Сталинские репрессии, как отче наш, обязательно упоминаются в любой дискуссии с современными коммунистами. Символом «рэпрэсій» в Беларуси стали массовые захоронения в Куропатах, раскопанные в 1988 театроведом, фотографом и будущим председателем Белорусского народного фронта Зеноном Позняком.

 
 
Зенон теперь благополучно проживает то в Нью-Йорке, то в Варшаве. Но дело его живет: оппозиция ежегодно устраивает истерику на каждую красную дату календаря. Поэтому ко дню рождения Сталина мы подготовили маленький подарок для наших дорогих друзей — обзор материалов уголовного «дела №39», которое расследовала прокуратура в отношении Куропат. 
 
 
Считали как дрова
 
Сразу же после обнародования находки (статья З.Позняка и Е.Шмыгалева «Куропаты — дорога смерти» от 3 июня 1988), Позняком по результатам раскопок в отчете от 1 августа того же года было названо число жертв в 220-250 тыс. человек.
 
Для сравнения: население Минска в 1941 составляло 270,4 тыс. человек. В лагере смерти Тростенец за всю войну было убито 206 тыс. — причем немцы действовали открыто и поставили уничтожение людей на поток: использовали ж/д транспорт, рыли траншеи техникой, применяли газовые камеры. Могло ли НКВД скрытно уничтожить сопоставимое число людей?
 
Оказалось, что нет. По итогам первого следствия (1988-1989), которое осуществляла правительственная комиссия БССР, данные Позняка, мягко говоря, не подтвердились на целый порядок.

Однако методика подсчета у следователей прокуратуры также была весьма условной: в районе деревни Цна-Йодково было обозначено 510 предполагаемых мест захоронений (ямы, видимые углубления в земле, и др), после чего были вскрыты 8 захоронений. 2 оказались пустыми, в остальных шести были найдены останки 356 человек.

Среднее количество человек (60 в одной братской могиле) было умножено на количество предполагаемых захоронений (510), и получена цифра в 30 тыс. убитых (ее озвучил прокурор БССР Г.Тарнавский, который открыто поддерживал «нквдшную» версию).

Между тем, поскольку захоронения обозначались «на глаз» (фактические — любые углубления, просадки), то часть из них таковыми не оказалась — по итогам последнего, третьего по счету следствия в 1998 была названо число жертв в 7 тысяч — об этом ниже.
 

Газовая труба и «отеческая забота»
 
Название «Куропаты» не употреблялось ни до, ни после войны. Его нет ни на советских, ни на немецких топографических картах.

Слово «Куропаты» впервые было обнародовано З.Позняком для описания местности возле деревни Цна-Йодково (в археологическом отчете Позняка также фигурировало топографическое название «Брод»).

Соответственно, местность «Куропаты» не могла упоминаться ни в архивах НКВД, ни в немецких архивах — чтобы подтвердить или опровергнуть версию о расстрелах.
 
Массовые захоронения были обнаружены при прокладке газопровода (см. схему). Газовая труба в Зеленом Луге, идущая параллельно кольцевой, резко сворачивает в сторону урочища, делая четыре изгиба, а затем пятый, чтобы «вернуться» на курс.

Зачем это было сделано? 





«Изломанный» без всякой необходимости газопровод, под прикрытием которого прочесывалась обширная местность, свидетельствует о том, что определенные лица знали о примерном месте казней, а впоследствии выдали желаемое за действительное.

Первый отчет о раскопках был подготовлен Позняком всего за 2 месяца и обнародован уже 1 августа 1988. Мощный информационный вброс был использован для раскачки общества, проведения протестных акций, раскрутки Позянка и будущего БНФ. 
 

Между тем, прокуратура (в лице Прокурора БССР Г.С.Тарнавского) Позняку откровенно подыграла: Г.Тарнавский изначально занял жесткую позицию, поддержав версию репрессий. Но сразу притянуть версию за уши не получилось ввиду массы вскрывшихся нестыковок.

 

Выдержки из Сообщения правительственной комиссии БССР (опубликовано в 1989):
 
«510 предполагаемых захоронений… можно сделать вывод о захоронении в лесном массиве не менее 30 тысяч граждан. Установить более точное их количество не представляется возможным»
 
«гильзы изготовлены в СССР в период 1928-1939 гг.» (об импортных «забыли», об этом дальше — А.Л.)
 
