«Чем катастрофа отличается от аварии? — толковали нам, студентам Института гражданской авиации. — Наличием жертв».
 
Опять разбился самолет, и мы потрясены, а назавтра, комкая синюю книжечку с билетиком, выписанным от руки под красную копирку, летим в какой-нибудь Саратов авиакомпанией «Саравиа», где средний возраст авиалайнеров Як-42 (других нет) — 25,4 года, и подрастает на месяц за месяц. Или бесстрашно садимся в суперсовременный недоделанный «Дримлайнер». Потому что это случится с кем угодно, но не с нами.
 
Пятьдесят четыре погибших. В универмаге, куда мог зайти каждый из читающих эти строки, и кого минула чаша сия. Но у каждого есть знакомые, чьи знакомые или знакомые знакомых...И мы будем и дальше ходить в эти «максимы», «рими», «скаи», потому что этого больше не случится. И будем спорить, кто виноват в очередной трагедии, но безусловно, это не мы сами.
 
Однажды я был «с той стороны». Когда в июне 2004 года во время ремонта обрушились пять этажей моего дома номер три по улице Вальню. До сих пор считаю чудом, что авария не стала катастрофой. Я был заказчиком, и еще до сего дня думал, что моей вины не было. Но очень своевременная статья юриста Алдиса Гобземса говорит, что доля вины есть на каждом.
 

Обещали подумать
 
Купил я дом в 2003 году у Джонатана Коллека, коллеги по нефтебизнесу, нынче вице-президента ТНК-BP. Реконструкция — отдельная история, и я обещал Председателю когда-нибудь изложить на бумаге этот, по его словам, «вкусный» рассказ.


 
Заказал проект хорошо знакомому архитектору Гундару Ятниексу.
 
На дворе стоял строительный бум, архитектурные бюро брали штурмом, а уж конструкторские бюро не каждого пускали в приемную. Обследовали конструкторы здание, до дна не углубляясь, впрочем, о глубине начального исследования можно спорить, и в любом случае во время строительства будут всплывать новые факты. Одним словом, сделали проект и утвердили в Стройуправе.
 
Стали готовить здание. Вывезли мусор, демонтировали многолетние наслоения — деревянные стенки, переборки. Заметили, что перекрытия всех пяти этажей лежат на одной небольшой стенке, да еще урезанной под проем в советское время. А ободрав обои, увидели в этой стенке трещину толщиной в руку.
 
Обратились к конструкторам, те обещали подумать. Недавно писал е-мейл одной эстонской даме, недели через две позвонил — да, читала. Чего не ответила — «Я думала».
 
Думать было особенно нечего, несущую укрепляют стяжками и обваривают металлом. Будете на концерте в Домском — посмотрите колонны. Строителям это было ясно, так что уголки, швеллеры они завезли немедленно и не задумываясь. Убранные перегородки, хоть и деревянные, но придавали конструкции жесткость, выброшенные остатки мебели, конструкций разгрузили здание, статика нарушилась. Пока конструкторы мыслили, трещина росла на глазах каждый день.
 
 
Обвал
 
Наконец вынесли вердикт — обвязывать, и на следующий же день, в пятницу, 11 июня 2004 года, должны были приступить. Сварщик, однако, накануне хорошо провел время и позвонил, что не выйдет на работу: «поднялось давление». Это спасло ему жизнь.
 
Работали на объекте человек двадцать. Обед — в двенадцать, и в половине двенадцатого строители потянулись в левую секцию, в бытовку. В 11.34 внутренности правой секции рухнули.


 
На пятом этаже оставались двое рабочих, 20 и 27 лет. Вместе с обрушившимися перекрытиями они пролетели вниз четыре этажа и застряли в грудах обломков. Голову одного из них придавила балка, спасла каска. Каска удерживала балку полтора часа, пока его доставали спасатели. С головы второго каска во время падения слетела, но он упал удачно, правда, сломал ногу. Его вытаскивали три часа, лежал молча, не стонал, не говорил — шок! Первый потом провел в больнице неделю, второму ногу лечили подольше, недели три.
 
Один мой свойственник, молодой парень, настаивал, чтоб я нашел ему работу. Отправил его на стройку, там его определили на расчистку в подвал. К счастью, на стройке ему не понравилось.
 
Стройку остановили, как обычно, срочно позвали эксперта Целминьша (того самого, который сейчас проект строительства «Максимы» пересчитывает) и назначили повторное обследование здания. Делали его специалисты РТУ чуть не год. Загадка, почему Стройуправа не смогла найти документы первоначального обследования, хотя солидный том до сих пор лежит в нашем архиве. Но выходило, что разрешение на строительство было выдано как бы без достаточных оснований.
 
Те, кто говорят «вот раньше строили!» — спросите меня.



 
Столетняя халтура
 
Строился дом в последнем предвоенном 1913 году, ровно сто лет назад, в нынешней терминологии — «жирные годы». Рига была одним из богатейших городов Российской империи. За прошлые десять лет при Армитстеде весь город застроили каменными зданиями до Воздушного моста (вдумайтесь, всего за 10-12 лет!) и добрались до самой дорогой земли — в Старом городе.
 
Дом был построен халтурно, стройматериалы разворованы. Некоторые кирпичи показали при испытаниях нулевую прочность, то есть, по-простому, не были обожжены. Как сказал много позже архитектор, дом мы недооценили. В полости несущих (!) стен мы потом заливали бетон три дня без остановки.



