Как молоды мы были…Часть 3. :: IMHOclub - Территория особых мнений

ИСТОРИИ РИЖАН

31.12.2021

Игорь Зайцев

Как молоды мы были…Часть 3.

Дневник советского моряка, по совместительству – поэта и музыканта

Участники дискуссии:

21

108
Последняя реплика:

больше месяца назад

Дарья Юрьевна, Heinrich Smirnow, Леонид Соколов, Борис Бахов, Марк Козыренко, Ольга Шапаровская, Виктор Чистяков, arvid miezis, Леонид Радченко, Ирина Кузнецова, Дмитрий Болдырев, Сергей Леонидов, Владимир Иванов, Александр Сергеевич, Vladimir Kirsh, Юрий Васильевич Мартинович, Mumins Mumins Mumins, Rita Dorofeeva, Александр Гильман, Игорь Зайцев

начало тут: Часть 1, Часть 2

А теперь я немного отвлекусь от темы, уж больно велик соблазн окунуться лет на десять назад. Это как археолог, снимая пласт за пластом при раскопках древнего города, неожиданно найдя обломок какого-то кувшина, уже забывает, что он ищет и с интересом занимается артефактом.

Так и я, подняв пластик своей памяти, сразу вспомнил картинки того времени, да и читатель лишний раз вспомнит или узнает о периоде "развитого социализма", в котором вашему покорному слуге и многим другим пришлось пожить. Словосочетание "развитого социализма" следовало тогда произносить с ударением на предпоследний слог. До сих пор мне непонятно, кто, зачем, и с какой целью ввел эту путаницу в филологию. Может, какой-то член политбюро оговорился, а народ в едином порыве подхватил. Да какая теперь разница! Время было такое…

В детстве я жил и учился за границей, в ГДР, Германская демократическая республика. Приехав туда в первом классе школы, я был, конечно, поражен гигантской разницей между социализмом, хоть и развитым, и демократическим, но тоже социализмом. Одно слово, вроде бы, а пропасть космическая. Изобилие товаров шокировало.

Хотя меня в основном тогда еще интересовали игрушки и всякие модельки самолетов, но и их было, как сейчас говорят — немерено, на любой вкус и цвет. Тогда еще интересующая всех детей жвачка, о которой все знали, но почти никто не видел, здесь продавалась в любом захудалом киоске, наверное, двадцати видов. Кока-кола и все производные от этого шипучего напитка продавались даже в нашем школьном киоске. Радовало большое количество экспортных советских товаров.

Было такое впечатление, что все хорошее и нужное из СССР увозят зачем-то сюда, оставляя у себя пустые полки и банки с морской капустой. Как-то в классе седьмом я задал отцу банальный детский вопрос, почему побежденные живут в разы лучше победителей. Он с интересом посмотрел на меня, закурил свою любимую "Приму", глубоко задумался и ничего не ответил. Понимаю, что, будучи партийным офицером, он просто не мог мне раскрыть эту важную государственную тайну. Да и не надо. Тайна на то и тайна, чтобы ее бережно хранить.

В то время я занимался музыкой, учась в музыкальной школе по классу аккордеона. Не скажу, что мне это нравилось, но занимался прилежно.

В четвертом классе я увидел по телевизору концерт Битлов. Звучит, конечно, чудовищно для советского пионера того времени. Ну, во-первых, телевизоры были далеко не у всех, а во-вторых, битлы. Самые искушенные меломаны тех лет имели несколько затертых до дыр черно-белых фоток Ливерпульской четверки и несколько пластинок "на ребрышках". Да-да, на "ребрышках". Но об этом может знать только наше поколение.

Тогда из всех магнитных носителей были лишь пластинки, как сейчас говорят, винил. Но записывали на них только утвержденных многоступенчатой цензурой артистов. Если коротко, чтобы купить пластинки Эдиты Пьехи, надо было отстоять хорошую часовую очередь. Их иногда выкидывали. В наше время это слово имело диаметрально другой смысл — поступали в продажу.