«в архивах Минюста, КГБ, МВД и Прокуратуры БССР, союзных органов материалов и документов, относящихся к событиям в Куропатах, не обнаружено»
 
«установить личности погибших, конкретные мотивы казней и лиц, исполнявших приговоры… не представляется возможным».
 

Причем первая комиссия была самой «лояльной» к версии Позняка. Сегодня Игорь Кузнецов (бывший член КПСС, армейский политработник и пропагандист полка в Уручье, а ныне — оппозиционный историк), ссылается на выводы первой правительственной комиссии, и соглашается с названным ею количеством жертв.
 
Однако и это число (30 тысяч) впоследствии не подтвердилось.
 

2 ноября 1997 А.В. Довбыш, начальник отдела по надзору за исполнением законов в войсках и на транспорте прокуратуры республики, комментируя очередное шествие «Деды», отметил беспрецедентное давление на следствие со стороны общественных организаций, наличие гильз и личных вещей иностранного производства, а также то, что личность казненных до сих пор не установлена.
 
Кроме того, А.В.Довбыш напомнил, что в советский период совершались и общеуголовные преступления, за которые назначалась высшая мера наказания.

Подобные смертные приговоры, как и сталинские расстрелы, осуществлялись скрытно, в разных местах и тщательно маскировались, поэтому  версия о том, что НКВД свозило под Минск своих жертв и показательно расстреливало, чтобы устроить грандиозное кладбище — фантазии и блеф.

Расстрельные полигоны НКВД существовали, и для них выделялись земли т.н. спецназначения. Полигоны огораживались забором, а казни проводились в условиях секретности, втайне от других сотрудников и тем более от населения.

Свидетели же заявляли о якобы «показательных» казнях прямо за огородами деревни, на холме, о громких криках, выстрелах и др.
 
1997-1998 были совершены дополнительные раскопки 23 предполагаемых захоронений, из которых только в 9 оказались человеческие останки. Пресс-центр прокуратуры 4.11.1997 заявил корреспонденту БелТА  о завышенном количестве жертв (30 тысяч), поскольку ряд предположительных захоронений оказался пустым.

Также прокуратура подтвердила наличие вещественных доказательств, позволяющих полагать, что ряд захоронений относится к периоду второй мировой войны.
 
Генпрокурор О.Божелко 3.12.1998 в газете «Республика», подводя итоги следствия, утверждал:

 

«Показания многих свидетелей изобиловали домыслами, фантазиями, содержали ссылки на людей, которых давно уже не было в живых. Во внимание принимались без критической оценки показания граждан, которым в то время было 5-6 лет от роду».

 
 
В показаниях 55 человек, опрошенных в ходе первого следствия (1988) упоминаются «хлопки», выстрелы, которые были слышны в районе урочища; также очевидцы якобы наблюдали легковые и крытые грузовые машины, людей в форме и без (показания не совпадают) и даже якобы слышали крики о помощи. Однако захоронений непосредственно в указанных свидетелями местах не было обнаружено.
 
По итогам последнего по счету следствия количество погибших уменьшено до 7 тысяч. Это вполне сопоставимо с убийствами в местах точечного истребления евреев в Минске: «Яма» и окрестности — пять тысяч; «Кальварийская» — около 15 тысяч.
 
Слово «Куропаты», которое никогда не являлось топонимом, может быть искаженным названием немецкой ликвидационной операции. Die Kur — «лечение», der Pate — «крестный отец»; что-то вроде «отеческой заботы». Немцы вычурно и издевательски шифровали свои карательные акции (напр. «праздник весны» и др.)
 
Существует альтернативная версия, которую отстаивала общественная комиссия, о том, что в Куропатах расстреливались в 41-42 годах евреи минского гетто. Всего в 2,5 км от урочища располагался еврейский трудовой лагерь по ул. Широкой. В 41-42 минское гетто «зачищалось», чтобы освободить место для евреев, прибывавших транспортами их Германии.

Это объясняет большое количество женских останков, обилие импортных вещей и зубных коронок из драгметаллов, а также гильзы, маркированные 39 годом.
 