Русло реки в 60-х годах XIX века засыпали всяким мусором, но крепкий фундамент дому сделать поленились, и его левая секция просела на 45 сантиметров. Пришлось фактически сделать новый фундамент — забурили в подвале на глубину 12-14 метров, до слоя доломита, по периметру 360 свай, высверлили отверстия и в них под давлением нагнетали бетон.
 
Внешняя стена после обрушения осталась без поддержки и была готова рухнуть в соседний двор в любой момент. Срочно соорудили пятиэтажную деревянную этажерку-опору:


 
После ремонта в обрушенной части положили такие железобетонные перекрытия, что после ядерной бомбардировки в Старой Риге уцелеет только это здание. В общем, выкрутился, потеряв год и кучу денег.
 
Был ли виноват лично я, или моя компания «Тейкас нами», формальный собственник, в том обрушении? Формально — никоим образом. А по сути?
 

Не было гвоздя
 
Как пишет адвокат Гобземс, юридические принципы требуют, что каждый свои права и обязанности должен использовать с заботливостью рачительного хозяина. Любое оправдание о том, что: 1) стройразрешение выдано законно; 2) эксплуатация общественных помещений является нормальной практикой и допустима в случае выполнения большого объема строительных работ, — противоречит здравому смыслу, логике, наблюдениям, полученным в жизни и основным юридическим принципам.
 
Британское право эти же основополагающие принципы описывает коротко: "what is fair and what is reasonable". Правильно то, что разумно и справедливо.
 
Рачительно ли, что в универмаге неизвестно почему регулярно ревет пожарная сирена, но к этому привыкли и не обращают внимания? На продуктах подробно указывают состав, чтоб каждый мог оценить их вред для своего личного здоровья. Разве не было бы честно и справедливо на фасаде этой «Максимы» повесить большой плакат: «У нас без толку срабатывает пожарная сигнализация, не берите в голову»?
 
Если на пожарную сигнализацию привычно не обращали внимания, то фактически здание было без пожарной сигнализации. Это рачительно?

Стройинспектор, независимый специалист, облеченный лицензией, глаза и уши заказчика, должен выглядывать нарушения как коршун. Формальность, пустой расход, строители и сами все знают, и дешевле 500 латов инспектора не наймешь, но правила обязывают... Поэтому таких объектов у инспектора десяток, и он их «облетает» по расписанию, раза два в неделю, еще ведь документы писать. На стройке одновременно работает десятка два рабочих сомнительной квалификации. «Можете ли вы гарантировать, что рабочие не перегрузили крышу, пока вас не было?» — «Нет». Разве рачительность не требует неусыпного ежеминутного полновесного наблюдения? Зачем? Ведь это случится где угодно, но не у нас.
 
Можно ли исключить вероятность, что при поиске причины срабатывания нашли бы опасные изменения состояния здания? Она точно выше нуля, а мелочей не бывает. Помните Маршака? Не было гвоздя — подкова пропала. Не было подковы — лошадь захромала. Лошадь захромала — командир убит. Конница разбита — армия бежит. Враг вступает в город, пленных не щадя, оттого что в кузнице не было гвоздя.
 
Если в «Максиме» платят нищенские зарплаты, кто из персонала возьмет на себя ответственность по сирене вывести покупателей и персонал из магазина, остановить его работу очень надолго, «до выяснения»? Люди, которые дорожат своим местом даже за эти гроши? Кто из них решится нарушить политику компании, внутреннюю инструкцию нарушать законные инструкции?
 

«Не стой под грузом»
 
Правило «не стой под грузом» не знает исключений. Доказывайте, что кран только что прошел испытания, что на голове у вас крепкая каска. Но может оказаться, как говорят американцы, «dead right», до смерти правы. Таскать грузы над головами людей нельзя. Не по бумажке, а по здравому смыслу.
 
Простой тест: а вы сами встанете под эту крышу при всех правильных бумажках? — «Да, конечно!» — А своего ребенка поставите?
 
И тут вы задумаетесь. Вы поймете, что результаты предварительного обследования Вальню, 3, надо было хотя бы просмотреть лично. Что в несущих балках супермаркета в районе с грустным названием «Одиночество», Солитюд, могут быть не докручены болты. Что могут быть подвижки грунта. Что крановщик, ставя на крышу двухтонные поддоны с брусчаткой, может опустить их не там, где велено, а откуда рабочим удобнее их разносить. Не со зла, по недосмотру. И балка хрустнет. А уж когда обломится — Б-г весть.
 
Что любые бумаги могут разбиться о человеческий фактор. Что знаменитый циркуляр Морского технического комитета №15 от 29.11.1910 г. актуален как никогда: «Никакая инструкция не может перечислить всех обязанностей должностного лица, предусмотреть все отдельные случаи и дать вперед соответствующие указания, а поэтому господа инженеры должны проявить инициативу и, руководствуясь знаниями своей специальности и пользой дела, принять все усилия для оправдания своего назначения».
 
Эту трагедию переживают все и за пределами Латвии. «Да, в том и заключается странность нашей жизни — пошел в магазин за тапочками и уже не вернулся, хотя на столе борщ и водка, и друзья подошли, и вообще завтра футбол, как же так...» — написал мне из Москвы тележурналист Владимир Молчанов.
 
Не хочу искать причину. Как говорят специалисты, их будет гораздо больше одной. Катастрофу расследуют, виновных найдут, придумают или назначат. Будет долгий суд, им дадут большие сроки, не будем спешить тыкать пальцем. Только погибших не вернуть.