---

Продолжение
Часть I. В начале жизни
Часть II. Выбор пути
Часть III. Игры в диссидентство
Часть IV. Молодой учёный
Часть V. Партийная служба: соблюдая традиции
Часть VI. Партийная служба: перестройка
Часть VII. Национал-коммунистическое пробуждение
 

---

 
 
Пробуждение русской общественной жизни
 


Ю.Курако. «Христорождественский собор в Риге»
 

---

 

На каком-то этапе работы в аппарате ЦК КПЛ я понял, что сохранить ориентацию партии на принципы социальной справедливости, коллективизма и гуманизма уже не удастся. Причиной этого было то, что она раскололась на латышскую национал-коммунистическую и интернационалистскую части, а последняя не собирается защищать интересы русских.

При этом национал-коммунистам удалось мобилизовать на свою поддержку массы латышской интеллигенции, а интернационалистское крыло компартии масса русской интеллигенции не поддерживала — поддалась на антикоммунистическую пропаганду, лившуюся два года из центральных и республиканских СМИ.

Нужна была хотя бы общественная организация, которая представляла бы интересы русских. Особенно остро такая задача встала после пленума работников творческих союзов Латвии.

Первой самодеятельной русской общественной организацией в республике стало Балто-славянское общество культурного развития и сотрудничества (БСО).

Мы создали его в 1988 г. вместе с журналистом Володей Стешенко и преподавателем музыки Олегом Ильенковым. Потом кто-то из них привел врача Виктора Васильевича Попова. Это был настоящий русский интеллигент, человек глубоко верующий, хорошо знающий историю Латвии и имеющий широкий круг знакомств в «старой» русской культурной среде. На меня в этом обществе легла преимущественно административно-организационная работа.


Учредительное заседание БСО мы провели в здании Христорождественского собора, в котором в то время находился Дом знаний. Здание тогда стояло без крестов, в нем на первом этаже размещался зал для чтения лекций и показа кино, а на втором — планетарий, где детям показывали звездное небо и рассказывали об устройстве Вселенной.

Дом знаний славился еще своим кафе, которое постоянные посетители прозвали «Божье ухо». Там обычно собиралась пить кофе с бальзамом местная латышская богема. О том, чтобы нас пустили в зал, я договорился с директором Дома знаний, которого хорошо знал по своместной работе.

Виктор Васильевич сказал, что неплохо было бы пригласить кого-то из руководства Русской православной церкви. Недолго думая я обратился за помощью к Янису Тимпе, с которым тогда сидел в одном кабинете в здании ЦК — он курировал от компартии религиозные объединения.

Янис посоветовал пригласить архимандрита Александра (Кудряшова). Сказал, что архимандрит планируется на роль руководителя Русской православной церкви республики. Кем и каким образом планируется, Я. Тимпа не сказал, а я и не стал спрашивать, поскольку это было не принято в наших кругах.

Народу на учредительное собрание набрался полный зал. В основном русские, но были и латыши. Заседание вел я, как самая опытная в этих делах персона, рядом сидел В. Попов и подсказывал, кто из местной русской интеллигенции может толково выступить, а кто способен только испускать эмоции. Обсудили цели, задачи, утвердили устав общества, избрали руководителя. Естественным образом им стал Виктор Васильевич.

Главным лейтмотивом всех выступлений на учредительном собрании было сохранение межэтнического мира через обмен культурой и языком между русскими и латышами.


В президиуме собрания я еще посадил рядом с собой архимандрита Александра. Во время собрания я все время вставал, чтобы управлять аудиторией, в которой кипели нешуточные эмоции. Когда садился, все время попадал на полы рясы архимандрита. Извинялся, но как правильно его назвать, по малограмотности не знал и величал сначала по имени-отчеству, а потом перешел на «батюшка». Он не обижался. Архимандрит Александр на собрании хорошо выступил, призвал присутствующих к взаимной любви и уважению. Это выступлению придало учредительному собранию БСО налет благости, несмотря на то, что оно происходило в оскверненном храме.

Потом Александр стал епископом, архиепископом, митрополитом. Он смог придать православной церкви в Латвии статус автокефальной, но сохранил ее в составе Русской православной церкви Московского патриархата, не допустил раскола на русскую и латышскую части. В заслугу Александру надо поставить также то, что он прославил в лике святого рижского архиепископа Иоанна Поммера.