Латышский след в Куропатах
 
Летом 1991 к А.Е. Андрееву, председателю Республиканского Совета ветеранов войны и труда, заместителю председателя Правительственной комиссии, обратился некто Михаил Иванович Позняков, 1925 г.р., назвавшись очевидцем событий в Куропатах в 1941 году. Интервью с ним было опубликовано в газете «Вечерний Минск» 2 августа 1991 под заголовком «Я — очевидец, я — живой свидетель», а позднее в газете «Во славу Родины» 16 августа 1991.
 
Бывший подпольщик г. Орши, партизан-разведчик отряда Дяди Кости Заслонова, Позняков М. И., в августе 1941 года после подрыва немецких транспортных средств на Совенском шоссе вместе с отцом и двумя родственниками был арестован немцами и заключен в тюрьму города Орши.
 
 

«Утром вдруг нас разбудила мать. Она закричала, что во дворе немцы. Мы оказались в ловушке. Отец сказал, чтобы все сохраняли спокойствие. Оружие быстро спрятали под печкой. Как потом выяснилось, на дороге сработали наши мины, от которых разлетелось несколько вражеских автомашин. Вот почему каратели стали прочесывать окрестности.
 
Фашисты ворвались в дом и начали грабить. Забрали все съестное, а потом принялись за нас: как так, почему не убыли в Германию, здоровые мужчины отсиживаются дома? Отец прикинулся больным, другие тоже жаловались на здоровье. Тогда они вытолкали нас из дома и бросили в машины. Всех нас доставили в оршанскую тюрьму. Здесь в основном сидели гамбургские, варшавские и австрийские евреи. Двое суток нам не давали ни воды, ни еды. В камерах — ни сесть, ни лечь, так как было битком набито народу.
 
Как дальше развивались события?
 
Потом нас начали сортировать. Русских и белорусов построили отдельно, евреев — отдельно. Затолкали в вагоны-«телятники». Думали, что отправляют в Германию, а мы прибыли в Минск. Ночью нас около 120 человек пригнали на окраину города. Здесь уже были лопаты, кирки, топоры. И вот по два-три человека принялись под ударами плеток рыть ямы.
 
Вскоре пригнали огромную толпу евреев. Нам приказали лечь ниц. Началась пальба. Когда несколько сот евреев было расстреляно, нам приказали их засыпать землей. Казнь продолжалась несколько часов. А другая группа русских и белорусов рыла землянки, окопы, траншеи.
 
А откуда вы знаете, что эта местность носит название Куропаты?
 
Моя бабушка была латышкой. И научила меня этому языку. И вот, когда я выпрямился, чтобы отдохнуть немножко, ко мне подошел один из командиров карателей и хотел ударить плеткой. Он закричал на меня по-латышски, а я ему по-латышски сказал, чтобы дали воды и есть. «Ты откуда знаешь латышский?» — спросил он и опустил плеть. У меня как-то машинально вырвалось: я из Риги, были в Орше у родственников, и нас застала война. «Вас всех расстреляют после окончания Куропатюден, — сказал он. — Мы в таких делах убираем и свидетелей».
 
Потом он хвастался награбленным золотом и пообещал пустить земляков, сказал, что примет нас в их батальон, который стоит в Риге. Интересовался, почему с ним не разговаривают мои родственники, на что я сказал, что они очень обижены таким обращением с ними. Он, довольный собой, улыбался и пообещал нас выпустить. Спустя какое-то время он приказал часовому поднять проволоку, которой мы же окружали это место. Мы бежали.
 
Чем были вооружены каратели?
 
У них были наганы, карабины, автоматы. Стреляли в голову, давали очередь из пулеметов по большой группе евреев. Первых раздевали догола, а потом с жертв снимали только хорошую одежду. Мы скрытно наблюдали весь ход казни…»
 

«Во славу Родины», 16 августа 1991 г. 

Старший следователь по особо важным делам при прокуратуре БССР Я.Я. Бролишс связался с прокуратурой Майкопского района Краснодарского края, где проживал свидетель, и попросил допросить Познякова по следующим вопросам: где в Минске или в пригороде расположено место расстрелов, какой район города, улицы, деревня в пригороде, в каком направлении дорога, какие-либо ориентиры; формы и размер могил, количество захороненных.

В итоге Бролишсом был сделан вывод, что Позняков на местности не ориентируется.

