Участь Литвы уже в начале 1939 года без пакта Молотова-Риббентропа – это вассальный протекторат или генеральный директорат Германии. Но соседние республики тогда могли избежать ввода советских войск и встать под временную защиту Франции и Великобритании. Неадекватные действия литовского вождя Антанаса Сметоны в предвоенный период привели к тому, что в Советском Союзе срочно приняли решение о «пакетной аннексии» всех трех независимых юрисдикций. Латвия и Эстония стали жертвами литовских ошибок, глупости и амбиций.

История утраты прибалтийскими странами государственной независимости сегодня настолько сильно политизирована, что в ней остается слишком мало места для фигуры литовского диктатора в той цепи драматических событий 80-летней давности.

Этот юбилей подписания пакта между Советским Союзом и Германией 23 августа 1939 года в современной идеологической обработке стал для политиков в Вильнюсе, Риге и Таллине очередным горячим поводом для популизма.

Прискорбно, что из дискурса выпадает ключевой момент: uber-вождь литовских националистов и один из первых лидеров партии «таутининков» Сметона сделал все, чтобы Литва утратила свой государственный суверенитет, а вместе с этим драматическим событием Латвия и Эстония также лишились независимости.

Об этих событиях рассказывается в сборнике документов, включая дипломатическую переписку, формуляры и отчеты латвийского МИД за 1939-1940 годы, выпущенном в московском издательстве «Русская книга». Составитель сборника – латвийский журналист и депутат парламента Николай Кабанов, впервые публикует эти документы, восполняя пробелы латвийских историков.



Важно, что данные документы позволяют отказаться от историографических заблуждений, базирующихся в первую очередь на неаутентичных источниках, стремлении к пропаганде и излишне смелых домыслах. С российской стороны соавторами сборника «Вынужденный альянс» выступили директор фонда «Историческая память» Александр Дюков и руководитель исследовательских программ этого фонда Владимир Симиндей. 

Тихо-тихо – за рейх и фюрера

Общий политический фон в Европе перед Второй Мировой войной немного напоминал то, что мы наблюдаем сегодня – ну конечно, без стратегии ядерного сдерживания и безумного антисемитизма.

Начиная с 1938 года германское влияние в Прибалтике резко усиливается. Первым шагом Берлина стало требование под предлогом воспитания прессы в духе нейтралитета от стран Балтии убрать евреев из состава корреспондентов за рубежом и редактората, а также из числа владельцев газет.


© AFP 2019 Министр иностранных дел СССР Вячеслав Молотов вовремя подписания советско-германского пакта, 23 августа 1939 года

Как отметил глава МИД Латвии Вильгельм Мунтерс в беседе с германским послом в Риге Гансу Ульриху фон Котце в мае 1939 года, «именно этот тихий антисемитизм дает хорошие результаты, которые народ, в общем, понимает».

Следующим актом подчинения германской воле стала ситуация с отказом от автоматического применения Эстонией, Латвией и Литвой статьи 16 Статута Лиги Наций, позволявшей, среди прочего, транзит советской военной силы по их территории, акватории и воздушному пространству для борьбы с агрессором в случае нападения на Чехословакию. Берлин при поддержке Таллина сумел надавить на Ригу и Каунас, выступив с угрожающей позицией: руководство Рейха «не считает нейтральными страны, допускающие проход иностранных войск через их территории».
 

В результате 19 сентября 1938 года Эстония и Латвия, а 22 сентября – Литва заявили о необязательности применения статьи 16, приняв тем самым и германское толкование нейтралитета.

Благодаря этому решению Прага оказалась отрезана от возможной советской военной помощи, и Третий Рейх занял Судеты и всю Чехословакию. Так балтийские страны внесли свой вклад в подготовку Мюнхенского соглашения и последующего расчленения славянского европейского государства. Это неприятно, но захват Чехословакии германскими войсками в марте 1939 года и захват Тешинского региона Польшей был воспринят в Каунасе одобрительно.

На что надеялся Сметона?

Как рассказал Baltnews Александр Дюков, в 1939 году ситуация в Литве не была положением «между молотом и наковальней», как описывают предпосылки к подписанию пакта между наркомом Вячеславом Молотовым и главой МИД Германии, советником Адольфа Гитлера Иоахимом фон Риббентропом.

Напротив, в начале года у Литвы оставалось пространство для маневра, но Сметона как авторитарный лидер собственного националистического режима сделал все возможное и невозможное, чтобы над Generalbezirk Litauen (Генеральный округ Литва при оккупации – прим. автора) не было национальных флагов, а были знамена со свастикой.


© Public domain/ wikimedia / фонд ЦГАКФД Молотов и Риббентроп после подписания советско-германского договора о дружбе и границе между СССР и Германией, Москва, 28 сентября 1939

В секретных протоколах к пакту Молотова-Риббентропа 23 августа 1939 года Литва входила в сферу влияния Германии, но по соглашению 28 сентября 1939 года вошла в сферу влияния Советского Союза. При этом в секретном дополнительном протоколе было зафиксировано, что «как только Правительство СССР предпримет на литовской территории особые меры для охраны своих интересов… литовская территория, которая лежит к юго-западу от линии, указанной на карте, отходит Германии».

