---

О том, что изменилось в стране за отпразднованное на днях столетие, что Латвия приобрела, а что потеряла, корреспондент Baltnews.lv Анастасия Нечаева поговорила с руководителем исследовательских программ фонда «Историческая память» Владимиром Симиндеем.

---

— Известно, что 30-е годы ХХ века считаются для Латвии «золотым веком»...

— Существует такое понятие, как «улманисовские» времена. Некоторые связывают их с понятием «золотой век» в истории Латвии. Отчасти это стереотип, связанный с тем, что авторитарный режим Улманиса пытался сосредоточить хозяйственные рычаги в руках доверенных латышей, постепенно вытесняя с позиций национальные меньшинства: евреев, балтийских немцев, русских, поляков. Кроме того, авторитарный режим предусматривал некую концентрацию усилий на помпезных проектах. Это все имело большие формы и производило впечатление на публику.

Вторая составляющая — это националистическая пропаганда. Режим Улманиса был не только авторитарный, но и националистический — он предполагал не только вытеснение предпринимателей нетитульной национальности, но и подавление нелатышей в иных сферах жизни.

На тот период Латвия продолжала оставаться аграрной страной, значительную роль в экономике играло сельское хозяйство.

— А что мы наблюдаем сегодня?

— Если посмотреть на фотопроект портала Delfi.lv, мы видим различные точки на территории страны, где на место ясной жизни в наше время приходит запустение и все обрастает кустарником, лесами, многие уголки страны обретают дикие черты. Это, конечно, подливает масла в огонь официальному столетию независимости. Что же будет дальше, если это станет тенденцией?






Историческое фото свидетельствует о том, что в 1930-х годах речная жизнь в Валмиере била ключом. Снимок, сделанный в 2002 году, показывает совсем другую картину — берег зарос деревьями и кустами и присутствие города выдает лишь колокольня. (Фото: Марис Лоцс. Источник: Delfi.lv)

---

— Можем ли мы тогда называть эпоху правления Улманиса явным расцветом Латвии?

— Нет, это не расцвет — это попытка поймать ветер в паруса. Нужно понимать, что всякий националистический и авторитарный режим имеет очень мощные и тяжелые побочные эффекты. Народ Латвии в значительной мере с этим столкнулся.

— В чем проявлялось негативное действие авторитаризма правителя?

— У руля страны встал не мощный выразитель общественного мнения, а бюрократический вождь, его приближенные и подобный им полицейский аппарат. Все это рассыпалось одномоментно — и ничего не осталось. Была вытоптана поляна парламентаризма и самоуправления, свободы печати и культурных автономий. Что впоследствии сыграло плохую службу латвийскому обществу.

— Если мы все же сравним латвийских политиков ХХ столетия с политиками века XXI, то чем различается их правление? Почему при авторитарном режиме Латвия переживала эпоху индустриального расцвета?

— Я бы отметил, что жители Латвии начала XX века, которые олицетворяли политику и народное хозяйство, были людьми, которые успели получить очень качественное образование, как правило в царских гимназиях, университетах или высших школах. Этот базис был достаточно мощным, как и стремление народа, тяга к знанию в конце XIX и начале XX века была очень мощной.






Мост через Гаую в Гауене. Этот деревянный мост построен в 1926 году, а во время войны он был взорван. В остальном — типичная для 1930-х годов картина деревенской Латвии. Очень живописно. Сегодня все поросло лесом, а мост — железобетонный. Кстати, построенный только в 1958 году. (Фото: Марис Лоцс. Источник: Delfi.lv)

---

— Что мы можем сказать о настоящем?

— К власти пришли люди, которые обладают весьма посредственным образованием и личностным развитием. Они в гораздо меньшей степени способны изъясняться грамотно как письменно, так и устно. Они вполне могут жонглировать какими-то нахватанными из английского языка терминами, но грамотно и глубоко изложить свои мысли очень многие действующие политики не могут, в отличие от их предшественников, тексты которых читать небезынтересно.

— Сейчас в Латвии национальные меньшинства подвергаются притеснениям, нарушаются права человека. Как на протяжении века менялась ситуация в этом отношении?

— Определенные попытки каким-то образом поквитаться за исторические обиды предпринимались практически сразу еще с 1918 года, когда шла речь о борьбе с балто-немецким засильем, досталось и русским. Были в начале 20-х годов притеснения русской православной церкви на территории Латвии.

В начале существования Латвии в 20-е годы складывался достаточно либеральный режим в отношении культурных потребностей нацменьшинств, их потребностей в образовательной сфере. Конечно, если тот формат и те нормы, которые были тогда сохранялись, сохранялся бы дух Сатверсме, который был подменен преамбулой к ней.