Понятно, что у наших бедных Битлов шансов попасть на советский винил не было. Пришли на помощь наши молодые талантливые вузовцы, инженера, радиотехники. Путем каких-то самодельных устройств и сумасшедшей тяги к свободе, они умудрялись записывать запрещенную музыку на рентгеновские снимки, которых было море на любой больничной свалке. С помощью циркуля и ножниц пленка приобретала форму круга, в центре пробивалась дырочка и записывалась музыка. Почти пластинка.
Но так как пленка имела снимок чьей то грудной клетки, то, естественно, весь дизайн новоявленной пластинки ограничивался черно-белыми ребрами с обеих сторон. Вот откудa пошли "ребрышки". С рук стоила такая пластинка примерно 3 рубля. Кстати, не такие маленькие деньги, особенно для молодежи. Качество было, конечно, отвратительное, но зато можно было прокрутить на любом проигрывателе, даже на граммофоне.

На ребрышках были не только Битлы, но и Роллинги и многие другие группы того времени. Но, учитывая отвратительно качество изделия, различить такие нюансы было не под силу простому обывателю, поэтому считалось что играют только битлы и точка. Других групп нет. Впоследствие многим любителям музыки, когда на смену ребрышкам пришли допотопные магнитофонные устройства, пришлось пройти музыкальный ликбез, и к своему удивлению обнаружить, что не только Битлз, но и другие заслуженные группы ласкали, а вернее, резали их слух. Так что, аудио-пираты это абсолютно не современное понятие.

Надеюсь, теперь, моему уважаемому читателю будет попроще понять по поводу концерта Битлов по телевизору.

Нет, безусловно, это не заслуга телевидения ГДР! При всем товарном изобилии, социалистическую идеологию тут никто не отменял. Просто мы жили в двадцати километрах от границы ФРГ, а это уже была федеративная, то есть капиталистическая Германия, и ничего человеческого им было не чуждо.
Как и не чуждо было нашему советскому телевизору, который свободно принимал сигнал нескольких западногерманских каналов.

Однажды, сидя с аккордеоном в руках и включив телевизор, я увидел их…

Это был часовой концерт из Мюнхена. Сложно передать, да и, наверное, невозможно, те чувства, которые пережили миллионы парней и девушек, однажды столкнувшись с этим феноменом. Про это написаны тысячи книг, сняты сотни фильмов. Только ленивый не пытался дать этому явлению, какое-то адекватное объяснение. На мой взгляд, этот код до сих пор не расшифрован, а может и не надо. Пусть это останется ностальгическим секретом нашего поколения. Одним словом — Битломания.

Нежно погладив своего надежного друга, немецкий аккордеон "Вальтмейстер,", я с грустью уложил его в футляр. По-моему, мы больше с ним не встречались.

На следующий день после бессонной ночи, я отыскал в школе того самого восьмиклассника, неплохо играющего на гитаре. Несмотря на разницу в возрасте, он очень доброжелательно согласился дать несколько уроков. Он тоже искал единомышленников, в надежде о создании гитарного дуэта.

Учитывая мою начальную музыкальную подготовку, я был для него перспективным учеником. В тот же вечер мы начале обучение. Гитара давалась мне легко, но после нескольких уроков мы поняли, что делить одну его гитару неэффективно, и мне надо бы завести свою.

Самое страшное было объяснить все это родителями, и я, как мог, откладывал этот мучительный разговор. Но он состоялся. Я весь вечер убеждал их, что-то рассказывал о современной музыке, короче, всеми способами уговаривал благословить меня на смену инструмента. Моя попытка привести в пример Битлов, не произвела никакого впечатления. Они просто не знали их. Вообще, у меня родители были мировые. Мама вспомнила, что когда-то в молодости она играла на семиструнной гитаре, пела и даже выступала в художественной самодеятельности колхоза. Отец тоже вспомнил это. Ностальгические воспоминания увлекли их в далекое прошлое, обещающее мне небольшой шанс в светлое будущее.

— Ладно! — Согласились они. — Пусть будет гитара, но с условием, подтянешь географию.

— Ура! — Я был согласен на все…

С гитарой по жизни

А географию я подтягиваю всю оставшуюся жизнь в прикладном порядке. Лучше один раз увидеть, чем десять раз услышать. Через несколько дней мы с мамой отправились в музыкальный магазин.

