Информационно-аналитический портал «НьюсБалт» взял интервью у сопредседателя Русского союза Латвии Мирослава Митрофанова, который проанализировал современную политическую систему Латвии.

— Мирослав Борисович, вы дважды становились депутатом Сейма, а сейчас работаете помощником депутата Европарламента, так что опыт в политике у вас довольно большой. Как за двадцать лет изменилась политическая система Латвии?

— Завершился большой цикл развития, и политическая система сейчас парадоксальным образом напоминает ту, что была в самом начале после восстановления независимости Латвии. Тогда власть находилась в руках бывшей советской администрации со значительной примесью несистемных националистов.

Потом, по мере того, как в экономику благодаря приватизации попадали большие деньги, появились олигархи.

И к концу 90-х годов политическая система имела ярко выраженный олигархический характер, можно сказать, что в Латвии тогда сформировалась «олигархическая демократия».

К каждым выборам у нас появлялись новые партии, в которые вкладывался тот или иной богатый человек. Эти партии получали значительное представительство в парламенте и пытались менять государственную политику в интересах заказчика — конкретного олигарха.

Также часто олигархи сами шли в политику, как, например, Андрис Шкеле и Айнарс Шлесерс. Сейчас из того поколения в политике остался лишь Айварс Лембергс — мэр Вентспилса. Однако он занимает особое положение, участвует во власти, но далеко не контролирует политическую жизнь страны.

Лет пять назад у нас произошел переход от «олигархической демократии» к «элитарной».

Элитарная демократия — эта система, когда, скажем, 95% реальной власти принадлежит административной элите — чиновникам, работающим на высших должностях в исполнительной власти и слившейся с ними верхушке правящих партий.

Это далеко не сверхбогатые люди, а представители высшей страты среднего класса. Среди них бывает сложно выделить ключевых лиц, ответственных за принятие решений, а номинальные лидеры обладают сравнительно небольшой популярностью.

И наоборот, в «олигархический период» эмоции и надежд широких масс концентрировалось на одном лидере.


— А какими изменениями характеризуется политическая система времен элитарной демократии?

— Во-первых, власть распределена и сейчас сложно найти ключевые фигуры. Если раньше было ясно, с кем нужно говорить, чтобы получить результат, то сейчас процесс принятия решений как бы «ускользает» для внешнего наблюдателя.

Во-вторых, уменьшилось влияние парламента. Раньше депутаты в большей степени вмешивались в предлагаемые правительством законопроекты.

Третье изменение связано с финансированием партий и особенно предвыборной кампании. Если раньше главным источником, способствующим переизбранию политиков, были деньги крупных спонсоров или олигархов, то сейчас это доходы, связанные с госбюджетом.

Например, прямое государственное финансирование партий, набравших на парламентских выборах более 2% голосов. Это сравнительно небольшие деньги, которые позволяют содержать партийный аппарат, но не решают проблему финансирования предвыборной кампании, где расходы на несколько порядков выше.

Основное финансирование предвыборных кампаний, так или иначе, связано с участием правящих политиков и их доверенных лиц в различных бюджетных программах, госпредприятиях и проектах еврофондов.

Думаю, что в Брюсселе в курсе, что часть выделяемых им средств расходуется не на целевые нужды. Но эти полулегальные и нелегальные схемы обеспечивают устойчивость политической системы. Скажем, источником финансирования являются пожертвования от «закрытого клуба» предпринимателей, которые получают прибыль в результате выигрыша в конкурсах на различные подряды.

Нельзя исключать и доходы от контрабанды, ведь как в Риге, так и в других городах Латвии до сих пор можно купить и разбавленный спирт и нелегальные сигареты, что свидетельствует о наличии прикрытия этого криминального бизнеса со стороны спецслужб и правящих политиков.

В сумме сверхстабильность «элитарной демократии» привела к тому, что развитие политической системы почти остановилось. Результаты выборов уже довольно долгое время кардинально не меняют расстановку политических сил.


— Вы говорите о стабильности политической системы, но ведь в избранном осенью Сейме есть две новых партии: «От сердца Латвии» и Региональное объединение, хотя еще год назад о них большинство и не слышало, а по результатам выборов 2011 года, в парламент прошла Партия реформ Затлерса. То есть в этом смысле политическая система все же меняется?

— В идеологическом плане между партией Затлерса и нынешней правящей партией «Единство» никакой разницы не было.

Изначально это были две разные колонны, которые шли к одним и тем же целям. Однако партия Затлерса не имела позиций в исполнительной власти, и не смогла воспользоваться названными мною источниками доходов, у нее не было денег на постоянный пиар.

