Темой интеграции в Латвии никого не удивишь – каждый месяц мы слышим громкие, иногда провокационные заявления на эту тему в публичной сфере.

На интеграции можно и имя себе сделать – ведь проблема горячая, захватывающая. А уж если предложить новый план интеграции с такими завлекающими терминами, как «открытая латышскость» и соблазнительными обещаниями вроде «латышом может стать каждый», то вселатвийская популярность обеспечена.

Однако так ли нужна нам эта хваленая интеграция? Может быть, все попытки создать единое общество на общих принципах терпят крах из-за крайней незаинтересованности обеих сторон? А может, дело в сомнительности самих принципов? Слова «общие ценности» и «общая социальная память» всем уже приелись, но неплохо бы узнать, что же это такое, вернее – как эти термины понимает наша власть.

На сайте Министерства культуры можно найти основные положения по политике национальной идентичности, гражданского общества и интеграции на 2012–2018 годы (Nacionālās identitātes, pilsoniskās sabiedrības un integrācijas politikas pamatnostādnes 2012. – 2018.gadam)

Итак, читаем:

Общие ценности — латышский язык и латышская культурная среда, верность западным демократическим ценностям: свобода и ответственность индивида, законопослушность, уважение к человеку, права человека, терпимость к иному, гражданское участие, вера в идеи прогресса и способность человека изменить мир, — унаследованные у времен Просвещения (latviešu valoda un latviskā kultūrtelpa, uzticība Rietumu demokrātiskajām vērtībām: indivīda brīvība un atbildība, tiesiskums, cilvēka cieņa, cilvēktiesības, iecietība pret atšķirīgo, pilsoniskā līdzdalība, ticība no apgaismības laikmeta mantotajām idejām par progresu un cilvēka spējām uzlabot pasauli).

Социальная память — общее понимание истории, событий прошлого и социально-политических процессов, их интерпретация. Это понимание формируют и индивидуальная память, и политика государства, и содержание образования, праздничные дни, ритуалы памяти и т.д. (kopīga izpratne par vēsturi, pagātnes notikumiem un sociālpolitiskajiem procesiem, to interpretācija. Šo izpratni veido gan individuālās atmiņas, gan valsts politika, izglītības saturs, svētku dienas, piemiņas rituāli utt.)

Честно говоря, прочитала всего два абзаца, и у меня возникло множество вопросов.

Во-первых, разве нет прямого противоречия между терпимостью к иному и общим пониманием истории? Даже интерпретация истории, согласно этой концепции, должна быть единой, а ведь интерпретация как раз и подразумевает истолкование, понимание, которое у разных людей в силу разных обстоятельств будет разниться.

Да и потом, совсем недавно мы увидели, что бывает, когда какой-нибудь интерпретатор выходит за рамки общепринятой нормы. На него заводят дело в Полиции безопасности. Так что с интерпретацией надо быть поосторожнее.

Во-вторых, смущает отсылка к идеалам Просвещения. Невольно хочется спросить: а если я не разделяю эти идеалы, то интегрироваться мне никак не получится? Вдруг у кого-то непримиримые разногласия с Вольтером, так он и останется навеки неинтегрированным?

Меня терзают подозрения, что эти слова там только для красоты и на самом деле составители сих положений имеют весьма смутное представление о Просвещении. Один из его идеалов – просвещенный абсолютизм. Почему бы не строить концепцию интеграции на нем, тем более что то, что происходит в этой сфере, куда больше смахивает на власть монарха (в данном случае – Министерства культуры), чем на полноценное общественное обсуждение с учетом самых разнообразных мнений.

Вообще-то главный идеал Просвещения обозначен Кантом, и идеал этот – мужество пользоваться собственным умом. Sapere aude! Дерзай знать! — говорит нам Кант, но знать и думать нам как раз не положено.

Потому что если мы начнем думать, то, возможно, придем к мысли, что еврейские дети, высланные перед немецкой оккупацией в Сибирь, были невольно спасены от неминуемой смерти. Что советская оккупация – это не только пугалка для детей, а очень комплексный, трудный вопрос, на который нельзя дать однозначного ответа. Что интеграция – это когда в процессе заинтересованы обе стороны, и т.д. и т.п. В общем, все противоречит данной нам сверху концепции!

Хочется дать совет дорогим министрам не включать в столь важные документы термины, которые можно оспорить. Не ссылайтесь на авторов, которых не знаете, не пишите слово «Просвещение» просто потому, что оно красивое. Сами же даете лишний повод вас покритиковать.

