Международное общество «Балтийский форум» в сотрудничестве с российским Институтом современного развития (г.Москва) готовит к изданию книгу «2020: ПАНДЕМИЯ И ПЕРЕСМОТР ГЛОБАЛЬНОЙ ПОВЕСТКИ». Члены ИмхоКлуба станут первыми в Латвии ее читателями, которые могут с ней ознакомиться и обсудить ее содержание. 

Часть первая. Мир перед лицом пандемии COVID-19

1.1. КРИЗИС ГЛОБАЛЬНОГО ЛИДЕРСТВА
1.2. НОВЫЕ ЧЕРТЫ СОЦИАЛЬНЫХ ПОРЯДКОВ

В социальной сфере, как и в глобальной политике, особенность пандемического периода не в том, что он создал новые реалии. Он только ярко высветил и ускорил те тренды, которые формировались внутри старой общественной ткани все последние годы.

XXI век оказался не просто календарной вехой, а действительно другой эпохой. Вошли во взрослую жизнь новые поколения людей. Как известно, поколения формируются вокруг общих событий — войн, революций, экономических катастроф. Но если взглянуть прежде всего на страны «золотого миллиарда», то те, кто родился там в 80—90-е годы прошлого века ничего из перечисленного выше не видели и не переживали на собственном опыте. Да, были небольшие циклические экономические колебания, как, например, в 2008—2009 гг., но до Великой депрессии 1930-х с массовой безработицей и катастрофическим падением доходов большинства это никак не дотягивало. Так что же стало событием, которое сформировало это (эти) поколение (поколения)? Революция, но не классовая, а информационная, повлекшая за собой новую стадию глобализации жизни не только «золотого миллиарда», но и всего человечества.

Мы до сих пор недооцениваем роль интернета, мобильной связи и big data в устройстве всех сторон общественной и личной жизни. При помощи этих инструментов человек как личность расширился и во времени и в пространстве. Когда-то территориальный принцип был решающим для поддержания человеческих связей. Сейчас, передвигаясь по миру, человек «всех своих носит с собой» при помощи интернет-мессенджера. Эксперт, пишущий статью, которая требует работы с цифровыми данными и литературой, уже опубликованной по этому вопросу, делает лишь несколько кликов, чтобы все это получить. А ведь всего 25—30 лет назад ему пришлось бы для этого днями сидеть в библиотеке. Не говоря уже о принципиальном изменении личного потребления. Интернет-торговля и доставка позволяют удовлетворить любые, самые экзотические прихоти, не выходя из дома.

Но главное — резкое расширение доступа каждого к информации (и ее многократное умножение чуть ли не каждый день), а также к глобальному дистанционному общению через «социальные сети». Еще 30—40 лет назад выражение «гражданин мира» было не более чем фразой, описывающей небольшую кучку продвинутых интеллектуалов. Сейчас многие из образованных людей среднего и молодого возраста понимают эту формулировку инструментально из-за принципиально возросшей доступности любой точки Земли.

Наконец, проблема мира и войны. Те, кто родился в 1980—1990-е и позже не только не участвовали в глобальном вооруженном конфликте, коих в прошлом веке было целых два. Они знают о такой войне лишь по рассказам немногочисленных живых ветеранов и по фильмам. Тем самым мир — это естественное, нормальное состояние мира вокруг них, что делает эту когорту людей сознательными или стихийными пацифистами, которые не очень понимают, зачем человечество тратит триллионы долларов на производство и хранение оружия массового поражения.

На все эти и ряд других ценностных и мотивационных особенностей новых поколений накладывается очередная, пятая по счету, технологическая революция. Она не просто автоматизирует или цифровизирует рабочие места, но и меняет сам характер труда. Если говорить об экономически развитых странах, то в прошлое уходит монотонный низкооплачиваемый труд. Его заменяет деятельность, которую можно осуществлять, только если у человека есть определенный набор навыков (компетенций) и знаний, что явно выходит за пределы обычного школьного образования.

Совершенно меняется представление о «рабочем времени» и «отдыхе». Для людей, основным орудием труда которых становится их мыслительный процесс, оба этих понятия — далекое прошлое. Они работают 24/7, пытаясь совместить этот режим с переключением на другие темы, что и называется сейчас «отдыхом». Такой порядок еще более усиливается распространением дистанционной (удаленной) занятости, мощное ускорение которой дала коронавирусная пандемия.

Фото: Катерина Евгеньева «Коммерсантъ»

Вся описанная выше мозаика новых трендов вошла в норму жизни молодых поколений, что предопределяет знаковые изменения, которые неизбежно наступят во всех сферах общественной и социальной жизни уже очень скоро — когда условные «миллениалы», хотя бы по причинам демографическим, получат «контрольный пакет» в управлении миром.

