Несколько дней назад председатель Рижской думы дал программное интервью в одном из российских СМИ. Помимо прочей традиционной эквилибристики прозвучали неожиданные высказывания о Латышском добровольческом легионе Ваффен СС, которые способны вогнать в ступор любого здравомыслящего человека.

После того как прочитаешь эти демагогические пассажи, понимаешь, почему легионерам и их сторонникам каждый год зажигается зеленый свет, в то время как антифашистские организации по решению Рижской думы вынуждены робко тесниться на периферии мероприятия. Но теперь ближе к тексту.

Откровенно удивляют высказывания наподобие этого: «…зачастую то, что происходит 16 марта, отражается [в российских СМИ] со значительной долей преувеличения. Это два. Большая часть людей, которые хотят помянуть тех, кто был вынужден воевать на стороне нацистской Германии, делают это не в центре Риги».

Очевидно, взята на вооружение оправдательная тональность. Я просматриваю российские СМИ регулярно в день шествия ветеранов преступной (в соответствии с приговором Нюрнбергского трибунала) организации Ваффен СС и никакого преувеличения там не обнаруживаю, тем более «значительного». Все освещается корректно, так, как оно происходит. В таком случае немецкие, бельгийские, американские и другие СМИ, корреспонденты которых приезжают к нам в гости на эксклюзивное зрелище мартовского шествия нацистских воинов и их юных сторонников, тоже «значительно преувеличивают».

Что это на журналистскую братию во всем мире нашло, какое-то коллективное помутнение сознания? Ведь есть же масса хороших моментов в этом шествии памяти, разве нет?

Далее: «большая часть людей поминает легионеров не в центре Риги». А что, есть статистические данные? Кто-то сравнивал, сопоставлял в цифрах? У памятника Свободы ежегодно собирается более двух тысяч человек, разве этого мало по определению? Если даже двести, сто, пятьдесят, десять человек публично декларируют свою приязнь к коричневой идеологии в той или иной форме, это уже тревожный сигнал, который должен заставить общество и власти задуматься.

И просто вопиющий пассаж: «был вынужден воевать на стороне нацистской Германии».

Любой историк скажет, что костяк легиона составляли добровольцы, которые сознательно шли к поставленной цели, при том что эти добровольцы запятнали себя участием в кровавых расправах над еврейским населением, партизанскими формированиями и военнопленными Красной Армии по всей Латвии.

Многие из тех, кто добровольно вступал в легион, уже являлись военными преступниками и преступниками против человечности на момент вступления.


Дальше — больше. «Позиция даже официальных властей Латвии заключается в том, что помянуть павших солдат лучше всего 11 ноября в день Лачплесиса».

А как же члены Нацобъединения, которые регулярно, из года в год принимают участие в шествиях? В начале 2000-х годов этим занимались члены правительства, потом временно стало стыдно, наверное, из-за вступления в ЕС, потом стыд прошел и недавно даже министр принял участие в этом шествии. Потом он был представлен в виде героя, который якобы под тяжким давлением недоброжелателей подал в отставку, но вместо него сел его сопартиец, а сам экс-министр нашел себе новую не менее хлебную должность. Об этом все помнят.

Да, дата 16 марта не является красным днем календаря, но этого и не надо, и так «праздник» отмечается достаточно широко.

Следующее весьма спорное утверждение: «В легион призывали граждан Латвии не по национальному признаку, а по паспорту». Естественно, для того чтобы вступить в легион, необходимо было предъявить паспорт, а как иначе? Но абсолютное большинство представителей какой национальности вступало в легион добровольно и без принуждения? В процентном отношении кого было больше?

Далее — о том, что «русских, русскоязычных тоже призывали».

Конечно, Оскар Данкерс и Рудольф Бангерскис вели переговоры с генеральным комиссаром Отто Дрекслером, когда надо было отчитаться перед центральной нацистской администрацией по поводу темпов и объемов призыва, поскольку вермахт терпел поражения от Красной армии, в составе которой сражались представители всех национальностей, в том числе и латыши.

Разумеется, Дрекслер, Лозе и остальные надсмотрщики над местной директорией подгоняли, подстегивали латышских коллаборационистов. По договоренности призыву автоматически подлежали все люди определенного возраста независимо от места проживания. Многие русскоязычные жители Латгалии, конечно, были призваны под конец войны, но большая их часть не явилась по призыву, другие так и не успели поучаствовать в военных действиях, всячески саботируя указания, кто-то ушел в леса и присоединился к партизанским отрядам, боровшимся в антифашистском подполье, а потом сами надсмотрщики и их приспешники поняли, что Латгалия является политически нестабильным регионом и учинили массовое переселение местных жителей — людей сгоняли с мест, где они проживали столетиями, давали унести с собой немного личных вещей — так зачищалась территория.