Но может быть, бумажки бумажками, а на деле все выходит гладко? Может быть, несмотря на двусмысленность официальных документов, общественные организации и энтузиасты дружбы между народами прилагают усилия для того, чтобы облегчить процесс интеграции, и у них многое получается?

Боюсь, и здесь нас ждет разочарование.

В феврале этого года мне довелось участвовать в дебатах, посвященных интеграции, организованных центром общественной политики Providus. Шла я туда с энтузиазмом, поскольку, будучи немного знакомой с деятельностью этого центра, надеялась, что дебаты действительно послужат благой цели.

Однако моим надеждам не суждено было оправдаться. Несмотря на замечательную организацию, интересную работу в группах и интенсивное общение с экспертами и политиками, а так же с самим президентом, к концу второго дня работы у меня исчезли всякие иллюзии.

Если поначалу казалось, что собравшиеся люди действительно желают вместе разобраться в проблеме и найти варианты решения, то со временем выяснилось, что это желание весьма поверхностно.

Что говорить, если с самого начала не было дано определение, что такое интеграция? Нет ничего удивительного в том, что в результате мы заблудились настолько, что стали говорить об интеграции не только русскоязычных жителей, но и инвалидов, гомосексуалистов и прочих «других».

Кстати, это — немаловажный момент. Ведь действительно — все эти группы жителей тоже необходимо интегрировать в общество, и во многом они нуждаются в этом гораздо больше, чем русские Латвии. Легко ли инвалиду передвигаться по городу без сопровождающего? Легко ли ему устроиться на работу, требующую квалифицированного труда? Но что-то не слышно громких слов, а главное – дел, касающихся этой темы.

Честно говоря, неприятным сюрпризом для меня стал тот факт, что во время дебатов я узнала, что в детских садиках для национальных меньшинств уроки латышского языка — платные. То есть естественно, что уже в школу дети придут с разным уровнем знаний и в дальнейшем этот разрыв будет только увеличиваться.

Как же можно хотеть всеобщего безупречного владения латышским языком, если уже с детского сада он не всем доступен? Интеграция в очередной раз оказалась невозможной из-за пелены на глазах. В процессе обсуждения были выработаны 10 предложений, многие из которых, на мой взгляд, противоречили друг другу.

Ну как можно говорить о дружбе и интеграции, о «форуме народов Латвии» — и одновременно предлагать «единую и объективную трактовку истории для создания общего исторического понимания». Общее историческое понимание, общая социальная память… трудно представить более ангажированные и двусмысленные понятия.

За красивым словом «интеграция» скрывается все та же ассимиляция, в лучшем же случае – безразличие, игнорирование. Не трогайте нас, а мы не будем трогать вас – вот вершина интеграции по-латвийски. И надо бы это принять и из этого исходить, вместо того чтобы пытаться строить хорошую мину при плохой игре и подделываться под толерантных, современных европейцев, благодушных ко всем.

Именно неприязнь и безразличие, а не горячее желание узнать друг друга руководят и русскими, и латышами. И немудрено, что жители Латвии не хотят претворять в жизнь одно из разработанных на дебатах предложений – обмен детьми, когда ребенок из русской семьи уезжает на каникулы в латышскую, и наоборот. Очередное предложение потерпело крах – и не оно первое, не оно последнее! Сколько же их еще должно развалиться, прежде чем интеграторы осознают, что ни одно из них и выеденного яйца не стоит?

От своего имени я могу утверждать твердо – мне не нужна интеграция. Я свободно говорю по-латышски, получила на этом языке высшее образование. Наверняка таких людей в Латвии уже очень много. Мы переболели переходный период, несмотря на то, что никаких лекарств нам дано не было. Мы выучили язык, освоились в латышской среде, и у нас нет глобальных проблем в общении. Если в учебном заведении или на работе нам надо использовать латышский язык – мы переходим на него без проблем.

Но в свое свободное время, у себя дома, в общении со своими детьми мы говорим и будем говорить по-русски и русскими же останемся. Нам не нужна никакая общая социальная память и чужие ручонки, копающиеся в нашей голове и выбрасывающие то, что не сходится с генеральной линией интеграции.

Единственная просьба, которую я хочу адресовать всем чиновникам, всем общественным деятелям, пытающимся решить, как же сделать из русскоязычных жителей Латвии добропорядочных, правильных латвийцев – пожалуйста, оставьте нас в покое. Найдите себе другое занятие, потому что сейчас вы носите воду в решете.

И в конце концов – ну что такого плохого в двухобщинном обществе? Может быть, смириться с его существованием было бы более продуктивным шагом, чем предпринимать отчаянные попытки подогнать всех под одну гребенку, потому что иначе в Латвии, кажется, не умеют?