Мои друзья в Союзе, так мы их называли отсюда, из-за границы, тоже осваивали искусство гитарной музыки. Но осваивать это дело им приходилось в основном на самодельных, сделанных из листа фанеры гитарах с нелепыми струнами, вытащенными из старого фортепиано, с самодельными звукоснимателями. К сожалению, тогда выбор у ребят был не велик. Что не скажешь обо мне.

В магазине на меня смотрели с десяток акустических и электрогитар разных цветов и форм. Они глядели на меня, а я на них, ошеломленный всем этим разнообразием. Наше оцепенение прервал продавец по имени Франс. Он любезно предложил нам свою помощь, и мы с благодарностью согласились, так как поняли, что мамин опыт семиструнной гитары здесь явно будет неуместен.

Стендаль,Германия. Моя любимая школа — Goethe Schule, где я учился с 1964-1972г.

Я до сих пор помню Франса, потому что все годы, пока я там жил, после школы частенько заходил к нему. У него родственники жили в ФРГ и по каким-то непонятным каналам обеспечивали его магазин новинками. Почти через пятьдесят лет, находясь в Германии я заехал в свой родной город Стендаль – к моей радости, магазин был на прежнем месте. С ностальгическим трепетом, как будто в машину времени, которая вот-вот перенесет меня на полвека назад, я зашел внутрь. Почти ничего не изменилось, только инструменты, естественно, были уже другие, современные. А через несколько минут я уже познакомился с Гансом, новым владельцем магазина. А он оказался внуком Франса. Да и как могло быть иначе в вечном магазине моего детства?

Стендаль.Германия. Вечный музыкальный магазин моего детства 2014г.

Ну, а тогда мы с мамой с удовольствием рассматривали новинки музыкальной индустрии наших братьев по соцлагерю. По совету Франса, мы купили неплохую чешскую гитару для начинающих, и не заходя домой, я направился к своему новому другу на репетицию.
По мере моего обучения и приобретения навыков рос и аппетит к хорошему инструменту. В результате родители в течение четырех лет купили мне у Франса три акустические и две крутые западногерманские электрогитары. Судьбу акустики уже не помню, а вот электрогитары я привез с собой в Ригу после восьмого класса, при поступлении в мореходку. Уже через месяц я играл на них в группе "Парадокс" Рижского мореходного училища. А на гитары приходили посмотреть, пощупать и подергать струну, как тогда мы шутили, многие известные музыканты.
Во время учебы в мореходке у меня было две практики — после второго и третьего курса. Два и шесть месяцев соответственно. Естественно, я работал почти бесплатно, как практикант, но это дало мне возможность побывать в Алжире, Испании, четыре раза на Кубе и столько же на Канарских островах. Конечно, выходы в город были в группах по три-четыре человека и максимум на 3-4 часа. Месячной зарплаты практиканта хватало едва на пару кружек пива, или на складной зонтик, дефицит того времени. Я выбирал второе, зная как мама будет рада иноземному подарку.

1969 г. Германия. Моя первая электрогитара

И все равно, несмотря на это мы, пусть краем глаза, но видели этот дикий Запад и он не был противен, наоборот, казался очень симпатичным. За исключением Кубы. Это был отстой, еще похлеще нашего.

Поэтому меня трудно было удивить заграницей. Ребята тоже ранее уже бывали в капстранах. Но вот перспектива побывать в чужой стране,
не просто как практикант или моряк, а как человек командировочный, ключевое слово здесь — ЧЕЛОВЕК без всяких ограничений, на две недели, да еще при хороших деньгах, вела нас, вдохновленных моряков, в зону дьюти-фри международного аэропорта Шереметьево.

А мы летим в Японию

По законам того времени, каждый выезжающий за границу имел право обменять 30 советских рублей на конвертируемую валюту. Учитывая обменный курс Банка СССР, это было примерно пятьдесят копеек за доллар, вполне приличная сумма.
Рубль, конечно, не был крепкой денежной единицей, и на «черном рынке» доллар продавался за 3-4 рубля, за что можно было, правда, загреметь за решетку. Но обменять рубли на доллары вполне официально, было особой изюминкой нашего, и так уже через край везучего путешествия. Изрядно подогретые армянским коньяком по ту сторону границы, мы решили не останавливаться на достигнутом, и теперь уже валютные виски и джины дополняли общую картину нашего безраздельного счастья.

