Полный зал дома культуры «Ригава» собрала международная конференция о Саласпилском концлагере. Мероприятие было преисполнено сменой акцентов и фактов. Нацистские преступления были на втором плане, их заменили советскими.

«Нет оснований, что их убили»

Премьер-министр Лаймдота Страуюма в обращении к участникам конференции дважды упомянула «советскую оккупацию», мифы коих надо развеять.

Знаковым является, что глава правительства Латвии НИ РАЗУ не упомянула, что лагерь был создан немецкими нацистами и охранялся их местными приспешниками.

Улдис Нейбургс, исследователь Музея оккупации, заявил, что Саласпилс — «чувствительный вопрос», но его учреждение не разделяет жертв разных оккупаций и их национальности. При этом он заявил, что до второй половины 50-х годов лагерь замалчивался, а затем его стали «тиражировать». А затем подарил Саласпилскому мемориалу дневник заключенного 1943 года.

Карлис Кангерис, член Комиссии историков при президенте ЛР, в первом же предложении сказал о «советской пропаганде». И отселе необходимо написать «свободную» от нее историю лагеря. «Концентрационным лагерем», что является «популярным в обществе», называть его неверно «из-за научной точности», ибо он не находился в ведении СС. Тем паче лагерем смерти! Какие тут смерти?!

— В Саласпилсе не происходило систематическое и массовое убийство заключенных, — заявил К.Кангерис. Всего у немцев было около 10 тысяч лагерей, и Саласпилс (Куртенгоф по-немецки) был лишь «одним из многих». Причем в Латвии он не был крупнейшим — вот в Межапарке сидело 11 тысяч человек.

В январе же 1942 года в Саласпилсе было только 1857 человек.

 

Это был «специальный лагерь»:

во-первых, «расширенная полицейская тюрьма» (6-7 тысяч политзаключенных и 1,1-1,3 тысячи «прогульщиков»);

во-вторых, для всех прибалтов из полицейских батальонов и легионов (2 тысячи, из них позднее создали штрафной строительный батальон);

в-третьих, для 1800 евреев, из коих 1000 погибла;

в-четвертых, для «кратковременной» пересылки жителей из районов России и Беларуси, где проводилась борьба с партизанами.

Всего от 10 до 11 тысяч человек.

— Нет оснований, чтобы заявлять, что в лагере производилось целенаправленное убийство детей, — сказал К.Кангерис.

И далее принес свои данные: всего в Саласпилсе погибло... 802 человека, из коих 4 человек повесили, а 80 расстреляли как «неработоспособных». Остальные — от естественных причин (с кем не бывает). Плюс в 1944 году расстреляли 800 больных советских военнопленных. В качестве «транзитников» из России и Беларуси в лагере было 22035 человек.

Итого, было в лагере 21855-23035 человек, из коих умерло 1200-1900 человек, или 9-11% от заключенных. Потом 6 тысяч латышей выслали в Штутхоф и Заксенхаузен, где «возможность выживания снизилась», и смертность выросла до 50%. Не то что у штрафбатовцев, которые «не сражались в первых линиях».

Ваш автор тут же задал историку вопрос: что с военнопленными 1941 года, и как с охраной лагеря из местных кадров? Второй вопрос сразу же К.Кангерис отослал к будущему исследованию, которое еще пишется. Что же по пленным, то советским данным про 47 тысяч погибшим верить не надо.

— Чтобы была особо большая смертность, неизвестно, — сказал К.Кангерис. Ну да, люди, умиравшие в вырытых голыми руками ямах от голода и холода в первую военную зиму, не писали блогов. Твиттер-фейсбук за колючую проволоку не провели.

 

КОМПЕНСАЦИЯ

Женщина, высланная младенцем из Беларуси в Саласпилс, затем в Лиепаю, а потом в Германию, пыталась получить компенсацию от ФРГ, из-за бюрократических проволочек ее не получила, добавка же к пенсии составила 8 латов.

«Специалисты» из Риги

Историк Евгений Гребень (Беларусь) также считает, что советская история недееспособна:

— Трагедия евреев стало большой темой исследований, об этом принято писать, но проблемным моментом остается количество евреев, погибших на территории Беларуси. Оно оценивается от 500 до 800 тысяч человек. Эта «разбежка» не из правильных.

При этом г-н Гребень отметил, что деревню Хатынь сожгли «нацисты руками украинских полицейских». Сегодня количество погибших оценивается в 2 миллиона из 9 миллионов (в границах 1941 года, в которые включалась также территория Беларуси), но надо создать компьютерную базу данных.

Он также задал риторический вопрос, можно ли согнанных немцами жителей перед своими позициями считать заключенными, и полагаются ли им компенсации?

— Вторая Мировая война является незаживающей раной в сознании белорусов, но с пропагандой, — сказал Е.Гребень, и добавил, что в его интервью местное население отзывалось об украинских полицейских нормально, тогда как исследования российского фонда «Историческая память» еще надо проверить на ангажированность.


Сколько на куб?

Заведующий кафедрой Минского университета, доцент истории Сергей Новиков сказал, что у Второй Мировой в Беларуси есть список туристических маршрутов по мемориальным комплексам, среди которых есть и Брестская крепость, и «Линия Сталина», но там нет Тростенецкого лагеря смерти, который был 1-м по численности на оккупированной территории СССР и 4-м в Европе?