Отец Иоанн самоотверженно отстаивал интересы РПЦ и русского населения во времена довоенной Второй республики, хотя сам был этническим латышом. Для расширения своих возможностей влиять на ситуацию он пошел в депутаты и провел в Сейме ряд важных для жизни православных приходов законопроектов. Архиепископ требовал возврата приходам незаконно отобранного у них властями имущества. В том числе он требовал возврата Петропавловского храма, Свято-Алексеевского монастыря и резиденции православного епископа, здания семинарии. Очевидно, что все это стало причиной его зверского убийства латышскими нацистами сразу по приходу к власти К. Ульманиса.

Александр вскоре после учредительного собрания БСО принял Христорождественский собор от Совета министров и провел его реконструкцию — вернул зданию внутренний и внешний вид храма.

На роспись стен храма были приглашены художники из Москвы — братья Васильевы. Они расписали его в неорусской традиции. Одного их братьев я попросил написать мне небольшие образы Спасителя, Божьей Матери и Николая-угодника так же, как они были изображены на стенах храма. Эти иконы я вставил в специально заказанный для этих целей деревянный иконостас и повесил его дома над кроватью, как у бабушки Марьи Ивановны.


БСО стало активно работать: организовывать концерты русской музыки, выступления русских артистов, проводить выставки русских художников, отмечать православные праздники, взяло шефство над Покровским кладбищем. Виктор Васильевич Попов начал выпускать газету «Церковь и мир». Освящение учредительного собрания архимандритом Александром сыграло свою положительную роль.

По материалам дискуссии в Доме знаний БСО выпустило первый сборник материалов в республике, который не надо было утверждать в Главлите. Я специально позвонил по поводу издания по вертушке руководителю этого учреждения В. Брокану, но он сказал, что по пришедшим из Москвы инструкциям такие материалы больше не литируются, то есть выпускаются без согласования. Правда, спросил, не призывали ли мы там народ к насилию. Я ответил, что не призывали, что мы не какие-то там члены творческих союзов.

Сборник выступлений участников учредительного собрания БСО выпустил, как сейчас помню, член нашего общества Олег Михалевич. Он стал потом известным издателем латышской литературы. На обложке нашего сборника был изображен Христорождественский собор с крестами.

Маме очень понравился этот сборник, и она показывала его с гордостью своим коллегам по работе — вот, мол, что сын сделал. Когда готовил материалы для этой книги, искал сборник в своей библиотеке, но найти не смог.

Преодолеть рознь между латышами и русскими, которую разжигали национал-коммунисты и народофронтовцы, БСО не удалось, но значение его для становления русской общины республики переоценить сложно.

Я со временем отошел от работы в организации, поскольку боялся навлечь неприятности со стороны властей своей активной политической деятельностью. Общество БСО действует до сих пор.


Русская демократическая альтернатива



В. Худяков. «Новгородское вече»
 

---

В связи с тем, что возникшие проблемы в обществе с помощью общественной организации решить было нельзя, у меня родилась идея создать новую партию. Эта партия должна была выступать за допущение частной собственности при сохранении большого государственного сектора, защищать интересы нарождающегося класса предпринимателей, действовать в условиях политической конкуренции, уметь мобилизовать людей с помощью идей, а не административного давления. Предполагалось, что эта партия будет защищать русских и возьмет в союзники коммунистов-интернационалистов.

Поскольку из аппарата ЦК КПЛ я к тому времени уже уволился, то действовать решил на свой страх и риск. Раз вечером собрал друзей на кухне в нашей двухкомнатной квартире в Плявниеках (новую кооперативную квартиру еще не достроили) и рассказал о своей задумке. На нашей кухне часто принимались судьбоносные для республики решения. Мы определили, что будем создавать партию под названием Центр демократической инициативы (ЦДИ). Это название придумал Олег Вовк, с которым мы продолжали дружить.

На всех «кухонных» собраниях присутствовала моя жена. Она активно участвовала в теоретических дискуссиях, но сама в политику не шла — говорила, что ей надо воспитывать детей. Тогда у нас как раз родился сын.

