29 января у нас появилось интервью с бывшим омоновцем Валерием Курочкиным. При обсуждении выяснилось, что среди одноклубников есть тогдашний оппонент Валерия.

Айнарс Гринбергс — наш земляк, работающий в Англии, был по другую сторону баррикад — бойцом «Особого отряда охраны порядка».

Сегодня он рассказывает о том времени.

Александр Гильман.
 

— Расскажите о себе. Чем вы занимались в конце 80-х годов?

— Я из Добеле, закончил школу в 1989 году, поступил тогда же в Рижский политехнический институт на строительный, мне было 18.

Рос политизированным юношей — активничал в школьной ячейке Народного фронта, ездил на съезд в Ригу, стоял в «Балтийском пути», участвовал в грандиозной демонстрации на набережной.

В Риге стало еще интереснее.

Меня пригласил мой тренер по боевому искусству в дружинники на Тейку. Нам какие-то гроши платили за это, но для студента каждый рубль на счету.

Собралось нас человек 20-30, почти все студенты, хорошая компания. Патрулировали вечерами район, следили за порядком.

Учился я не слишком прилежно — уж очень не любил чертить. Участие в дружине занимало меня больше, чем учеба.


— Что побудило вас вступить в «Особый отряд стражей порядка»?

— В какой-то момент нам предложили, и почти весь отряд и согласился


— Чем занимался повседневно ваш отряд, где находилась его база, платили ли вам какие-то деньги, было ли у вас оружие или спецсредства, какую форму вы носили, была ли серьезная дисциплина?

— Наше подразделение оставалось на Тейке, характер работы почти не изменился. Иногда привлекали охранять мероприятия Народного фронта.

С начальством контактировал наш командир.

 

У нас появились газовые баллончики и стеки, причем, насколько помню, доставать их приходилось самим. Оружия у нас не было.

Униформы тоже не было, но были нарукавники и жетоны. Конечно, одеваться старались поаккуратнее, чувствовали ответственность.

Мы были идейные ребята, дисциплина была сознательная, командира слушали. Приходили вовремя, выходили на патрулирование, потом возвращались погреться, потом опять выходили.

Платили по-прежнему гроши.


— Из кого состоял отряд, были ли среди его членов профессиональные военные или милиционеры, как формировалось руководство? Что из себя представлял ваш командир Бесхлебников? Были ли русские ребята?

— Костяк продолжали составлять студенты, в нашем отряде почти все были латыши, немного бывших военных и милиционеров.

Думаю, что таких отрядов было несколько.

Бесхлебникова я видел только однажды, ничем он мне не запомнился.


— Как вас воспринимала милиция — как союзников, как подрывные элементы или вообще никак? Что произошло после объявления независимости 4 мая 1990 года — ваш отряд попытались включить в официальные правоохранительные структуры? Если да, то когда?

— Поскольку мы происходили из дружинников, то унаследовали их отношения с милицией. Кое-какая кооперация была, но, конечно, они на нас смотрели сверху вниз.

Объявление независимости 4 мая 1990 года на нашу деятельность никак не повлияло.

 

Постепенно появились ощущение, что ОМОН — это враг, но это шло из общеполитической ситуации.

В правоохранительные органы я перешел уже в 1991 году. Но это не было типичным для бойцов нашего отряда.


— Что происходило в дни баррикад? Как вы себя чувствовали в этот момент — считали ли, что есть серьезная угроза жизни, готовы ли были сопротивляться вооруженным людям, если бы они напали на охраняемый объект?

— 13 января у нас было обычное дежурство. Патрулировали, не расставаясь с радиоприемниками — слушали репортажи из Вильнюса, где были столкновения народа со спецназом.

На следующий день нам сообщили, что направляют охранять Дом радио на Домской площади.

Там мы провели несколько дней, постоянно ожидая штурма. Опасались не столько ОМОНа, сколько десантников — как в Вильнюсе. Понимали, что против оружия не устоим. Тем не менее никто не уходил.

Задача была задержать нападавших как можно дольше.

Я был в охране у главного входа. У нас были пожарные рукава, чтобы поливать нападающих струей воды. Далее были баррикады из мебели. Мы готовились постепенно отступать через задний ход или крышу.

 

У нас были и коктейли Молотова. Но помню инструктаж — кидать не в людей, а перед ними, чтобы была стена огня. Задача была не провоцировать на применение оружия.

Внутри была создана еще одна группа из бывших солдат-спецназовцев, которые должны были вступить с нападавшими в рукопашный бой. Оружия не было ни у кого.

Спали мы по очереди вповалку в каком-то зале Дома радио, обедали бесплатно в столовой «Пулверторнис».

Еще надо было немного присматривать за людьми, которые толпились на Домской площади, чтобы поддержать баррикадников. Они жгли костры, понемногу выпивали, а мы следили, чтобы кто-то не переборщил

Примерно 19 января нам сообщили, что обстановка нормализовалась и отпустили на три дня.

Так что во время эпопеи с захватом МВД я был дома.


— Что изменилось после баррикадных дней?

— Особо ничего. Но я окончательно забрал документы из института и устроился охранником. А весной начальник в дружине предложил перейти в Первый патрульный батальон милиции.

В нем я прослужил до конца 1991 года. Это уже была серьезная часть, созданная новой властью.

Рижской милиции не особо доверяли: она была в основном русская, многие настроены просоветски.

 

В наш батальон подбирали лояльных ребят с хорошей подготовкой. У нас было оружие, мы носили форму.