Несмотря на то, что там погибло 206,5 тысяч человек (советские данные, отрицаемые С.Новиковым), он не входит в перечень наследия.

В апреле 42-го СД у деревни Малый Тростенец создало там «трудовой лагерь» для евреев — в итоге 16 тысяч. Его комендантом был Герхард Майбард, ранее служивший из Риги, а первый транспорт узников-евреев (родом из Германии, Австрии и Чехословакии) прибыл из Риги. Урожденный рижаин Генрих Айхе также был полицейским в Тростенце, а по основной специальности — садовником.

В лагере должны были вырабатывать экологически чистую продукцию на базе колхоза имени Карла Маркса, до июня 1941 года обеспечивавшим НКВД.

Майбарда судили в начале 60-х в ФРГ, но оправдали. Когда же к нему приехал тележурналист Пауль Коль, и тот на голубом глазу ему сказал, что ни про какой Тростенец не слышал.

Наци сжигали трупы жертв. Для этого «Коммандо 1005» эксгумировало 34 ямы-могилы, был создан крематорий. По словам С.Новикова, при СССР наличествововала «история беспамятства», так, памятник лагерю был открыт в другом месте, «чтобы было видно с дороги». А рядом с реальным нахождением располагалась свалка.

 

«Создали огромный холм мусора, чтобы скрыть следы расстрелов уже советского времени, эта тема горит пламенем. Это было и в предвоенное время, и в первые дни войны, когда минские тюрьмы «зачищались» от политзаключенных. Но 22 июня сего года президент Лукашенко открыл первую очередь мемориала, и «можно сделать дискурс значительно шире».

Сам Сергей Новиков оспаривает цифры Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию преступлений немецко-фашистских захватчиков. Он исследовал «кубатуру» братских могил в Благовщине, для чего специально замерял кабину лифта с помощью живых людей. «Я все замеры сделал, и понял что 150 тысяч туда никак не ложатся».

Мне показалось уместным сопоставить изыскания С.Новикова с творчеством историка-ревизиониста Юргена Графа, на основании «кубатурного» метода оспаривающего само существование Холокоста. Гость из Минска ничуть не смутился, и сказал, что в вопросе заключен ответ, и методология коллеги — ему очень даже.


«Индустрия мемориализации»

Так обозначил доцент Национальной академии госуправления Антон Меляков из Харькова то, что происходило в СССР по поводу войны. Сейчас, однако, историю поменяло новое законодательство о декоммунизации. Гость пообещал о памятниках и улицах:

— Перечень урбанонимов будет несколько меняться.

 

«Первые жертвы Второй Мировой войны появились в Харькове еще тогда, когда харьковчане об этом не подозревали. В июне 40-го года там расстреляли польских военнопленных».

Затем г-н Меляков продемонстрировал слайд докладной записки председателя КГБ УССР генерал-полковника Виталия Никитченко секретарю ЦК КПСС Петру Шелесту 1969 года, в которой сообщалось, что дети раскапывают могилы и играют найденными предметами.

Во время войны владения НКВД использовали нацисты. Так что имеет место «двухкамерность» — 3809 граждан Польши были расстреляны до 24 октября 1941 года, когда «за Харьков героически не сражались, немцы вошли в достаточно хорошо сохранившийся город, основные разрушения в котором были сделаны отступавшими советскими войсками».

— Поляки сделали для увековечивания места захоронения соотечественников больше, чем мы. Они подчеркивали человечность события. Большинство попавших в плен было не кадровыми военнослужащими, а обычными гражданами, пошедшими защищать свою Родину, и окончившими жизнь не на поле боя, а в харьковском лесопарке.

После взятия немцами Харькова диверсионными группами НКВД были взорваны заминированы самые «фешенебельные» здания, за что гитлеровцы взяли в заложники и расстреляли около тысячи человек. Евреев сначала сконцентрировали в бараках строительства Харьковского тракторного завода, и вскоре расстреляли в Дробицком яру.

При СССР это место имело «наименьшее внимание». «Местом позора» (с оценкой советского времени) А.Меляков назвал советский период мемориализации места гибели советских военнопленных:

— Никаких масштабных акций по уничтожению не проводилось.

Народ к оккупации относился по-разному «Мы должны отличать идейных коллаборационистов», — сказал А.Меляков. И привел пример 6-летней Людмилы Марковны Гурченко, которая «во дворе пела песенки для немецких солдат за тарелку супа».

Он привел также цитату знаменитого режиссера Александра Довженко: «Трагедия Украины в том, что учителя погибнут, а прокуроры вернутся, и будут карать за то, что ты не сдох в оккупации».

Славянские историки по каким-то причинам не упомянули ни единым словом депортированных в Саласпилс детей из сожженных деревень, у которых выкачивали кровь, и ни разу не затронули тему полицейских батальонов из Балтии, зверствовавших в России, Беларуси и на Украине.

Таков был, что называется, тренд конференции.

А ваш автор, встретив в своем микрорайоне пятерых русскоязычных старшеклассников, поинтересовался — что они знают о Саласпилсе? Ну, городок... А лагерь был? Один парень поднатужился и вспомнил: да, был, СОВЕТСКИЙ.

Качественное у нас в Латвии историческое образование.
 

«Вести сегодня»