Группа личных друзей быстро стала обрастать единомышленниками. Наибольшую активность в нашей компании проявляли Виктор Попов, Владимир Бузаев, Станислав Бука, Сергей Диманис, Михаил Гаврилов, Сергей Снегирев, Виктор Котов, Сергей Залетаев, Константин Матвеев, Игорь Соловьев, Михаил Родин, Люба Пшенникова. Вышло прямо как на новгородском вече — народ выдвинул своих лучших представителей в состав власти.

Помню, как на учредительный съезд нашей партии приехали из Москвы Владимир Вольфович Жириновский и еще пара начинающих российских политиков. Они с восторгом смотрели на то, как мы ловко учреждали новую партию, и завидовали тому, что уже наладили выпуск своей партийной газеты «Вперед».

Как московские гости узнали о нашем учредительном съезде — ума не приложу. Разве что из газеты «Советская молодежь», в которой сообщалось о нашей инициативе. Тираж этой газеты превышал тогда миллион экземпляров, ее распространяли по территории всего СССР. Главным редактором газеты в то время был Александр Блинов, и он наши идеи поддерживал, хотя сам в ЦДИ не вступил.


После учредительного съезда мы зарегистрировались как партия и стали готовиться к приближающимся выборам в местные советы.

Я к тому моменту хорошо ориентировался в политических вопросах и имел обширные связи в среде номенклатуры. Поэтому нашел без труда деньги на выборы, привлек консультантов из разбиравшихся в современных избирательных технологиях людей, организовал печатание агитационных материалов. Помог ЦДИ даже обзавестись своим собственным офисом в полуподвальном помещении на улице Кирова, 2а. Зал для общих собраний нам предоставлял Рижский коммерческий банк, который вырос к этому времени до очень приличного размера и размещался в помещениях бывшего института «Запрыба» в Старой Риге.

В ЦДИ собрались очень грамотные люди — русские ученые, преподаватели вузов, специалисты из министерств и предприятий. Все имели, что называется, личный авторитет и опору в массах.

В конце 1989 г. наша партия приняла участие в выборах в Рижский горсовет. На выборах основная борьба у нас шла с кандидатами от НФЛ. С Интерфронтом и компартией мы распределили избирательные участки и друг с другом не конкурировали.

Новый подход к организации выборной компании позволил нам провести в депутаты столичного совета полтора десятка человек. Больше кандидатов просто не успели подобрать за короткое время с момента создания партии. Параллельно мы провели еще несколько человек в депутаты районных советов народных депутатов г. Риги.

Замысел создать партию, признающую частную собственность, выступающую за демократию и плюрализм, одновременно поддерживающую идеи социальной справедливости, оказался плодотворным. Хотя выборы шли по одномандатным округам, многие весьма достойные кандидаты, которых на выборах поддерживали компартия и Интерфронт, проиграли кандидатам, которых поддерживал НФЛ.

От компартии и Интерфронта в горсовет прошли также очень достойные люди — бойцы. Помню Арнольда Клауцена, Анатолия Белайчука, Дмитрия Жилина, Татьяну Жданок, Геннадия Павлюченко.

Геннадий, например, совершил маленький подвиг: когда в республике пала советская власть и начали уничтожать все советские символы, он забрался на крышу здания Горсовета, в которым мы заседали, и снял флаг Латвийской ССР. Дело это было небезопасное, и он обернул флаг вокруг тела, закрыв его рубашкой и пиджаком. Что твой боец, выносящий флаг полка с поля боя.

В сумме блок ЦДИ, компартии и Интерфронта получил 49 голосов из 100. Часть русских депутатов избралась по спискам НФЛ. Причиной этого были чисто карьерные соображения: кто-то хотел сохранить пост директора поликлиники, кто-то — работу на городском предприятии, кто-то — получить выгодные заказы от города на свою фирму, а власть в республике явно уходила в руки латышских национал-коммунистов.

Были и просто дезориентированные в политическом плане персоны — например, диссидент Игоренок, который и латышского языка не знал даже, а голосовал всегда за НФЛ. Его некоторое время использовали для борьбы с нами, а потом из всех властных структур выкинули — инородец он и есть инородец.
   

Бои в Рижском горсовете



Джакомо Кваренги. Колонна в честь победы в войне 1812 г. в Риге
 

---

На первой сессии Совета народных депутатов г. Риги в ходе тайного голосования мы избрали своим председателем народофронтовца Андриса Тейкманиса. Он был в советское время судьей, известным тем, что преследовал латышских диссидентов, но потом вовремя переметнулся в НФЛ.

