думаю, не нужно особо пояснять, у кого эти аппараты стоят. Кстати, за все электроприборы нужно платить абонентскую плату. Не более пяти евро в месяц. Ежедневно в 23.00 телевидение отключают. По телевизору смотрю две вещи: передачу "Балтия" Евгения Эрлиха и новости.

Понял про кого этот хит "Тишины хочу". Про человека долго отсидевшего. Постоянный одновременный шум телевизоров, радио, разговоров. На «красной зоне» существует уникальный для мест лишения свободы запрет на наушники. С чем это связано никто не знает. 


ЧАСТЬ 23я. Люди всякие нужны, люди всякие важны.

Распорядок дня у нас такой. Рано утром, около пяти – проверка. Понятно, что с кроватей никого не поднимают, не будят, просто входят, пересчитывают заключённых. В зависимости от смены – кто-то включает свет, кто-то ¬– нет. Кто-то старается не шуметь, а кто-то копытами так цокает, будто главный чёрт лагеря. Вообще свет по режиму ночником должен гореть всегда, но обычно мы выключаем. В это время уже не сплю, сижу на кухоньке в мыслях весь, в тишине читаю. Но это пока Мишаня не подойдёт, тот без музыки не может. "Что, почитал?", улыбается Мишаня, включая переносное радио.

Сидельцы и охранники на воле – главный потребители сканвордов, целевая аудитория. Сам зачастую спозаранку на той же кухоньке то с Соколом, то с Мишаней, гадаю-разгадываю, убиваю время. Вы видели, сколько стоит сейчас журнал с этими ребусами?
После семи утра в зале барака включаем ночник. У входа висит график общественных работ. Ежедневно утром два человека должны выходить на уборку территории около барака – локалку – плац примерно квадратов триста. Обычно к часам восьми за "общественниками" приходят, внизу уже лопаты с мётлами ждут. По факту они лишь подписываются в журнале. Сами работы выполняют левые. 

Как-то присутствовал при разговоре в курилке между стрёмщиками. Говорили они о левых. Мол, хорошо, чтобы в отряде их не было и то, и сё. Сидел, слушал и думал "дурачки вы, дурачки, не будет левых вас же самих и погонят работать". Люди всякие нужны, люди всякие важны, каждый должен выполнять свою функцию, вносить свою лепту. Собственно, как в воду глядел – нехватка левых и вот уже плац мужики помогают чистить. Мишаня очень вежливо, но очень убедительно просит мужиков помочь. Ради справедливости укажу, что левым за общественные работы перепадает табака с чаем, мужики тоже в накладе не остаются. 

Стрёмщики, как понятно из самого названия, те, кто на стрёме сидят, предупреждают об опасности. Как только на этаж заходят сотрудники, сразу раздаётся громкое "Стрём на этаже!". Объясняю. Напротив двери в зал барака – стол, за ним с половины пятого вечера и до отбоя сидит стрёмщик (обычно это два человека, которые меняются по очереди). Задача стрёмщика громко и чётко сообщать отряду, когда кто-то из сотрудников появляется на этаже, крича "Стрём!", по уходу их с этажа орать – "Закрыл! Ушёл!". Делают они это не безвозмездно. За так называемую зарплату – каждые две недели получают по две пачки чая, банку растворимого кофе, маленькую пачку табака, бумажки. Стремщики в нашем отряде, кроме того раз в неделю подметают полы в бараке, моют. Исключая, разумеется, угла, где обитают левые. 

В пятнадцать минут девятого – проверка. Мы цепляем на себя бейджики с именем-фамилией, годом рождения, фото, номером отряда и становимся каждый у своей кровати. Без двадцати девять уходит "заготовка" – люди, которые накрывают для отряда столы в столовой. В девять завтрак. «Завтрак должен быть плотным. Я яичницу из десяти яиц всегда жарил. С добавками разными. Жене приношу, говорю – «дорогая». Она в удивление и лицо сразу, как у ребёнка. Я же на тюрьме расписывался. Спрашиваю, мол, какие цветы любишь. Лилии белые. Я – в магаз, заказ сделал – пять белых лилий. Прихожу, а мне лишь три цветка протягивают: "Жена сказала семейный бюджет не разбазаривать", рассказывает Сокол.

Без двадцати десять нас зовут в санчасть, кому необходимо. «А вы замужем?», обращается Сокол к медсестре в санчасти. Смущается. Тюремный дежурный: «Вопросы только по делу!». «Так это и есть по делу. У меня может судьба решается сейчас». Баба там красивая одна – вертухайка.

В период с десяти до половины первого (в зависимости от дня недели) два раза в неделю двухчасовой поход в баню. Понятно, что никакая это не баня – душевая. Россказни про то, что в бане нельзя ни к кому поворачиваться задом, поднимать упавшее мыло – разумеется, фуфло. 

Без двадцати час "заготовка" идёт накрывать столы к обеду. В час – обед. Далее до трёх – спортзал, прогулка в локалке, магазин, библиотека. Часто одно наслаивается на другое.
В половину пятого стрёмщики занимают свой пост. Без двадцати семь "заготовка" уходит в столовую – к ужину. В семь – сам ужин. Потом – проверка. В одиннадцать нас снова придут посчитать. Но тут уже не обязательно вставать, я обычно сплю в это время уже.

В рабочий день практически ежедневно заходит отрядник, кто-то из оперчасти, мерят температуру. "И сколько градусов у нас?", интересуюсь. "Почти двадцать". Но термометр прячет сразу, дабы показатели не увидел. Отрядник наш ходит закатав рукава форменного свитера. Под рукавами – рукава татуировок. Если его переодеть в "адики", снять очки, то можно отправлять на передачу "Интуиция". Уверен, при вопросе, укажите, кто из присутствующих пахан хаты, укажут на него. Отрядник – это что-то типа куратора отряда, классный руководитель.

И так изо дня в день – по кругу.