Следующие перлы, не укладывающиеся ни в какие рамки: «[При Советском Союзе] были страшные репрессии против жителей Латвии, и отношение к большевистской власти было, мягко выражаясь, негативным».

Ой ли? Помнится, автор этих перлов пару лет назад сам-лично присутствовал на мероприятии в Рижской думе, на котором историки, в том числе и историки-латыши, пусть нехотя, но все же признавались в том, что высылка 1940 года проходила не по этническому, а по классовому признаку.

Я очень хорошо помню ход этой конференции. Слово «страшные» здесь явно неуместно: многих евреев, депортированных в Сибирь, в целом постигла более мягкая участь, чем евреев, оставшихся в Латвии и пострадавших от Холокоста, учиненного руками будущих легионеров, потомки которых маршируют в Риге 16 марта.

Но как бы мне ни было жалко этих людей, особенно белоэмигрантов, которые действительно серьезно пострадали от произвола участников Рабочих гвардий (составленных летом 1940 года преимущественно из национальных кадров, им больше доверяла Компартия ЛССР), надо отметить, что в процентном отношении они не составляли большинства, так что говорить о жителях Латвии как бы имея в виду всех, мягко говоря, некорректно.

«Отношение к большевистской власти было, мягко говоря, негативным» — что, у всех? Почему тогда никто не вышел на улицы протестовать против советизации Латвии? Почему все происходило наоборот? Почему юные латыши не взялись тогда за оружие? Почему Рудольф Бангерскис не организовал движение национального сопротивления? Почему Ульманис в последний момент все-таки раздумал отдавать приказ о подавлении просоветских демонстраций, носивших массовый характер? И еще много «почему».

А что, к нацистской оккупационной администрации отношение граждан было более положительным, чем к большевистской власти? Или как?


Далее — полный бред: «[… ] Люди могли выбирать между легионом и концлагерем». Значит, концлагерь страшнее, чем легион СС?

А партизанское движение, а борьба за свободу Родины и отечества, за жизнь, за семьи, за детей, за будущее, против кровавой нацистской машины массового уничтожения и порабощения? А как же многочисленные партизанские формирования, в том числе знаменитая «Красная стрела»? А белорусские партизаны, которым вообще нечего было терять?

Следующее суждение «Более того, больше миллиона граждан Советского Союза воевали на стороне немцев» достаточно стереотипно. Любимая дежурная фраза либерал-национал-диссидентов модели Шендеровича-Сванидзе, которую даже они стараются фильтровать перед употреблением.

Во-первых, точную цифру все равно никто не узнает, равно как и не узнает точное число граждан СССР (~26 600 000), боровшихся с нацизмом в годы Великой Отечественной войны. Эти люди воевали не за Победу, а за Жизнь.

Во-вторых, давайте посмотрим правде в глаза: сотрудничество советских граждан с нацистами имело разные формы, как по степени добровольности, так и по степени вовлеченности в вооруженную борьбу.

Было примерно 150 000 латышей, 90 000 эстонцев и 50 000 литовцев (по подсчетам отдельных историков), которые зафиксированы в качестве участников военизированных и полицейских пронацистских формирований, но были и неучтенные прибалтийские коллаборационисты, которые выполняли черную работу на местах: годами азартно загоняли евреев в рвы Румбулы и Бикерниеки, участвовали в кровавых карательных операциях против населения приграничных (и не только) белорусских, украинских и западнорусских областей за паек из рук немецких господ, служили надзирателями и конвоирами, например, для красных военнопленных, отправляемых в местные отделения Шталага.

В конце концов, причислять ли к коллаборационистам тех латышских крестьян, которые брали на хозяйственные работы детей из Саласпилсского концлагеря, но, будучи неудовлетворенными результатами их труда, сознательно возвращали их обратно?

В-третьих, некоторые особо ретивые историки при подсчете учитывали и насильно угоняемых в Германию «остарбайтеров», что явно неверно. В таком случае жители белорусских деревень, отправляемые в трудовые лагеря в Германию, с чьей-то циничной легкой руки становятся преступниками, в то время как члены добровольческих карательных формирований в Прибалтике причисляются к жертвам в контексте чьей-то пропагандистской интерпретации.

В-четвертых, по итогам скрупулезных исследований уже доказано, что примерно из 1 200 000 миллионов граждан СССР, носивших немецкую форму, только 450-500 тысяч делало это, держа в руках оружие.


И, наконец, высказывание, убивающее всякий здравый смысл, в том числе и математический: «У меня мама родом из Краснодара, и там из казаков было сформировано подразделение из 250 000 человек, которые воевали на стороне немцев. Это больше, чем латышей, литовцев и эстонцев вместе взятых».