Следующим на сессии встал вопрос о том, кто возглавит реальное управление городом. До этого председателем Рижского горисполкома длительное время был Альфред Петрович Рубикс. Он был сильным хозяйственником, к тому же хорошо разбирался в том, как применять символику и памятники в идейной борьбе.

Например, Альфред Петрович ввел в обращение старинный флаг Риги в противовес красно-бело-красному флагу. При нем же заложили сквер и поставили фундамент для установки колонны Победы 1812 г. напротив здания Арсенала в Старой Риге.

Однако латышская творческая интеллигенция выступила против восстановления памятника рук самого Джакомо Кваренги. Им ближе был памятник Теодора Залькалнса «Свинья». Тогда его установку мы в Рижском горсовете приостановили, но сейчас Министерство культуры республики решило, что бессмертное произведение Т. Залькална должно ласкать взоры горожан на Центральном рынке..

Заботясь об интересах горожан, я на нашей объединенной фракции предложил поддержать кандидатуру Альфреда Петровича на пост председателя горисполкома.

 

От НФЛ на вакантное место набивался руководитель фракции Янис Диневич. Из-за небольшого численного перевеса фракции НФЛ была большая опасность, что в ходе тайного голосования Я. Диневич пройдет на пост руководителя города, так же как А.Тейкманис прошел на пост председателя Совета народных депутатов.

Перед выборами кандидаты на сессии представляли свои программы и отвечали на вопросы депутатов. Первым выступил А. Рубикс и внятно изложил, что он хочет сделать в городе в ближайшие четыре года. Потом выступил Я. Диневич и говорил о необходимости переименовать улицы и продолжить, таким образом, борьбу за независимость.

После выступления Диневича с такой программной речью я подошел к установленному в зале микрофону и стал задавать кандидату вопросы, как полагалось по регламенту.

«Вот вы собираетесь руководить городом. Для этого надо знать его экономику, финансы и кредит. Так?» — «Так», — отвечает не ожидающий подвоха кандидат. Он уже примерял под себя кресло руководителя города и на мои вопросы серьезно не реагировал.

«Тогда поясните депутатам, чем отличаются финансы от кредита. Ведь вам же придется решать, в какой форме осуществлять привлечение ресурсов для нужд города», — задал я, казалось бы, простой вопрос. Имея десятилетний преподавательский опыт, я знал, как поставить на место любого не выучившего предмет студента такого рода простыми вопросами.

Диневич опешил, стал что-то невнятно мямлить, потом сообразил, что поплыл, и понес от испуга полную чушь.

«Да, господин кандидат на пост главы города. Своим студентам за такой ответ я обычно ставлю кол. Посмотрим, что вам поставят другие депутаты, которых народ выбрал защищать их интересы», — оборвал я профессорским тоном народофронтовского кандидата, отошел от микрофона и сел на свое место.

Началось тайное голосование, и по его результатам выяснилось, что голоса распределились поровну. Кто-то из противоположной фракции понял, что пришествие во власть столь недалекого человека кончится катастрофой для города, и проголосовал против него.
 

Однако и кандидатура А. Рубикса при тайном голосовании не прошла. Мы посовещались в нашей фракции и решили выдвинуть на пост главы горсовета кандидатуру Андрея Инкулиса из фракции НФЛ. Как сказали работавшие с ним ребята из фракции коммунистов, он был хорошим специалистом и интернационалистом, а к НФЛ прибился потому, что хотел сохранить руководящий пост в системе общественного питания.

Иезуитское предложение раскололо фракцию НФЛ, и А. Инкулис в следующем туре голосования прошел благодаря нашим голосам. Он оказался нам обязанным своим избранием, мы же могли его и отозвать.

Это назначение подорвало монополию народофронтовцев на принятие кадровых решений и позволило отложить на четыре года массовые кадровые русофобские чистки в Рижском горисполкоме.

Более того, следуя номенклатурной этике, я помог устроиться на работу ряду бывших коллег по партийному аппарату: Т. Тверийонасу, С. Долгополову, А. Баркансу.

