Перед вами — любопытный фрагмент только что опубликованного доклада Российской ассоциации политической науки «Председательство Латвии в ЕС-2015: «Восточное партнерство» вместо или вместе с Россией».

Если Литва все ресурсы своего председательства в Евросоюзе использовала, чтобы придать «Восточному партнерству» абсолютно антироссийский характер, что привело не только к неэффективности программы, но и ее небезопасности для всего ЕС (причем в ЕС нарастает осознание той провокационной разрушительной роли, которую в провале европейского проекта «Восточного партнерства» сыграла Литва), то в этом смысле Латвия оказывается перед выбором — по какому пути во время своего председательства в ЕС пойти. Если будет одобрена инициатива по избавлению программы ВП от идей строительства «буферной зоны» от России, это, конечно, станет внешнеполитическим успехом Латвии.

Но позволят ли «старшие партнеры» сделать это Риге?

 
Драматические события на Украине 2013-2014 гг. стали крупнейшим на евразийском пространстве геополитическим кризисом с начала нового столетия, чреватым коллапсом украинской государственности, экономической катастрофой и территориальным распадом. Эти события внесли существенные коррективы в восприятие программы «Восточное партнерство»: сегодня последняя нередко воспринимается не столько как многообещающая перспективная инициатива, призванная принести расцвет шести фокусным странам, сколько как проект, который может обернуться для его участников политическим хаосом, социальным расколом и даже развалом государства.

Эта, без преувеличения трагическая, ситуация потенциально может привести к пересмотру всей системы международных отношений — диалог России, ЕС и США на прежних условиях вряд ли возможен. Основанная на одностороннем и безусловном доминировании США при вторичной роли ЕС «однополярная» модель международных отношений вряд ли может рассматриваться в качестве эффективного механизма достижения внешнеполитического позитива.

Украинский кризис продемонстрировал бесперспективность проектов, основанных на логике «игры с нулевым результатом» как инструменте противодействия интеграционным процессам с участием России.

Такого рода проекты, основанные на концепциях «однополярного мира» и «глобального управления», исчерпали себя.

Примером может служить программа «Восточное партнерство», которая рискует превратиться из перспективной инициативы в инструмент разрушения государственности в фокусных странах и запуска неконтролируемых дестабилизирующих процессов, которые чреваты глубокими потрясениями и сопоставимыми с эффектом цунами. Именно конфликтогенное наполнение, которое де факто получила программа «Восточное партнерство» (ее венцом стал Вильнюсский саммит в ноябре 2013 г.), обострило системные противоречия постсоветского периода развития Украины, в итоге переросшие в масштабное противостояние между Россией с одной стороны и ЕС, США — с другой. Будущее Украины перестало быть только украинским делом, превратившись в контекст для глобального переустройства геополитической системы координат. Система международных отношений изменилась, прежние правила во многом оказались дискредитированы, а глобальная повестка дня подвергается существенному пересмотру.

Неудачная реализация программы «Восточное партнерство» не только усугубила украинский кризис, но также нанесла существенный — возможно, невосполнимый — ущерб самой программе.

Постепенное осознание этого факта европейскими политиками продемонстрировал саммит 24-25 апреля в Праге по случаю пятилетия «Восточного партнерства», получивший в прессе определение «саммита категории Б» из-за невнимания к нему еврограндов. Чехия, как один из лидеров Вишеградской четверки, открыто заговорила о необходимости трансформации «Восточного партнерства», которое в Праге де-факто воспринимают как неудачный, если не «мертвый проект». Отныне его намеренное продвижение в нынешней конфликтной, исключающей интересы России, редакции способно привести к еще более глубоким «тектоническим» сдвигам, что затронет и иные пласты европейской архитектуры.

В период неудачного председательства Литвы в Евросоюзе во второй половине 2013 г. произошла определенная девальвация ценностного эталона Евросоюза — ассоциацию с ЕС теперь трудно считать безусловной политической ценностью, коль скоро она чревата значительными политико-экономическими рисками.

Благодаря литовской дипломатии (и в первую очередь президенту Д.Грибаускайте, которая ресурсы председательства использовала для своей президентской кампании, одной из технологий которой стало нагнетание антироссийской истерии) прежняя схема действий в логике «Расширение ЕС есть априорное благо для всех — самого ЕС, вступающих в него стран и их соседей» сегодня вряд ли возможна. И навязывание с целью продолжения любой ценой программы «Восточное партнерство» именно в таком формате теперь еще и Латвии может быть воспринято как попытка нащупать хоть какую-либо опору для пошатнувшейся в Евразии стремящейся к безусловному доминированию политики глобального Запада.

Вопреки базовым идеалам и принципам ЕС экстенсивная природа евроинтеграции способна дать основания для аналогии с принципом строительства финансовых пирамид — пока есть новые участники, система работает. Отрезвление европейской элиты неизбежно, негативная роль Литвы (и персонально Грибаускайте) еще будет оценена.