В авторитетных исторических выкладках говорится о 70 000 казаков (максимум!), которые принимали участие в вооруженных формированиях на стороне нацистов.

Имеются в виду как кубанские, так и донские казаки, все вместе — тогда откуда цифра в 250 000? Это же четверть миллиона, одумайтесь.

Летом 1943 года германское верховное командование сформировало 1-ю казачью дивизию под командованием немецкого полковника Гельмута фон Паннвица. Она состояла из 7 полков — 2 полка донских казаков, 2 кубанских, 1 терских, 1 сибирских и 1 смешанного резервного полка.

В сентябре 1943 командование вермахта отправило одну казачью дивизию в Югославию на борьбу с партизанами, где на тот момент горячо боролся против балканских партизан Русский охранный корпус численностью 15 тысяч бойцов, который был сформирован преимущественно из белоэмигрантов и их сыновей.

Более того, известно, что в декабре 1944 1-я казачья дивизия была преобразована в 15-й казачий корпус в составе двух кавалерийских дивизий, в который вошли примерно 25 тысяч бойцов. Этот корпус был формально введен в состав войск СС.

К этому периоду казаки добились права ношения формы, которая, скорее, напоминала казачью, но не являлась таковой. Может, интервьюируемый имел в виду этот факт — тогда зачем дописывать лишний нолик? Чтобы увесистее выглядело? И, наконец, еще один момент: наиболее многочисленное казачье пронацистское вооруженное формирование — XV казачий кавалерийский корпус СС (XV. SS-Kosaken-Kavallerie-Korps) был создан 25 февраля 1945 на основе 1-й казачьей кавалерийской дивизии Гельмута фон Паннвица (1.Kosaken-Kavallerie-Division).

Впоследствии, 20 апреля 1945 года, корпус вошел в состав вооруженных сил Комитета освобождения народов России, став XV казачьим кавалерийским корпусом ВС КОНР. Его максимальная численность в истории существования казачьих коллаборационистских формирований составила 35 000 человек.

А во время известной выдачи казаков англичанами и американцами по закономерному требованию Советского Союза в Лиенце и Юденбурге было экстрадировано от 45 до 60 тысяч казаков, воевавших на стороне Германии во время Второй мировой войны.

Это казаки участвовали в боевых действиях преимущественно в составе частей Казачьего стана и 15-го казачьего кавалерийского корпуса. Насчет 15-го корпуса мы знаем, а что касается Казачьего стана, то к маю 1945 года, при сдаче в английский плен, военная организация Kosakenlager насчитывала 24 тысячи военных и гражданских лиц.

Подчеркиваю, не только военных, но и гражданских. Следовательно, снова ложь.

И сразу же вытекающая из этого следующая ложь: коллаборационистов латышей, эстонцев и литовцев вместе взятых было примерно 150 000 + 90 000 + 50 000 = ~ 290 000 человек как минимум (к тому же здесь не учтены «вольные каратели», которые не связали свою судьбу с официальными военизированными соединениями, а также надзиратели и остальные «мелкие» мучители»), что никак не может быть больше даже той фантастической цифры (250 000 человек), которая приведена в интервью.


И в завершение: «Через Латышский легион практически у каждого в Латвии кто-нибудь из родственников прошел. Это часть семейной памяти».

У автора этого высказывания родственники тоже прошли через Латышский легион, и эта история тоже является частью его семейной памяти? Или через «Краснодарский легион»?

И у вас, уважаемые читатели, тоже кто-нибудь из родственников прошел через легион, признавайтесь? Это часть вашей семейной памяти?


И апофеоз: «Но использовать людей, которые стали жертвами истории, в современной политике, чтобы заработать какие-то очки, недопустимо».

Особенно прошу обратить внимание на определение «жертвы истории». Без комментариев.


На мой взгляд, это интервью преследует две ключевые цели.

Первая: завоевать как можно больше голосов латышского электората к предстоящим муниципальным выборам — ведь не каждый патриотически настроенный столичный латыш пойдет отдавать свой голос за его партию после всего, что произошло в этом году. Значит, надо оправдаться, обелиться, очиститься перед народом.

Вторая: заставить русский электорат изменить свое отношение к такому постыдному историческому явлению, как Латышский добровольческий легион Ваффен СС. Заставить его быть толерантным и проникнуться пониманием к «исторической боли латышского народа», который так страдал, как никто другой в мире.

Аккуратно, осторожно, с применением тонких психотехнологических механизмов, как будто облекая невзыскательный обывательский слух сахарной ватой, по принципу «ути-пути, давайте дружить, давайте полюбим друг друга, ведь нам так хорошо, так замечательно вместе». Окно Овертона в действии, однако.

Ничего личного — только жесткий, холодный и циничный расчет человека-амебы.