Благосостояние как источник проблем и перемен

«Золотой миллиард» появился в 60-е годы прошлого века, когда в США и наиболее благополучных странах Западной Европы основная масса населения избавилась от ежедневной борьбы за физическое выживание. Именно тогда средний класс (а точнее, средние классы) стал преобладающим по численности, а бедность превратилась в маргинальный феномен. Те, кто рождался тогда в семьях большинства, попадал в тепличные материальные условия и мог спокойно ходить в школу, а затем, при желании, и в университет. Естественно, что у этой когорты стали возникать глобальные вопросы о справедливости, искренности и любви. Отсюда во многом — революционное поколение 1968 года, хиппи и подобные типы социального поведения. Тогдашней молодежи, не сильно обремененной поиском работы и куска хлеба, хотелось чего-то большего, возвышенного.

И хотя революционные всплески ушли, не потревожив основ общественного устройства «золотого миллиарда», настроения неудовлетворенности приземленным материально благополучным существованием у наиболее образованной (университетской) части новых поколений молодежи остались. На первый план к 2000-м годам вышла проблема защиты природы, воспринимающейся уже не просто как окружающая среда, а как неотъемлемая часть нас самих. А также, конечно, глобальное социальное неравенство.

Одновременно стали обостряться внутренние проблемы самого «золотого миллиарда». Средний класс перестал расти и даже кое-где начал сжиматься, а его благосостояние не улучшилось (а кое-где и ухудшилось) по сравнению с благословенными 1960-ми. Появилась проблема сожительства со все большим числом мигрантов, устремившихся, несмотря на многочисленные барьеры, в страны «золотого миллиарда».

Коронавирусная пандемия подбавила озабоченности в связи с состоянием системы здравоохранения, которая явно оказалась в большинстве случаев не готовой к этому вызову.

Именно поэтому сейчас уровень тревожности и неудовлетворенности тем, как идут дела в обществе, достаточно высок практически во всех экономически развитых странах. Естественно, что наиболее образованная часть общества и, прежде всего, те, кто помоложе, ищут не просто точечные действия, а варианты системных мер, которые, с ее точки зрения, помогут выйти из этого положения.

Мы видим, как «золотой миллиард», когда-то обеспечив себе материальное благоденствие, встал сейчас, благодаря этому благоденствию, перед необходимостью произвести очередную пересборку институтов общественной и социальной жизни.

Еще больше демократии

Контуры этой новой конструкции пока только начали появляться. Так, в частности, видно, что активная часть общества не хочет авторитаризма, тоталитаризма и прочих разновидностей диктатур. Тем более, что ныне правящие элиты Запада поколениями, выходящими на политическую арену, рассматриваются именно как недемократичные. Это, если сконструировать упрощенную картинку, скопище бюрократов и даже коррупционеров, узурпировавшее власть и не желающее отдать ее новым, действительно демократически настроенным людям.

«Прямая демократия», о которой так много говорилось в теоретическом плане, начинает воплощаться не только в электронном голосовании, но и в требовании все большей самостоятельности на местном уровне. Даже такие экстремальные примеры, ставящие под сомнение территориальную целостность некоторых стран (например, Каталония и Шотландия), не стоят на реальной этнической основе. Национальная самоидентификация просто служит хорошим прикрытием для эмансипации (вплоть до государственной независимости) от центральных властей, которые, как представляется инициаторам отсоединения от метрополии, узурпировали слишком много и экономических, и политических полномочий.

Но эти два примера экстремальны, потому что немногочисленны. Общей же тенденцией, скорее, будет еще большая передача полномочий городам и коммунам.

Здесь стоит особо остановиться на перспективах развития наиболее т. н. «глобальных» городов. Их не так много. Самые значимые — Нью-Йорк, Чикаго, Лос-Анджелес и Сан-Франциско в США, Токио, Париж, Лондон. Их роль в политической, экономической и социальной жизни не только своих стран, но и всего мира постоянно растет. Именно из них происходят основные социальные и общественные инновации, там принимаются важнейшие неформальные решения. Поэтому мэры этих городов становятся не менее влиятельными, чем иные руководители государств, а наиболее активная часть горожан, благодаря информационным коммуникациям, функционирует в трансграничном режиме. Этому, конечно, помогает знание английского языка, ставшее неизменным атрибутом «глобального человека», который чаще всего встречается именно в этих городах и который, собственно, делает их «глобальными».

Но и традиционное местное самоуправление, видимо, ждут кардинальные сдвиги. Оно, скорее всего, заберет себе еще больше функций даже в таких децентрализованных странах как Италия, Испания, Финляндия.