И тем более важно для Латвии выработать эффективную модель председательства в Евросоюзе в 2015 г., которая позволит ей избежать повторения литовского фиаско и достойно войти в европейскую дипломатическую историю.

Отношение Литвы к ассоциации Украины с ЕС как к победе в «геополитической игре» любой ценой заложило основу того, что в итоге на Вильнюсском саммите были ощутимо девальвированы европейские ценности и основополагающие механизмы «Восточного партнерства»: Украине обещали ассоциацию с ЕС, несмотря на то, что никаких из ранее выдвигавшихся Европой условий она так и не выполнила. Парадоксальным образом Украину все более настойчиво приглашали к ассоциации с ЕС не в силу того, что она приближалась к ЕС, а в силу того, что она от него отдалялась.

В этом отношении Вильнюсский саммит, безусловно, запомнится надолго: никогда прежде Евросоюз так не унижался перед третьей страной, изо всех сил вовлекая ее в орбиту своего влияния. Если это и победа, то — Пиррова.

Здравые идеи о необходимости модернизации, совершенствования социально-экономической базы ряда постсоветских стран, выдвинутые в ХХI в., были облечены в архаичную по своему содержанию форму «Восточного партнерства», словно позаимствованную из времен «холодной войны» ХХ в. Это не могло содействовать укреплению доверия между Россией и Евросоюзом, порождая со стороны Москвы обоснованные претензии как к отдельным драйверам восточноевропейской политики ЕС, так и к самой идейной основе этой политики.

Следующий саммит «Восточного партнерства» пройдет в 2015 г. в Риге, что и определяет необходимость определения возможностей и ограничений Латвии в период председательства в Европейском союзе по влиянию на развитие политической ситуации в Европе посредством реализации программы «Восточное партнерство».


Представляется возможным выделить ряд факторов, которые наиболее заметно могут повлиять на содержательное наполнение Рижского саммита «Восточного партнерства»:

— Отношение «ядра» ЕС к программе «Восточное партнерство».

Можно определить две генеральных линии, относительно перспектив которых ведутся дискуссии в странах «старой Европы»: первая углубляет, детализирует конфликтную литовскую модель «Восточного партнерства», выстроенную на одностороннем усилении влияния ЕС на территории постсоветского пространства и последовательного вытеснения России из данного региона. Второе направление развития «Восточного партнерства» предусматривает трехсторонний формат реализации программы «ЕС — Восточный партнер — Россия».

— Осложнение экономического положения ЕС.

Важнейшим фактором, влияющим на развитие программы «Восточное партнерство», является финансовое состояние ЕС, которое в настоящее время вызывает опасения. При этом упомянутые выше два магистральных пути развития «Восточного партнерства» предусматривают принципиально разный уровень финансирования. Соответственно данный фактор в свою очередь «расщепляет» каждый сценарий также надвое — в зависимости от того, произойдет ли ухудшение экономической ситуации в ЕС.

— Исход парламентских выборов в Латвии в октябре 2014 г.

Латвия как будущий председатель ЕС и страна-хозяйка очередного саммита «Восточного партнерства» в Риге в 2015 г. может оказывать влияние как на формулирование обновленной программы, так и на ее дальнейшую реализацию. В самой Латвии артикулировано два отличающихся взгляда на развитие европейской инициативы: модель Урбановича и модель Ринкевича.

В настоящее время доминирующее положение во властных структурах республики занимают сторонники идеи большего вовлечения США для создания так называемого «Евроатлантического восточного партнерства» (модель Ринкевича).

Но парламентские выборы в Сейм Латвии могут кардинально изменить политическую ситуацию.

У «Центра согласия», лидеры которого предлагают развивать «Восточное партнерство» на принципах трехстороннего диалога «ЕС — Восточный партнер — Россия» (модель Урбановича), существует реальная возможность занять доминирующие позиции в политической жизни Латвии после октября 2014 г.

Под воздействием этих факторов можно выделить три укрупненные группы прогнозных сценариев и, как следствие, три возможных варианта влияния «Восточного партнерства» на политическую ситуацию не только в Латвии, но и в Европе в целом, которые условно можно назвать Рижское, Пражское и Вильнюсское «Восточное партнерство».

«Рижское Восточное партнерство» представляет собой группу сценариев конструктивного развития международной ситуации в Европе на фоне того, что в главных западноевропейских столицах возобладает основанное на прагматизме и стратегическом видении стремление изменить вектор развития программы «Восточное партнерство», а в Латвии в результате выборов к власти придет прагматично настроенная политическая элита.

В рамках этих сценариев появляется реальная возможность гармонизации интересов России и Евросоюза на постсоветском пространстве и в Восточной Европе.

В стратегической перспективе данные сценарии содействуют продвижению европейского и евразийского проекта в пользу создания Единого экономического пространства «Большой Европы».