Это наблюдение подтверждается действиями посланника Литвы в Москве Наткявичюса. Его поведение никак не напоминало поведение представителя подчиненной страны; с конца 1939 года посланник постоянно обращался в НКИД СССР, требуя оперативного разрешения. В беседах со своими прибалтийскими коллегами он намекал, что «положение Литвы немного отличается от прочих Балтийских государств, ибо у Литвы есть общая граница с Германией, поэтому естественно, что оба государства выказывают наибольшую заинтересованность в Литве» (док. № 71 сборника «Вынужденный альянс»: отчет Ф. Коциньша главе МИД В. Мунтерсу).

Германское руководство проводило по отношению к Литве политику, отличавшуюся от той, что в целом по балтийским республикам будущего рейхскомиссариата Остланд. В октябре 1939 года  объявлено о проведении массовой репатриации балтийских немцев из Латвии и Эстонии, но из Литвы репатриации немцев не проводилось. Между тем, именно немецкие национальные меньшинства были одним из традиционных инструментов экспансии Берлина, использовавшимся и при расчленении Чехословакии, и при отторжении Мемеля (Клайпеды) от Литвы.

Советское полпредство, по докладу военного атташе Коротких, отмечало такую стратегию Риббентропа:
Историк Лауринавичюс отмечает, что подобные странности способствовали формированию у литовского руководства сомнений в содержании советско-германских договоренностей относительно Литвы.
Он продолжает:
О настроениях литовского президента свидетельствуют слова, сказанные во время беседы с британским посланником в Каунасе Престоном:
Врученные судьбы…

В феврале 1940 года начальник Департамента госбезопасности МВД Литвы Повилайтис совершил поездку в Берлин, где в ходе встреч с высокопоставленными представителями РСХА (Главное управление имперской безопасности – прим. Baltnews) по заданию Сметоны зондировал вопрос о возможности установления германского протектората над Литвой.

Стоит отметить, что этот зондаж осуществлялся не по дипломатическим каналам; большинство членов литовского кабинета министров не разделяло прогерманских симпатий президента.


© РИА Новости Фрагменты одного из вариантов секретных протоколов, сопровождающих договоры о ненападении и дружбе и границе между Германией и Советскм Союзом от 28 сентября 1939 года

Как сообщил Дюков, благодаря наличию агента советской разведки в руководстве литовского Департамента государственной безопасности (ДГБ), информация о визите Повилайтиса в Берлин очень скоро стала известна Москве.
 
Согласно архивным данным, до 16 июня 1940 года Советский Союз не выдвигал Эстонии и Латвии никаких претензий, считая уровень угроз со стороны «Балтийской Антанты» очень низким. Ультиматум 16 июня был выдвинут спонтанно.

Драматургия конца

Дальнейшие события достаточно широко изучены, в том числе литовскими историками: в ночь с 14 на 15 июня 1940 года Сметона настаивал на военном сопротивлении войскам РККА Белорусского фронта, входящим в Литву. А правительство Литвы, напротив, способствовало продвижению Красной Армии по литовской территории, исключая, конечно, прусскую и германскую Мемельскую области.

Армия республики была достаточно крепкая, проверив ранее свою боеготовность с введением «зеленых человечков» в польские Вильно и Виленский край под видом подавления польского восстания.

Роли поляков играли переодетые в гражданское солдаты литовской армии, а один из руководителей этой имитации, некто Половинскис под псевдонимом Будрис, сыграл не последнюю роль чуть позже в марионеточном коллаборационистском руководстве при немецкой оккупации.

Вождь Антанас Сметона пытался поднять на войну литовскую армию, но сами же солдаты помогали красноармейцам занимать свои казармы. Диктатор с трудом перешел границу, его не хотели выпускать литовские пограничники, и вскоре он погиб на пожаре в Кливленде, спасая свое имущество.

В день 80-летия подписания пакта Молотова – Риббентропа все эти события, конечно, являются лишь тенями прошлого. Эйфории нет, память стирается…

Никакого трогательного, до слез, до боли, единства жителей Латвии, Литвы и Эстонии, как было в «Балтийской цепи», вошедшей в книгу рекордов Гиннеса, никогда уже не повторится между тремя нашими балтийскими странами.

Конечно, у истории нет сослагательного наклонения. Очевидно, что и Европа ложилась под панцирные колонны Третьего рейха легко и часто даже с удовольствием. Но скорее всего, без пакта Молотова – Риббентропа Литва стала бы протекторатом Германии уже в первой половине 1939 года, после раздела Чехословакии между Польшей и Германией.

Более умеренным в почитании фюрера вождям Карлису Улманису и Константину Пятсу могли выпасть шансы получить защиту западных стран и Советского Союза от Гитлера, не прерывая такую бесценную независимость.
 

---

---