С другой стороны, мог ли 16-летний Позняков, проживавший в Орше, знать названия минских улиц, деревень и помнить расположение могил 50 лет спустя?

Но при этом именно Позняковым впервые было упомянуто название ликвидационной операции, якобы услышанное от латышских легионеров; также им было показано, что расстрелы проводились советским оружием.
 

На расстрел с кружкой
 
В захоронениях найдены вещи, которые никак не могут находиться у заключенных: колюще-режущие предметы, эмалированные кружки, миски, опасные бритвы, расчески, ювелирные украшения,  охотничьи боеприпасы, проч.

Между тем, смертников должны были отправлять на расстрел из внутренней тюрьмы НКВД, где личные вещи предварительно изымались и описывались.

Были также найдены маркированные предметы ширпотреба (расчески, др.) из европейских стран (Польша, Франция, Австрия, Чехословакия, Германия), из которых гитлеровцы доставляли в Минск евреев для истребления.

 


 
Чтобы объяснить обилие иностранных и посторонних предметов, Зеноном Позняком на ходу была выдвинута версия о «перебежчиках» из Западной Беларуси, которых НКВД расстреливало прямо «с колес», даже не обыскав.

Однако перебежчиками в БССР, как правило, являлись жители приграничных районов Западной Беларуси, бедные крестьяне. Между тем, в братских могилах найдены зубные протезы, мосты, коронки из золота, серебра, палладия, платины.

В СССР подобные сплавы и металлы для протезирования не применялись. Поэтому откуда у крестьян-перебежчиков дорогие вещи, украшения и кожаные пальто, и зачем они брали с собой эмалированные кружки и миски, остается непонятным.
 
В захоронениях найдены галоши 37-38 годов выпуска (что было широко растиражировано прессой), однако галоши сильно изношены, сбиты — а они могли служить долго, поскольку использовались не круглый год. Также присутствует резиновая обувь австрийского производства, которая в СССР не завозилась.

При этом вся найденная при эксгумациях одежда и обувь носит исключительно осенне-зимний характер. Встречается самодельная обувь из автомобильных покрышек и камер, которая была широко распространена в оккупацию.
 

Импортные гильзы
 
В захоронениях найдены гильзы преимущественно от револьвера наган. Между тем, органы НКВД пользовались пистолетами ТТ, более подходящими для скрытого ношения, а наганами вооружалась армия.

Значительное количество армейского трофейного оружия при отступлении попало к немцам, а затем в добровольческие и полицейские части (из которых формировались ликвидационные команды). Полицаев немцы вооружали, как правило, советскими винтовками и револьверами.  
 
Не стыкуются гильзы и по времени производства.

Окончанием «ежовщины» считается 17 ноября 1938, когда было принято постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». Были ликвидированы судебные тройки, созданные в порядке особых приказов НКВД СССР, а также тройки при областных, краевых и республиканских управлениях РК милиции.

Затем последовал приказ, подписанный наркомом Л.Берия, который отменил все оперативные приказы 1937-1938 гг. и директивы, изданные в их развитие.

С 1938 началась интенсивная чистка в самом НКВД. Между тем, по итогам трех следствий (1988, 1997, 1998 годов), 31% (74 штуки) найденных гильз от нагана произведены в 1939 году, тогда как пик расстрелов в БССР — это 1937-1938 годы.

Причем патроны не попадали в мирное время с завода прямо в обойму — и вполне могли оказаться трофейными, т.е. применяться полицаями в 41-42 годах.
 
Кроме гильз от нагана были обнаружены гильзы стандартного патрона 6,35 мм импортного производства для пистолетов систем «Маузер-С», «Браунинг», а также «Вальтер», который состоял на вооружении немецкой армии.
 
По итогам баллистических экспертиз во время первого следствия (1988) о «Вальтере» просто «забыли», указав его в заключении как «другое оружие».

Зато первые два пистолета (под такой же стандартный патрон) встречались в РККА, и теоретически могли принадлежать комсоставу НКВД — поэтому факт был широко раскручен в прессе, чтобы объяснить появление частей «импортных» патронов и подтвердить «нквдшный» след.