Удавалось поддержать и незнакомых мне порядочных людей из числа коммунистов-интернационалистов. Например, на утверждение горсовета поставили кандидатуру руководителя городской милиции В. Бугая. Я помнил его по вечернему университету марксизма-ленинизма, где он проходил обязательный на то время курс обучения руководителей, а потому попросил нашу фракцию поддержать его.

В других властных структурах республики народофронтовцы сразу начали снимать латышей-интернационалистов и русских чиновников, заполнять освободившиеся места своими родственниками и знакомыми, все достоинство которых заключалось в правильном пятом пункте в кадровой анкете, в котором фиксировалось этническое происхождение соискателя.

Карьера Диневича после провала на выборах в Рижском горсовете не задалась. Он, правда, пристроился в Совет министров, но после смены премьера потерял свой пост. Его назначили руководителем компании «Латавиа», но из нее скоро уволили из-за каких-то махинаций. Потом был процесс о взятках в Рижском самоуправлении, в котором он опять стал депутатом. Однако Диневич и из этого скандала выпутался. Потом он вообще исчез с политической сцены. Очень важно все же задать человеку вовремя правильный вопрос.


Вообще-то в Рижском горсовете мы занимались больше хозяйственными, а не политическими вопросами: утверждали Генеральный план развития города, городской бюджет, списки объектов капитального строительства, транспортную схему. Мне досталось руководить экономической комиссией, и я познакомился со всеми директорами хозяйственных подразделений города. Это были честные и порядочные люди, независимо от их этнического происхождения.

В моей депутатской работе были, конечно, и просчеты. Например, в список объектов капитального строительства включили достройку нового здания 14-й поликлиники. Этот объект во фракции НФЛ проталкивала главный врач этой поликлиники — уже не помню ее фамилию. Денег в бюджете не хватало даже на содержание школ, и я настаивал на замораживании стройки до лучших времен. Новое здание поликлиники, конечно, было микрорайону необходимо, и меня депутаты нашей фракции уговорили проголосовать за включение объекта в список.

На следующий год построили три этажа поликлиники и заморозили ее из-за нехватки средств. Прошло больше четверти века, а скелет недостроенного здания все еще стоит на улице Э. Смилтена, ныне Прушу. Когда я еду на машине по этой улице, то стараюсь не смотреть на недостроенную поликлинику — стыдно за проявленную в свое время слабость.

Работали мы в горсовете честно, взяток не брали. Изредка ругались с народнофронтовцами по каким-то политическим вопросам, которые они пытались нам навязать. Так, ими было предложено переименовать половину улиц и площадей Риги. Проводилась эта акция под предлогом возврата им исторических наименований.

Хорошо, можно было отказаться от улиц, названных в честь К.Маркса, Ф.Энгельса, С.Кирова — эти деятели к Риге особого отношения не имели. Но зачем надо было переименовывать улицу Феликса Дзержинского в улицу Андрея Сахарова? Он-то тоже не имел к Риге никакого отношения!

Улицу имени известного и, замечу, талантливого латышского писателя Андрея Упита переименовали в Школьную, названную так когда-то немцами-остзейцами. Что, Упита надо было подвергнуть люстрации за то, что он сотрудничал с коммунистами? А кто из живших в Латвии в советское время латышей не сотрудничал с коммунистами, вы мне скажите?

Кое-каких топографических глупостей тогда в Рижском горсовете удалось не допустить. А вот следующий депутатский созыв дал аллее Космонавтики имя Джохара Дудаева — террориста, ответственного за геноцид десятков тысяч русских в Чечне. Переименовали улицу в честь террориста только для того, чтобы насолить живущим в Латвии русским.

Произошло это при мэре Марисе Пургайлисе. Марис в первый депутатский созыв работал в моей комиссии, но регулярно прогуливал ее заседания, поскольку ездил на международные соревнования по бриджу. С экономикой он был не в ладах и поэтому, став мэром, специализировался больше на переименовании улиц, возложении цветов в честь легионеров латышских батальонов Ваффен СС, обещал своим избирателям снести памятник Освободителям в Задвинье.

Избиратели вскоре отказали ему в доверии, и пришлось мэру переквалифицироваться в деканы экономического факультета Латвийского университета. Там игроки в бридж и антисоветчики были нарасхват.
 
 

---

Окончание завтра

---