Наш опрос об отношении читателей «Однако» к Дню народного единства 4 ноября очень показателен. Дело в том, что любой вариант ответа на поставленный вопрос — по-своему правильный. По крайней мере, имеет под собой убедительные основания.
 

Да, действительно, нетрудно догадаться, что при учреждении праздника явно имелась в виду и соседняя дата.
 

Да, действительно, содержание этого дня до сих пор остается не понятым широкими народными массами — как в силу незадачливости государственной идеологический машины, так и в силу эффективности усилий того же государства в деле реформы (то есть деградации) образования.
 

И таки да — глубинное историко-культурное значение этот день действительно имеет. Причем гораздо более глубокое, чем просто «изгнание интервентов из Москвы». Но это более глубинное значение государственные начальники и рядовые граждане ни в жисть не смогут объяснить друг другу, пока сами себе его не объяснят.
 

…На самом деле мудрая и ироничная русская история две ноябрьских даты (то есть октябрьских, если по старому стилю) не зря разместила настолько рядышком — как не зря зарифмовала и даты двух июньских катастроф 1941 и 1990 годов. Ну вот буквально пальцем показывает.

Оба этих ноябрьских дня — есть контрапункты двух русских Смут. Ни освобождение Кремля в 1612-м, ни низложение «белого» Временного правительства в 1917-м Смуту не исчерпали. Но и ополченцы Минина и Пожарского, и красногвардейцы Ленина сделали в эти дни одно и то же важное дело: привели в исполнение приговор русской истории в отношении самого механизма Смуты.
 

Причем, по странному совпадению, механизм Смуты все время кроется не в «роковом стечении обстоятельств», не в «русском бунте, бессмысленном и беспощадном» и не в «коварных происках заграничных недругов», а в банальном и логичном предательстве политического класса. Банальном — потому что не впервой, логичном — потому что никакого другого политического алгоритма, кроме национального предательства, тяга к клановой выгоде и «общечеловеческим ценностям» не предполагает.
 

А из национального предательства политического класса со всей неизбежностью следует демонтаж российского государства, Смута, национальная катастрофа. В этом пейзаже русское общество чувствует себя крайне неуютно — и приводит приговор в исполнение любыми подручными средствами, как и было сказано выше.
 

Это первый актуальный урок одного ноября, разнесенного по времени на 300 лет.
 

Между этими ноябрями есть и пара важных различий.
 

После ноября 1612-го выход из Смуты выдался мирным и исчерпался демократическим, не побоюсь этого слова, учреждением новой монархии — то есть легитимной государственной власти. После ноября 1917-го Смута продолжила сопротивление, и выход из нее вылился в кровавую Гражданскую войну.
 

Лидерами ноября 1612-го были, по современной терминологии, ярко выраженные государственнические, национально-ориентированные силы. А вот лидеры Октября 1917-го придерживались, скажем там, прямо противоположной политической идеологии, официально декларируя своей целью окончательное разрушение русского государства — и с этой точки зрения большевики, строго говоря, мало чем отличались от низвергнутых ими же противников.
 

И? В какой степени русскую историю интересовали намерения действующих лиц?
 

А ни в какой.
 

В конечном итоге и ополченцы Минина и Пожарского, и большевики Ленина оба раза спасли на краю (а то и за краем) пропасти и впоследствии восстановили русское государство краше прежнего — независимо от каких бы то ни было первоначальных намерений. Россия первых Романовых методично собрала русские земли и вышла на имперскую орбиту. А порожденная большевиками (с которыми потом новый русский император сполна рассчитался за эксцессы) и обогащенная инновационными социальными моделями Красная империя выдвинулась в мировые лидеры и до сих пор остается вершиной русской цивилизации.
 

То есть — до следующего взлета.
 

Потому что такова воля русской истории — воля к живучести и самоценности российской цивилизации и ее государства, воля к исполнению исторической миссии, на них возложенной. И против этой воли не попрешь.
 

И это второй актуальный урок одного ноября, разнесенного по времени на 300 лет.
 

Однако