Результаты баллистических экспертиз, очевидно, оформлялась предвзято, чтобы подогнать факты — а ведь гильзы от «Вальтера» рядом с гильзами от наганов отчетливо указывают на полицаев с трофейным оружием, и их хозяев.

 

 

Приезд Клинтона в 1994 году был использован в политических целях. Клинтон всячески выражал С.Шушкевичу, В.Кебичу и З.Позняку соболезнования по поводу «сталинских репрессий». Между тем, мраморную скамейку, подаренную Штатами с барского плеча, неизвестные ломали и взрывали 11 раз — сейчас от нее остался только серый бетонный кубик, а деревянные кресты регулярно валят.




На скамейке Клинтона расписался «Авангард красной молодежи» (АКМ). В рейдах на Куропаты подозревали и нацболов; но не пойман — не вор.
 

Пол и возраст не совпадают
 
Списки репрессированных минчан (1921-1939) публиковались в газете «Вечерний Минск» в 1993-1995 годах. Из 1193 расстрелянных 533 человека были репрессированы в 1937 и 637 — в 1938 годах (т.е. подавляющее большинство. В этот период НКВД БССР возглавляли Б.Д. Берман и А.А. Наседкин — оба впоследствии расстреляны).
 
За период трех следствий было эксгумировано 15 могил; обнаружены останки 980 человек. Пригодными для определения возраста оказались останки 457 человек. Из них лица 20-29 лет — 28 человек (6,5%), 30-39 лет — 71 (15,5%), 40-49 лет — 226 (49,5%), 50-60 лет — 138 (28,9%).

Таким образом, отмечается преобладание среднего и старшего возраста (40-60 лет, 78,4%), что было логично для нацистов, поскольку ликвидировались в первую очередь изможденные люди, не способные к физической работе.
 
Между тем, анализ списка расстрелянных, опубликованного в газете «ВМ» (первые 457 позиций) показал, что среди репрессированных старшая возрастная группа (40-60 лет) составляет лишь 56,2%, а средняя (20-39 лет) — 43,8% (т.е. молодежи в процентном отношении в списках было в два раза больше, чем в Куропатах!)
 
Что касается полового состава жертв, то согласно спискам «Вечернего Минска», процент расстрелянных женщин-минчанок составляет 3,8 % (несколько человек; подавляющее большинство в списке — мужчины).

Однако в Куропатах количество идентифицированных женских останков — 18% от общего количества. Одна братская могила полностью женская; но при этом женские останки встречаются и в других захоронениях.

Такая «смешанная» ликвидация характерна для немцев — особенно, если расстреливались произвольно отобранные этапы из гетто.
 

Ворошиловские стрелки
 
Анатолий Смолянко, бывший сотрудник газеты Минобороны СССР «Красная Звезда» и бывший член общественной комиссии утверждал, что в районе заброшенного «хмызняка» до войны мог находится стрелковый тир: в склоне моренной гряды сохранилась мишенная ниша (пулеуловитель) в восточной части урочища, а также стометровый рубеж и окоп с бруствером.

Во время раскопок последнего следствия в 1998 в стенке пылеуловителя было обнаружено 45 пуль, преимущественно винтовочных, на 25-метровом огневом рубеже найдено 4 гильзы от нагана (1936, 1943, 1949 годов) и 4 гильзы от пистолета ТТ (1944 и 1948 гг), а на 100-метровом рубеже найдены 2 гильзы от винтовки Мосина, 1924 и 1927 годов выпуска (судя по найденным в пулеуловителе пулям, огонь велся преимущественно из винтовок).

Однако Минобороны в ответе на запрос показало, что в документах военного ведомства наличие послевоенного тира не значится. Поэтому А.Смолянко сделал вывод, что заброшенный тир мог несколько раз использовался неофициально после войны, чтобы стрелять из личного оружия.

Это объясняет приезд машин, людей в форме, а также хлопки, о которых говорили свидетели.

Кроме того, если тир официально действовал до войны, это объясняет факт наличия забора и звуки выстрелов, которые слышали жители деревень Зеленый Луг, Цна-Йодково и поселка Готищи, будучи детьми.
 
Во время первых осмотров в 1988-1989 гг. были также обнаружены остатки стрелковых окопов, оборудованных землянок, пулеметных гнезд — они могли возводиться как вспомогательной полицией для «благоустройства» мест расстрелов, так и для стрелкового тира, но не сотрудниками НКВД.
 