Этот фактор, а также неопытность новоизбранных политиков и ошибки в управлении привели к тому, что эта партия быстро сошла с политической арены.

Что касается «От сердца — Латвии» и Регионального объединения, то если посмотреть на объем ресурсов, который был вложен в их рекламу, то очевидно, что эти деньги не смогли принести сейчас такого результата, который они приносили во времена «олигархии».

В данный момент система стабильна, и нужно вложить в рекламу в сотни раз больше того, что тратят правящие партии, чтобы их подвинуть. У новых партий в нынешнем Сейме такая же проблема, что была у партии Затлерса — отсутствие источников финансирования в госбюджете, через которые можно пополнять рекламный бюджет и оплачивать услуги СМИ.


— По вашему мнению, стабильность политической системы проявляется на уровне всей Латвии, а присутствует ли она на уровне латвийских самоуправлений?

— Да, политическая стабильность пришла и на уровень самоуправлений. Скажем, Социал-демократическая партия «Согласие» не входит в правительство, но она руководит несколькими крупными городами Латвии.

Результаты последних муниципальных выборов в Риге, где в первый раз за два десятилетия свою должность сохранил предыдущий мэр Нил Ушаков, показывают, что там сложилась такая же ситуация, как и на уровне правительства.

В Риге тоже устоялись схемы получения и перераспределения полулегальных и нелегальных доходов, связанные с бюджетом, городскими заказами и должностями в предприятиях самоуправления.

Эти схемы способствуют не только обогащению отдельных лиц, но и формированию партийных предвыборных бюджетов. В результате сейчас сложно думать об организации реальной альтернативы партиям, правящим и на национальном уровне, и на уровне крупных самоуправлений.

С финансово-организационной точки зрения механизм удержания власти почти не дает сбоев.

Отличие политической стабильности в Риге от таковой на национальном уровне заключается в наличии лидера — Ушакова, на культе личности которого здесь держится устойчивость власти.


— Культа личности?!

— Да, однако это обстоятельство делает ситуацию в Риге более хрупкой и уязвимой. В случае ухода или дискредитации лидера, с которым были связаны завышенные ожидания, вся система рушится как карточный домик. Но пока есть доверие к лидеру, стабильность сохраняется.

Например, когда в Риге появляются признаки очередного коррупционного скандала, обычно все заканчивается ничем и почти никто не несет ответственности.

Характерный пример с закупкой моющих средств для рижского общественного транспорта, когда они закупались по нескольким процедурам параллельно, и одна из этих схем использовалась для того, чтобы «отмывать» и выводить значительные денежные средства через зарубежные счета.

Можно предположить, что схема использовалось для обогащения правящих рижских политиков и пополнению партийного бюджета для будущих выборов.

Мне, как жителю Риги и неравнодушному наблюдателю, представляется, что в Рижской думе, в отличие от правительства, руководство регулярно теряет чувство меры и чувство реальности. Правящая коалиция считает, что рижане проглотят любое, даже самое абсурдное решение.


— А есть примеры подобных решений?

— Например, введение все новых и новых велодорожек, которые сужают и так узкие улицы делового центра Риги, но используются сравнительно мало. Партия власти уверена, что поскольку для нее нет альтернативы, то горожане смирятся.

Или другой пример. За недавнее резкое повышение платы за проезд в общественном транспорте мэр города Нил Ушаков возложил ответственность на правящие партии в парламенте, что они, мол, не дали денег из госбюджета. Однако ему надо было понимать, что раз они конкуренты, то рано или поздно, они прекратят финансировать популистские проекты рижского самоуправления.

Надо быть мазохистом, чтобы помогать лидеру конкурирующей партии заниматься социальным популизмом за счет центрального бюджета!

Да, функция социальной помощи и практика дотирования общественного транспорта являются естественными для самоуправления, но только тогда, когда у него достаточно собственных ресурсов. Тогда можно заниматься раздачей подарков, в виде дешевого проезда, но если для этого необходимо задействовать и государственные средства, то нужно заранее планировать, что этих средств может не оказаться.

Никто не взял на себя вину и за провал проекта «Карта рижанина», в который были вложены деньги и из-за которого горожане давились в очередях накануне прошлого Нового года.

Мэр не взял на себя даже части вины за трагедию, связанную с обрушением магазина «Максима». Хотя чиновники Рижской думы однозначно имеют отношение к строительству на территории города.

Все эти его ошибки не были признаны, и это говорит о том, что рациональный период руководства Рижской думы закончился.