— Получается, улманисовская политика настроила общество против национальных меньшинств?

— В дальнейшем мы видим, что попытка как-то сплотить Латвию за счет этнонационализма, которая была предпринята в период улманисовской диктатуры, парализовала общество, оттолкнула национальные меньшинства от латышской элиты. Поэтому значительная часть национальных меньшинств приветствовала ликвидацию улманисовского режима и приход к власти советского правительства.

— А какова ситуация сегодня?

— Мы видим попытку реванша, попытку ликвидации русского факта в жизни Латвии через полное уничтожение образования на русском языке, подавление русской активности в политической и культурной сферах. Раздувание националистических настроений в обществе, где смесь страха и бравады может завести латвийское общество в тупик.

Реальные угрозы, которые существуют сегодня, никак не могут быть купированы за счет ура-патриотической риторики и этнонационалистической политики. Попытки правящих элит удержаться на плаву, мобилизовать на этнической основе свой электорат, разъедают Латвию и подрывают ее и без того небеспроблемное будущее.

Все проблемы Латвии никак не решаются с помощью барабанного боя и распевания националистических песен.






Тукумс за 70 лет изменился кардинально, и сориентироваться можно было лишь по башне. Даже озеро осушили — еще в 1947 году. (Фото: Марис Лоцс. Источник: Delfi.lv)

---

— Было ли то, о чем вы рассказали, как-то осмыслено перед празднованием столетия?

— Ощущается недостаток рефлексии, ведь столетний юбилей — это не повод для криков «Браво!», а попытка задуматься, что было упущено за эти годы, что можно было бы сделать на благо прогресса.

— Из всего сказанного вами выходит, что Латвия все же потеряла больше, чем приобрела за прошедшие 100 лет. В чем стране все же удалось преуспеть?

— Если мы берем сам фактор государственности, что является значительно важной ценностью, вкусив ее, народы не хотят от нее отказываться. История знает крайне мало таких случаев.

Создана определенная среда жизнедеятельности, в которой определенная часть людей с достатком может чувствовать себя комфортно. Значительное внимание уделяется развитию культурной составляющей и того, как ее понимают в этой среде. Прекрасно себя чувствует бюрократия — прекрасно отлажена эта система. Чиновничество тоже в числе тех слоев, которые приобрели от существования Латвии как государства.

— Почему Латвия утратила свой успех в индустриальной области, ведь раньше в нее активно инвестировали?

— Значительную часть промышленности было решено обрушить в начале 90-х, вместо того чтобы как-то модернизировать. Это связано с тем, что большинство работников предприятий были русскими. Таким образом, закрывая предприятия, власти способствовали выдавливанию национальных меньшинств.






Даугавпилс. Взгляд на улицу 18 Ноября (со стороны центра города) показывает сразу три церкви — Борисо-Глебский православный собор, лютеранская церковь Мартина Лютера и католическая церковь непорочного зачатия Девы Марии. Фото, сделанное 70 лет спустя, открывает гораздо более «лесную» картину. Православный собор на месте, просто не виден из-за деревьев. На фото из-за деревьев также не видно, но внизу под ставшей более широкой улицей проходит железная дорога. Там, где на старинной фотографии справа у храмов стоит жилой дом, сегодня — проходная локомотиворемонтного завода.(Фото: Марис Лоцс. Источник: Delfi.lv)

---

— Что все-таки можно было сохранить?

— Чтобы что-то сохранить, нужно было предпринимать серьезные усилия. Такие возможности были, в частности, можно вспомнить завод RAF, который производил микроавтобусы, что на излете своего существования вел успешные переговоры с Chrysler по созданию новых моделей. При должной государственной поддержке Латвия сохранила бы автомобилестроение. Только такая задача перед правящими кругами не стояла.

На сегодняшний день в Латвии развиваются необязательные секторы экономики — сфера услуг, например. Все это не идет ни в какое сравнение с тем временем, когда Латвия была в составе Советского Союза.

— Помогло ли вступление в ЕС Латвии приблизиться к осуществлению «европейской мечты»?

— Во многом да, ведь включение в жизнь Латвии тех стандартов и норм ЕС, упорядочили жизнь во многих сферах жизни государства. Но они во многом и сняли ответственность с руководства за какие-то направления и сферы. Есть целый ряд отраслей, где уровень все же очень далек от европейского, например, медицина. Присутствие Латвии в составе ЕС кардинально ситуацию не улучшило.

— Давайте подведем итог. С чем Латвия подошла к порогу своего столетия?

— Латвия вступила во все клубы, в которые хотела, но она никак не может избавиться от порочной практики все свои неудачи и беды списывать на чужаков, обиды прошлого и на какие-то действия темных сил. Это мешает ей осознать реальные проблемы и двигаться вперед.