Ничего нас уже не удивляло, и в эти разноцветные бары с десятками пестрых бутылок и разодетыми иностранцами мы вписались, как будто всю жизнь жили на Западе. Да, к хорошему, человек привыкает быстро.
Когда началась посадка, за огромными витринами зала было уже темно, и только миллионы разноцветных огоньков на взлётке мелькали, как гирлянды на елке. Кто-то откуда-то прилетал в нашу страну, мы улетали из нее и мне казалось, что в этом пассажирообмене, нам все-таки везёт больше.

Вход в самолет производился через два так называемых рукава, один с табличкой "First Class", то есть для нас, успешных, и другой - для всех остальных.
У нашего входа людей было немного — мы да еще человек пять каких-то важных мужиков в галстуках и с кожаными портфелями. Наверное, дипломаты, подумал я, втайне позавидовав их ответственной работе.

Из рукавов вышли несколько молоденьких симпатичных стюардесс и с улыбками начали посадку.

Мне показалось, что наши стюардессы были как-то более приветливые и симпатичные. Видимо, тут тоже работала какая-то особая схема отбора.
Дипломаты зашли, естественно, первыми. Было видно, что они тут уже не первый раз и к капиталистическому сервису давно привыкли.

Потом потихоньку вошли мы. Огромный салон с полумягким неземным светом моментально проглотил нас. И через несколько минут мы уже с уважением смотрели на наших любителей журнала "Советская авиация", оправдавших свои познания о самолете.

Действительно, мы сидели в безумно больших креслах со множеством разных светящихся кнопок, предназначенных для трансформации сидений в полноценные кровати.

Наши дипломаты, уже без галстуков, потягивая шампанское, закурили какие-то импортные сигареты. Вот именно закурили. Я жил в то время, когда на международных рейсах разрешалось курить в течение всего полета. Все кроме сигар. Так и было написано над каждым сидением.

Удивительные были времена. Не успели мы угнездиться, нам тоже принесли по бокалу шампанского. Так, видимо, было заведено по правилам спецобслуживания самолета, которые нам уже очень нравились. Не отказались мы и от повторения этой прекрасной традиции. Правда, шампанское мне показалось ксиловатым. Только через много лет я узнал, что это и есть вкус настоящего шампанского. А то, что мы пили в Советском союзе, на Западе считалось дешевым газированным вином. Но для понимания этой разницы надо было прожить немаленькую жизнь.

Мы и не заметили, как наш самолет вышел на взлетную позицию. Где-то в хвосте в яростном многоголосье взвыли четыре двигателя, и наша летательная машина, как бы сама того не желая, начала медленно разгоняться. Через несколько секунд взлетная вибрация вдруг осталась на земле, салон залила тишина — это наш самый большой самолет оторвался от земли с названием Советский Союз.

Потом, обгоняя друг друга, наши воздушные феи повезли столики с различными закусками, бутербродами с черной и красной икрой, напитками и всякой всячиной. Проходы между рядами были настолько велики, что стюардессы свободно перемещались со своими дарами Аэрофлота в обоих направлениях.

По примеру дипломатов, нажав несколько кнопок, мы превратили свои кресла в комфортные кровати. Выпив на посошок и положив головы на уже приготовленные подушки, мы поочередно погружались в царство Морфея, в ожидании встречи со страной Восходящего солнца.

Учитывая усталость и громаду впечатлений, сон был крепким и безмятежным. Даже чрезмерная опека стюардесс, постоянно предлагающих что-то выпить и закусить, не докучала нас, уже привыкших к волшебному сервису.
И, на самом деле, Япония встретила нас восходящим солнцем, хотя на переведенных, согласно часовому поясу, часах было уже после полудня.
Просто после ночи, стюардессы открыли ночные шторки на иллюминаторах, и лучики солнца, внезапно заглянувшие в наш салон, создавали иллюзию раннего утра.

Утреннее шампанское уже не казалось таким кислым, а обильный завтрак с чашечкой кофе полностью реанимировал организм, готовя его к новым подвигам.
Мягкая посадка нашего титана авиации, таможенные формальности проскочили, как по маслу, и вот уже какой-то супер-современный автобус мчал нас в ту самую гостиницу.

Продолжение следует