 
 
Анатолий Владимирович Смолянко,
член общественной комиссии, ныне покойный.
 

Квитанции с того света
 
В захоронении №30 обнаружены две квитанции на имена Мовши Крамера и Мордехая Шулькеса, датированные июнем 1940; на одной из них сохранилась запись об изъятии личных вещей, ремня и шарфа, что свидетельствует о помещении в камеру — данный факт был широко растиражирован сторонниками «нквдшной» версии и даже висит на «Википедии».

Между тем, в том же захоронении №30 был обнаружен патронташ с револьверными патронами.

Шарф изъяли, а патроны прохлопали? Как отметил генпрокурор О.Божелко, «подобная оплошность для органов НКВД не характерна».
 
Сами квитанции, видимо, принадлежали беженцам-евреям, которые спасались от гитлеровского террора в Польше, а потом оказались на территории Западной Беларуси после ее освобождения. 

По состоянию на 5 февраля 1940, как утверждал А.Смолянко, таких лиц насчитывалось 65796 человек, часть из которых были арестованы и впоследствии, как и большинство заключенных, либо вывезены вглубь СССР, либо «оставлены противнику».

С приходом оккупантов данные лица, как и все прочие лица еврейской национальности, помещались в гетто, а затем могли быть ликвидированы спецкомандами и вспомогательной полицией.
 

Пропагандистская липа
 
Гитлеровская пропаганда широко растиражировала смоленскую Катынь в качестве преступления советской юстиции. Если бы Куропаты существовали до войны, то логично, что белорусские националисты, выступавшие пособниками немцев, могли бы использовать место массовых расстрелов НКВД в пропагандистских целях, чтобы обличать «преступления большевизма». 

Однако ни одного упоминания о советских расстрелах в Куропатах в оккупационной прессе не было (в Минске выходило 36 наименований газет и журналов).
 
Зато сегодня есть кому продолжить «доброе дело».

 

Тема сталинских репрессий в последние годы часто мелькает в СМИ. В гитлеровском Тростенце отдельные историки безуспешно пытались отыскать «сталинский след»; КХП-БНФ под водительством Ю.Беленького занимается исключительно крестовыми походами на Куропаты; в октябре этого года прошла акция лидеров оппозиции со свечками у здания КГБ: Статкевич, Некляев и Лебедько рассуждали о сталинских жертвах и «покаянии коммунистов». Правда, в отношениях со спонсорами это не особо помогло: вся троица и поныне сидит без грантов.

Тем не менее, для оппозиции тема расстрелов — хлебная и безотказная, как топор: «сталинские репрессии» обязательно упоминаются в любой дискуссии с современными коммунистами, независимо от контекста.
 
В ноябре в Минске прошла выставка, посвященная событиям в урочище Куропаты. Выставка именовалась «документально-художественной», но документальная часть была весьма скромной: фотографии Позняка и Клинтона, репринт статьи «Куропаты — дорога смерти» 1988 года, фото простреленных черепов, репортажи с шествий «Деды» разных лет, а также сцены обороны Куропат при строительстве МКАДа.

Налицо желание организаторов «проскочить» неудобные факты, сделать акцент на политической карьере Позняка и деятельности Народного фронта, а заодно замазать кровью «бальшавісцкі рэжым».
 
На выставке использовалась и прямая фальсификация (или софистика, как угодно): «доска почета» с фотографиями расстрелянных; например, писателя Зарецкого и других. Организаторами предполагалось, что расстреляли их в Куропатах; но напомним, что ни одна жертва так и не была опознана.
 
Обзор публикаций в интернете показывает, что «позняковская» версия полностью прижилась в обществе; ее тиражирует и tut.by, и «Комсомольская правда», не говоря о националистических СМИ. Поэтому подобные выставки — попытка закрепить успех, произвести впечатление (в первую очередь на аполитичную молодежь) страшными картинками с наганами и черепами, напомнить о «подвигах» Народного фронта и сделать ему рекламу.

Кому охота искать факты и изучать результаты экспертиз? Проще пассивно согласиться с конъюнктурной липой, тем более что она звучит из каждой щели.
 
Уверен, точка в этой истории еще не поставлена.