Расходы бюджета Риги уже заметно превышают его доходы. Я понимаю прежнюю логику рижского самоуправления: они надеялись, что за счет прироста незапланированного сбора налогов им удастся покрывать эту разницу между доходами и расходами.

В предыдущие годы это удавалось, когда после окончания кризиса экономика постепенно восстанавливалась и бюджет рижского самоуправления рос.

Однако что будет в этом году, если Латвия перейдет от вялого роста к экономической стагнации и фактически к рецессии?

Вполне возможно, что Ригу ждут тяжелые в финансовом отношении времена, и тогда придется не только отказаться от увеличения «социальных подарков» разным категориям населения, но и уменьшать то, что уже было предоставлено, что вызовет недовольство.


— Как вы считаете, это может повлиять на рейтинг Нила Ушакова?

— Пока его ошибки никак не влияют на его рейтинг, поскольку запас слепой любви избирателей пересиливает все рациональные соображения.

Недовольство выражают сотни или тысячи людей, но это количество недовольных не приблизилось к пороговому значению, достаточному для появления интереса к альтернативе. Если бы выборы прошли сейчас, то люди, недовольные Ушаковым, скорее всего, просто не пошли бы голосовать.

Однако эта небольшая потеря голосов могла бы привести к тому, что нынешней правящей коалиции не хватило бы нескольких депутатских мандатов, чтобы сформировать новое большинство. Тогда, конечно, коалиция в Риге изменилась бы и «Согласие» оказалось бы в оппозиции.

Возвращаясь к теме коррупционных расследований, надо отметить, что складывается впечатление, что они искусственно тормозятся. Журналисты, что-то раскапывают, начинается шум, но потом это все тихо сходит на «нет».

Можно предположить, что пока ситуация удовлетворяет правящие партии на уровне страны, но они ждут момента ослабления «культа личности» Ушакова, при котором часть русских просто перестанет ходить на выборы. И тогда можно будет без уголовного преследования мэра, просто в результате выборов отправить «Согласие» в постоянную оппозицию.

Хотя можно предположить, что и «Согласие» также вооружено сведениями о коррупции в высших эшелонах власти, а между двумя сторонами существует своеобразный «пакт о ненападении».

Кстати, действия обеих сторон на последних выборах указывают на способность к временному сговору. Обе стороны сделали все, чтобы «Единство» осталось правящей партией на уровне страны, а «Согласие» — на уровне Риги.


— Может быть, большинство населения, как Риги, так и остальной Латвии просто все устраивает, и они не хотят ничего менять, поэтому и голосуют за одних и тех же?

— Некоторое недовольство присутствует, но оно не институцианализировано — нет такой силы, с которой могли бы связываться перемены.

Например, если говорить о латышской части общества, то совсем небольшое количество людей поверило, что приход «От сердца — Латвии» или Регионального объединения в парламент может изменить систему.

Что касается русских, то те условия, которые сложились — монополия «Согласия» в русскоязычных СМИ, использование средств самоуправлений на саморекламу, а также культ личности Ушакова, который взращивался многие годы и сейчас принес результаты, не способствуют появлению альтернативы.

Ушакова воспринимают не просто как руководителя, а как поп-звезду или мессию, которому прощается все.

В этом ничего бы не было плохого, если бы он не делал грубых ошибок и не отказывался бы признаваться в них.

Мы его не критиковали много лет, а в 2013 году я проголосовал за него на муниципальных выборах. Мне казалось, что пусть он вырастет в мудрого и устойчивого руководителя, который будет защищать интересы русских и вести грамотную хозяйственную деятельность.

От защиты интересов русских латвийцев он отказался полностью, заявив во время предвыборной кампании в ответ на соответствующий вопрос журналиста, что «продолжит работать вместе с латышскими партиями в рижском самоуправлении». Также у него начались просчеты в хозяйственной деятельности, о чем я уже упоминал.

Однако если мы живем в условиях либеральной демократии, то политическая система может работать только тогда, когда присутствует конкуренция, позволяющая исправлять ошибки. Вот, например, Николя Саркози, будучи президентом Франции наделал ошибок, его заменил Франсуа Олланд. Теперь Олланд наделал ошибок, его заменит Саркози или Марин Ле Пен.

В нормальной политической системе присутствуют путь проб и ошибок, анализ результата, выводы и реакция избирателей, которые избирают другого лидера для исправления ситуации.

У нас этого не происходит, и я считаю, что нездоровая стабильность приведет со временем к стагнации и отставанию Латвии и Риги от уровня развития соседних стран.



Беседовал Андрей Солопенко.