Интересно, что нас называли белоберетниками, хотя таких беретов не было — просто как противоположность омоновцам.

Мы охраняли правительственные здания, потом этот батальон был преобразован в службу охраны Сейма.


— Что происходило с отрядом стражей порядка во время августовского путча? Сумел ли он оказать какое-либо сопротивление ОМОНу?

— Не знаю, я как-то потерял с ним связь.


— А что вы делали в августе во время путча?

— Ой, это интересная история: мне пришлось столкнуться с омоновцами.

Летом несколько человек из нашего Первого полицейского батальона направили учиться в школу милиции в Каугури на краткосрочные курсы.

Когда начался путч, начальник школы отправил всех курсантов по домам, оставив только нескольких дежурных из нашего батальона.

Говорят, что перед этим в русской газете была статья, где говорилось: в школе готовят боевиков-националистов, у которых куча оружия.

 

Вероятно, ОМОН на это отреагировал и отправил против нас целый отряд в полсотни человек с несколькими бронетранспортерами, а сверху их поддерживал вертолет.

Как раз было мое дежурство, нас было трое безоружных ребят.

Был еще один курсант, про которого никто не знал. Он накануне подрался и постеснялся ехать домой с подбитым глазом, спрятался в спальне под кроватью, его омоновцы так и не нашли.

Нам несколько раз звонили, говорили, что ОМОН едет в нашу сторону.

Наш старший сказал, что ему срочно надо уйти к подруге. Он вернулся, когда все уже кончилось, а мы остались вдвоем.

Потом отключился телефон. И вдруг мы увидели бронетранспортер в трех метрах от дежурки, где сидели.

Мы забаррикадировали двери, омоновцы их ломали минут двадцать. Мы за это время укрылись в одной из спален.

Бронетранспортер зачем-то сделал несколько выстрелов по душевой — как раз на том этаже, где мы были.

Потом нас нашли, побили, отвели к своему командиру Млыннику, он нас допросил и отпустил.

Хорошо, что он не знал, что мы из Первого патрульного — они их особенно не любили.

Выгнали из школы, велели бежать. Мы добежали до ближайшего дома, но и там связи не было — все Каугури отключили.

 

Омоновцы дали очередь по форме начальника школы, забрали телевизор, проектор, некоторые личные вещи и уехали. Поэтому мне немного смешно, когда слышу истории, какие они безупречные рыцари.

Кстати, через несколько лет меня вызывали на суд над ними свидетелем, но я никого не смог опознать.


— Ваше сегодняшнее отношение к этому периоду жизни?

— Хорошее время было, есть что вспомнить. Был молод, ничего не боялся.

И ощущение, что делаешь важное дело, борешься за свободу — это тоже важно.

Выдалось жить напряженной жизнью, так что я судьбе благодарен. Жалею только, что учебу забросил.

Конечно, наши надежды не сбылись полностью, но и в других быших советских республиках жизнь не лучше. Может, только в Эстонии.

И в любом случае большинство моих знакомых и родственников сегодня живет лучше, чем жили в СССР.

Так что жалеть не о чем, и в ту систему я обратно не хочу.


— Каковы судьбы ваших товарищей по отряду? Встречаетесь ли вы с ними, сохранили ли теплые воспоминания?

— Знаю, что ребята каждый январь собираются. На draugiem.lv у нас есть своя группа.

Но я уже довольно давно живу в Великобритании и на эти встречи не попадаю. А жаль — у меня о парнях остались теплые воспоминания.

Надо будет как-нибудь приехать на слет..


— Вам не обидно — боролись за независимость Латвии, а в результате оказались за границей? Чем вы сейчас занимаетесь?

— До 1998 года я был профессиональным военным. Появилась семья, я стал задумываться, что не могу рисковать собой, как этого требует служба.

Уволился, работал в Добеле на свечном заводе, хозяева были датчане.

Постепенно пришел к выводу, что в Латвии нормально работает только иностранный бизнес, местный капитал имеет уж больно сомнительное происхождение.

 

А если работать все равно на иностранцев, то почему бы это не делать там, где намного больше платят?

Вот так я и уехал в 2005 году со всей семьей в Уэльс.

Работаю в отделе планирования на довольно крупном мясоперерабатывающем комбинате. Еще у меня есть небольшой строительный бизнес. Обустроился, втянулся.

Уехать я в свое время решил на десять лет. Вот они прошли, но мне кредит надо выплачивать. Да и нет идеи, чем заниматься в Латвии.

Жизнь есть жизнь. Так что сегодня не загадываю, когда сумею вернуться.


 

P.S. В ближайшие дни ИМХОклуб вернётся к теме Рижского ОМОНа





2 сентября 2016 года исполнится 25 лет со дня создания в Тюменской области отряда милиции особого назначения — ОМОН, на базе спецроты ППС УВД Тюменской области и личного состава Рижского ОМОНа Латвийской ССР.

В настоящее время готовится к выходу в свет книга «Черные береты в истории страны».

Издание включает откровенные интервью и воспоминания рижских омоновцев: Чеслава Млынника, Сергея Парфенова, Александра Кузьмина, Валерия Бровкина а также действующего командира тюменского ОМОНа Олега Сидорчика, а также уникальные фотографии из личных архивов бойцов отряда, которые никогда ранее не публиковались.

В составе авторского коллектива есть и наш одноклубник Сергей Русанов.

Следите за нашими публикациями!