На этом фоне последние изменения российской конституции, которые делают местное самоуправление фактически частью вертикализированного государства, выглядят анахронизмом. Этот сдвиг, в частности, еще более затруднит движение социального лифта для молодежи, которая хотела бы начать свой путь к власти с относительно независимых от региональной и федеральной власти муниципалитетов. Теперь же этот канал из-за жесткого административного контроля «сверху» будет перекрыт, что создает большую угрозу выхода нереализованной молодежной энергетики в самых разных внесистемных форматах.

Новая социальная политика

Сейчас центром мировой социально-политической дискуссии является проблема неравенств, как в глобальном, так и внутристрановом контекстах. Недаром стала мировым бестселлером книга университетского профессора Тома Пикетти «Капитал в XXI веке». Чисто статистически вычислить эти неравенства часто невозможно, но общественное мнение руководствуется визуальными впечатлениями и глубинным чувством усиливающейся несправедливости. Это создает большие проблемы для практической политики, когда приходит время с этими неравенствами что-то сделать в практическом смысле.

Повысить налоги на богатых, как предлагает Тома Пикетти? Но эти люди просто переедут в другие юрисдикции, где будут платить минимально. Тем самым экономике может быть нанесен серьезный ущерб, в частности, из-за наступившего дефицита инвестиций.

Однако в последнее время появился вариант, который, видимо, позволит в какой-то степени реализовать эту идею. Это добровольное желание части богатых людей либо переводить значительную часть своего состояния в благотворительные фонды (как это уже сделали Билл Гейтс и Марк Цукерберг), либо предлагать собственное повышенное налогообложение (см., например, https://www.millionairesforhumanity.com/). Скорее всего эта тенденция получит ускоренное развитие благодаря пандемии коронавируса.


Марк Цукерберг на 56-й Мюнхенской конференции по безопасности. Фото DW

 

Она еще более усиливается в связи с принимающей практические очертания дискуссией о введении базового безусловного дохода (ББД). Как известно, во время пандемии для смягчения ущерба уровню жизни многие правительства проводили массированные безвозмездные денежные выплаты с минимальными фильтрами при отборе получателей. Даже в России все семьи с детьми в возрасте до 16 лет, независимо от их дохода, получили 20 тыс. рублей на ребенка. В некоторых странах (например, в Испании и Италии) введение ББД уже обещано правящими политическими силами. Важно, что в пользу его введения еще до пандемии неоднократно выступали такие лидеры креативного бизнеса как Илон Маск, Марк Цукерберг, Реймонд Курцвейл и др.

Очевидно, что введение ББД потребует дополнительных бюджетных расходов, которые как раз и могут отыскаться в налогах и добровольных платежах богатых, а также введении специального налогообложения на роботов, алгоритмы, искусственный интеллект и другие технологии, которые замещают труд живых людей.

Введение ББД может радикально поменять пенсионную систему и социальное обеспечение. Так, к примеру, значительная часть пенсий (прежде всего тех, которые ниже среднего их уровня) могут быть заменены ББД, что оставит страхованию только ту часть доходов пожилых людей, которая превышает довольно высокую черту («верхний средний класс»?). А все те многочисленные денежные выплаты, пособия, льготы могут быть инкорпорированы в ББД. Туда же, в виде неденежной части, могут быть присоединены гарантии в области здравоохранения и образования.

Но здравоохранение — это отдельная тема для дискуссии о постпандемическом будущем.

Во-первых, оказалось, что мир (по крайней мере, его «золотой миллиард») расслабился в отношении пандемий. Последний раз человечество столкнулось с подобным более ста лет назад в связи с т. н. «испанкой». С тех пор вполне удалось практически ликвидировать чуму, холеру, оспу, полиомиелит и ряд других инфекционных заболеваний. Грипп стал сезонным, привычным, не несущим много смертей. Кроме того, можно вакцинироваться и избежать инфицирования. «Эбола», «свиной», «птичий» грипп и прочие эпидемии, вспыхивающие время от времени в тропической Африке или в Юго-Восточной Азии, быстро локализуются и не становятся пандемиями. Из-за этого системы здравоохранения в развитых странах, которые неплохо финансируются и дают хороший доступ к своим услугам практически всему населению, перестали поддерживать те свои модули, которые должны включаться во время массовых глобальных эпидемий.

Но это не значит, что надо просто механически прибавить здравоохранению денег. Дело, судя по всему, в необходимости трансформации модели его организации.