Однако реализация данного сценария существенно затруднена в связи с позицией «третьей силы» — США и их сателлитов в Центральной и Восточной Европе (в т.ч. и бывших выходцев из советского блока). Именно для «третьей силы» поддержание конфликтной ситуации на евразийском континенте, расширение зоны недоверия как в отношениях между ЕС и Россией, так и внутри самого ЕС (что ведет к его ослаблению и закреплению модели «экономический гигант, но политический карлик»), является важным с геополитической точки зрения.

«Пражское Восточное партнерство» — это группа нейтральных сценариев.

Никакого серьезного влияния на ситуацию в Европе исход Рижского саммита не окажет, к прогрессу в российско-европейских отношениях не приведет, равно как и к позитивным изменениям даже в краткосрочной перспективе в самих странах-участницах. Рижский саммит просто останется очередной рутинной встречей евробюрократов.

«Восточное партнерство» вновь возвратится к позициям, условно говоря, Пражского саммита 2009 г., то есть станет довольно неопределенной программой с неясными целями, невнятным инструментарием по их достижению и слабым финансированием, и постепенно утратит сове политическое значение.

«Вильнюсское Восточное партнерство» — третья группа сценариев, характеризуется высокой степенью конфликтности.

Эти сценарии окажутся реальностью в том случае, если при реализации «Восточного партнерства» будет преобладать существующая сейчас геополитическая логика принятия решений, базирующаяся на модели winner takes all. При таком развитии событий не будет достигнуто экономическое и политическое благополучие постсоветских государств, которое декларируется в качестве стратегической цели программы «Восточное партнерство». Напротив, итогом повторения «Вильнюсского Восточного партнерства» может стать возникновение схожих с украинским кризисов в других странах.

В глобальном плане проведение восточной политики ЕС в логике геополитического противостояния неминуемо приведет к эскалации политико-дипломатического конфликта между Европой и Россией, подогреваемого конфликтной риторикой Латвии и Литвы.

Результатом подобного положения дел может стать раскол Европы на два противостоящих лагеря и поступательная реабилитация принципов «холодной войны» в международной политике. Внутри Латвии следует ожидать резкого роста политической напряженности, сопровождаемой претензиями в духе неомаккартизма к оппозиционным политическим силам, усугубления положения русскоязычных «неграждан», окончательному свертыванию работы русскоязычных СМИ, усилению влиянию спецслужб на политический процесс и т.д.

Кроме того, одним из возможных последствий станет создание дополнительных серьезных угроз самой Латвии, которая уже сейчас, в силу многолетней дискриминации русскоязычных, живет в страхе «новой оккупации» со стороны России.

Латвии выпала особая роль как председателю Европейского союза в 2015 г. и стране, принимающей у себя очередной саммит «Восточного партнерства». Изменение вектора развития данной программы может стать первым шагом в переходе от противостояния к сотрудничеству различных частей «Большой Европы». Но для того, чтобы предпринять этот жизненно необходимый для всех сторон комплексный пересмотр и переформатирование данной программы, необходима недюжинная политическая смелость, подкрепленная пониманием стратегической важности необходимости сближения России и Евросоюза.

Особенно сейчас, после Крыма, важно не только адекватно осознать происшедшее, но и сделать из него основанные на долгосрочном прогнозировании выводы. На возможность реализации данного переформатирования оказывают влияние различные факторы.

И собственная позиция Латвии (которая пока звучит довольно робко), а не следование в фарватере чужих интересов, здесь может сыграть как положительную, так и отрицательную роль.

Рига для проведения своего председательства в ЕС и саммита «Восточного партнерства» может выбрать либо литовский путь, сопряженный со стремлением к тотальному «сдерживанию» России (и, как следствие, усиление конфликта с ней), либо предложить свое видение программы, нацеленное на гармонизацию интересов ЕС, России и других стран постсоветского пространства.

Какой из путей выбрать — безусловно, зависит в данном случае от самой Латвии, от позиции ее политических элит. Действующее политическое руководство страны заинтересовано в продолжении геополитической модели «Восточного партнерства», которое уже привело к кризису на Украине и способно привести к поступательной актуализации принципов «холодной войны» в международной политике.

Однако есть сторонники и у принципиально иного подхода, базирующегося не на теоретических конструкциях «буфера» и «санитарного кордона», а на прагматической основе, нацеленной в первую очередь на реализацию интересы самой Латвии: как минимум — на минимизацию внешнеполитических и экономических рисков, как максимум — на получение своей доли доходов от кооперации европейского и евразийского экономических пространств.

Важно, что такое развитие событий, помимо Латвии, выгодно и восточным партнерам, способным диверсифицировать свою внешнюю политику, и России, и Евросоюзу в целом.



Авторы:
Оксана Гаман-Голутвина, доктор политических наук, профессор, заведующая кафедрой, факультет политологии МГИМО (У) МИД России, президент Российской ассоциации политической науки
Елена Пономарева, доктор политических наук, профессор, факультет политологии МГИМО (У) МИД России
Любовь Шишелина, доктор исторических наук, профессор, Институт Европы Российской академии наук


ПОЛНЫЙ ТЕКСТ ДОКЛАДА МОЖНО СКАЧАТЬ ЗДЕСЬ