---

Нет, эту тему надо-таки развернуть, ибо и душу это бередит, и жить мне тут.
 

---

Состоялся давеча у меня разговор с коллегой. Он родился в Голландии. Его дед — из поколения рабов, переехал сюда и обосновался тут. Из марокканских он.

Ну, то что коллеге лет тридцать, я узнал позднее — так-то эти бородатые товарищи что в 16, что в 40 выглядят одинаково. А мы же, блин, в Голландии. Я весь толерантный сижу, наклейки клею. А этот, как назло, ну вот как в фильмах американских — террорюга чистой воды.

Так бы всё и закончилось лживыми улыбками, если бы он в какой-то момент не встал и так буднично мне не сказал, что пойдёт помолиться. Я настолько не ожидал этого слова на складе, что сразу согласился и пожелал ему всяческих успехов.

Пока он там по своим делам был, я умолял себя не спрашивать ничего, ибо депортируют же, я себя знаю.

Какой там! Минут через двадцать у нас уже шла развёрнутая дискуссия на тему влияния неверных на умы истинных мусульман. А я долго быть толерантным не умею. После слова «неверный» в мой адрес у меня внутри уже всё клокотало — ну и рвануло...

Я у него всё спросил, что хотел и не хотел в том числе. Он мне потом признался, что на любого другого подал бы в суд на второй минуте матча.


Итак, выяснилось, что на складе — и не только на этом — есть специальная комната для моления.

Меня возмутило именно то, что не только молиться можно посреди рабочего дня, так ещё и помещение для этого оборудовано. Это как если бы я был ультраортодоксальным и очень верующим православным, встал бы в какой-то момент и сказал, подняв руки к экономичным лампам освещения: братья и сестры, мол, не велите казнить, служба начинается аккурат через четверть часа, посему покорнейше благодарю вас за задушевные беседы и откланиваюсь вам в ноги до пят, во имя Отца и Сына... ну и так далее.

Ну, вот его уход выглядел для меня примерно так. А христианский храмчик они не хотели бы к каждому складу приделать? А что, с часовенкой было бы очень даже — всё какое-то разнообразие архитектурное.

Всё закончилось хохмами, конечно, благодаря мне.

Но вот эта его шутка, что он не будет взрывать самолёт, на котором я полечу, мне как-то не очень понравилась. Вы как хотите, а я в Латвию поеду на автобусе.


Интересно вот что.

Значит, получается так, что Голландия своим бывшим колониям предоставила карт-бланш. Не самим колониям — а людям. Любой житель Суринама (а там рабство существует до сих пор, в несколько упрощённой форме, по словам суринамцев) имеет возможность не просто приехать в Голландию, но и получить паспорт гражданина. Такова цена оккупации и её последствий тут.

Так же произошло с частью лояльных индонезийцев. Там было как-то всё сложно, но были индонезийцы-христиане, которые не то что прямо поддерживали завоевания своих же земель, но не были настолько агрессивно настроены, как мусульманская их часть. В общем, им тоже дали гражданство тут.

Примерно та же песня со всеми колониями — со своими нюансами. То есть азиаты и темнокожие товарищи из Южной Америки и Африки здесь — полноправные члены общества.

Мало того — они не стали адаптироваться в местный уклад жизни. Они привезли с собой всё своё.

Чувство вины, видимо, на тот момент было таким ярким, что им разрешили всё, что им взбредёт в голову.


Но и это ещё не всё. Некоренное население оказалось ненасытным, и оно продолжает требовать.

Доходит уже до абсурда. Местный Дед Мороз в традициях у местных уже несколько веков. Суть такая же, как и во всём мире — угостить детей сластями и подарками (купленными или оплаченными родителями, естественно).

Дело в том, что гномы у него, ну так сложилось в их традиции, красят лица чёрной краской.

Никакого отношения к расизму это и близко иметь не может. Но темнокожее население, так как требовать уже особо нечего, узрело в старинной традиции использование труда темнокожих и расовую дискриминацию даже здесь.

Мне трудно понять, как можно было пропихнуть эти законы — но что есть, то есть. За последние 40 лет в Голландию влилось несколько неевропейских культур. Влилось — и хорошо за это время размешалось.

Любопытно, что коренные голландцы ворчат, конечно, есть и вполне себе расистские настроения, — но при этом большинство из них понимают, что эта их плата за то, чем занимались их пращуры. Они не просто принимают это как исторический факт, но и до сих пор чувствуют свою вину.

Это меня поразило до глубины души. И это не частные случаи, нет. Так себя ощущает большинство белых, назовём их так.


А вот с приехавшими и обосновавшимися тут всё довольно забавно. Именно — забавно. За четыре месяца мне в той или иной степени довелось поговорить на эту тему со многими, поэтому я уже могу сделать какие-то обобщающие выводы.