Возьмем, в частности, кейс США. Там, как известно, функционирует страховая модель: для доступа к медицинским услугам необходимо купить страховку. Это может себе позволить далеко не каждый — прежде всего из-за нехватки денег. Когда Б. Обама начинал свою реформу здравоохранения, страховок не было у более чем 10% американцев. Это, конечно, не значило, что человек без страховки оставался совсем без медицинской помощи. Есть очень скромные государственные учреждения, прежде всего больницы. Бедные слои населения и пенсионеры могут получить помощь за счет двух больших федеральных программ, Medicaid и Medicare. Тем не менее уровень доступности медицинских услуг в США, по общему мнению, неудовлетворителен, несмотря на то, что в этой стране расходы на здравоохранение из всех источников достигли чуть ли не 17% ВВП.

Реформа Обамы, в частности, сводилась к тому, чтобы снизить стоимость страховок и фактически навязать их тем, у кого их нет. В каком-то смысле эта реформа должна была создать в США квазисистему обязательного медицинского страхования. Но еще во времена президентства Обамы эта реформа стала тормозить из-за мощного сопротивления наиболее обеспеченной и одновременно наиболее консервативной части американского общества. А Д. Трамп фактически остановил эту реформу и попытался вернуть ситуацию в исходное, дообамовское, положение.

Приход в США коронавируса привел к катастрофическим последствиям — и это общепризнано. Оказалось, что медицина не готова к такому наплыву инфицированных, нуждающихся в интенсивной терапии. Не выработана общенациональная стратегия борьбы с пандемией, каждый штат и город ведут себя по-своему. В результате никак не снижаются показатели по числу инфицированных и по уровню смертности от вируса.

А вот в странах, где здравоохранение построено на бюджетной основе (зачастую с дополнением в виде коммерческого медицинского страхования) и были введены достаточно жесткие ограничительные меры, тяжесть медицинских и экономических последствий пандемии была в целом существенно ниже.

Сдвиг в сторону бюджетной модели организации здравоохранения начался в развитых странах достаточно давно. Пандемия, судя по всему, должна ускорить этот процесс.

Смена правящих элит

Все, что уже упомянуто в этом тексте, высвечивает важнейшую глобальную проблему, которая обозначилась еще до коронавирусной пандемии, но обострилась благодаря этому кризису: необходимость смены правящих элит.

Нужно констатировать, что во многих развитых странах нынешние лидеры засиделись, отстав от быстрого хода событий. Характерные примеры — США и Германия.

Кандидаты от Демократической партии на президентских выборах 2020 года — Бернард   Сандерс (79 лет) и Джо Байден (78 лет). Фото Reuters

В Соединенных Штатах видны даже признаки геронтократии. Ведущие кандидаты в президенты на выборах и 2016-го, и 2020 года — из поколений, которые появились во время Второй мировой войны или сразу после нее. Это и Дональд Трамп, и Хиллари Клинтон, и Джозеф Байден, и Берни Сандерс. Дело здесь не в чистой демографии, а в ментальных установках, пережитых событиях, которые, в конечном счете, и определяют политический профиль этих людей. Очевидно, эта тенденция во многом определила тот внутриполитический кризис, в который попали в 2020 г. США. Выходом из него, независимо от результатов выборов в ноябре 2020-го, станет только выход на авансцену в качестве лидеров страны людей из совершенно другого поколения — 30—40-летних, фамилии которых мы пока не знаем, но, как показывает опыт, дорога из неизвестности к вершинам власти в США может занимать очень небольшое время.

В Германии с уходом в 2021-м Ангелы Меркель также, видимо, начнется быстрая смена поколений политиков. Недаром так резко вновь стала расти популярность Зеленой партии, из которой на первый план выходят, как правило, молодые активисты. Эта тенденция подкрепляется принятием Евросоюзом долгосрочной Стратегии «озеленения» экономики.

В ряде стран смена элит уже началась. В частности, в Канаде уже несколько лет премьер-министром является Джастин Трюдо (49 лет в 2020-м), в Австрии федеральный канцлер — Себастьян Курц (34 года), в Финляндии премьер-министром стала Санна Марин (35 лет), в Новой Зеландии на этой же должности Джасинда Ардерн (40 лет), президентом Словакии недавно стала Зузана Чапутова (47 лет). К этой же когорте можно отнести президента Франции Эмманюэля Макрона (43 года), премьер-министра Испании Педро Санчеса (48 лет).

Вот какую политику предлагают эти люди:

• прозрачность и компактность государства;
• приоритетизация экологической проблематики;
• повышенное внимание к социальным программам;
• ограничение полномочий общенациональных властей, самостоятельность регионов и местного самоуправления;
• права человека и справедливость как вполне инструментальные (а не только чисто декларативные) понятия, требующие практической реализации.

Эта когорта руководителей стран не может быть обозначена как «левая», «правая», «либеральная» или «консервативная» волна. Предлагаемые ими программы и конкретные действия с точки зрения политологии XX века эклектичны и ?