Та толерантность, о которой мы наслышаны из телевизора, но по сути ничего о ней не знаем, растёт как раз отсюда, из отношений между бывшими рабами и их хозяевами.

Я всю жизнь прожил в государствах, где у народа ничего никогда не спрашивали. Делали — и всё. Тут же всё совсем иначе.

Конечно, политика, как и везде, не без подковёрных игр, но общественное мнение здесь имеет очень серьёзный вес. Тут нет такой пропасти между властью и людьми, как у нас. Если люди чем-то на самом деле обеспокоены, это не останется в стороне. Власти будут обсуждать эту проблему.

С тем же Новым годом, допустим. Уже два года идёт изучение ситуации с массовыми мероприятиями в новогоднюю ночь, с ёлками, фейерверками и толпой народа на площадях. Взвешивается всё. Учитываются все нюансы и мелочи.

В первую очередь власти озабочены безопасностью и наличием реальной террористической угрозы. И решение вопроса будет найдено. И оно целиком и полностью будет основано на мнении населения на этот счёт.


Но ведь это звенья всё той же самой цепи. Не будь здесь выходцев из других культур и религий, праздновали бы, как это всегда было принято — шумно, весело и все вместе.

Пока это не так. Опасно.

Эту опасность чётко осознают и «понаехавшие». Они себя здесь теперь чувствуют не просто полноправными членами общества, но они ещё и стали использовать рабство как инструмент влияния.

И голландцам деваться некуда — они приняли такое решение сами.

Конечно, когда Украина просилась в ЕС, все проголосовали против, и особенно старательно и рьяно это делало темнокожее население. Они не собираются ни с кем делить свой островок счастья.

Так сюда постепенно перебрались и их уклад жизни, и их религия, и привычки, и обычаи.


С чего вся эта история-то началась — с того, что на рабочих местах тут оборудованы комнаты, где мусульмане молятся в соответствии со своими религиозными законами. И это в центре Европы, в стране теоретически католической, а на практике — атеистической.

И та, и эта стороны так заигрались в демократию и толерантность, что одни уже не могут остановиться и продолжают требовать всё больше и больше, а вторые не знают, как сказать «нет».

Голландцы себя сейчас на своей земле чувствуют неуютно — оттого что появился сильный перекос, и он продолжает расти.

Конечно, капиталистическое общество не делает необдуманных поступков, и приезжие — это дешёвая рабочая сила. Это все прекрасно понимают с обеих сторон. Не было бы экономической целесообразности — не было бы тут никакой толерантности.

Но пока это яблоня плодоносит, её не будут трогать. А вот что делать, если эта яблонька разрастётся так, что остальным места в «Эдемском саду» не останется — это вопрос.

Всё идёт к тому, что они не хотят быть рабсилой. Довольно много приехавших начинают жаловаться на расизм со стороны работодателей.

Это очень удобный способ завуалировать нежелание работать.


Когда мы разговаривали на эти темы с вышеупомянутым коллегой, мы обсудили и то, что со стороны это выглядит уже слишком.

И ответ его был довольно простым и понятным: сами виноваты. «Не надо было приходить с мечом на нашу землю, а потом не надо было нас сюда пускать. Мы никогда отсюда не уедем. У нас всегда в кармане будет козырной туз — мой дедушка был рабом».

И главное — его не переубедить. Я ему говорю, мол, ты же не можешь не понимать, что ты тут со своими исламскими обычаями — несмотря на то, что тут родился, — чужой для коренных жителей.

И в этом виноваты обе стороны. Одни забылись и в толерантном порыве страсти позволили вам иметь прав больше, чем имеют сами.

Теперь вы, неместные, дискриминируете местных. И делаете это осознанно.

Ну должны же быть берега какие-то?! Вот представь — к тебе в Марокко приехали европейцы. Они по пятницам, — а для вас это особый день, — будут сидеть в барах всю ночь и пьяные орать, болея за любимую футбольную команду. А у вас там жарко, поэтому женщины будут ходить в мини-юбках. Как тебе это понравится?

Ничего не отвечает, так как ответ очевиден.

Так вот, говорю, вы здесь выглядите точно так же нелепо. И это — мягко говоря ещё.

Он мне начал рассказывать про то, как голландцы вывезли их полезные ископаемые и на этом разбогатели. А так как эти богатства уже не забрать, они будут пользоваться благами этой страны, таким образом получая плату за украденное 200 лет назад.

Вот такой реваншизм в законе.


Может, как-то сумбурно у меня получилось, но так оно тут происходит. Я думаю, глобальные риски, конечно, просчитаны, и если начнёт пахнуть жареным, толерантность урезонят. А пока — вот так как есть.