Борцы за ликвидацию в Латвии последствий оккупации, как все зомбированные индивиды, не умеют отделять мух от котлет и гребут всех под одну гребенку, даже не задумываясь о том, какими порой замысловатыми путями оказались в Латвии те, кого они называют оккупантами. Именно ко Дню Победы над фашизмом захотелось мне поделиться одной историей из личного опыта.

Вот уже скоро два года как умер мой отец. Он был из тех людей, кого местные национально озабоченные называют оккупантами, ибо «вторгся» он в Латвию в 1947 году, «оккупировал» ее и до самой смерти пользовался благами этой «гостеприимной» страны, попирая ногами многие ценности, так и не научившись сносно говорить по-латышски.

%script:googleAdSense%

 Он был вполне известным в среде инженеров человеком в Латвии, весьма авторитетным в своей области, имел государственные награды, премии и даже имел звание заслуженного инженера Литвы, ибо был автором крупнейшей в Литве тепловой электростанции.

В силу ряда причин я многое узнал о его судьбе только в конце 90-х, когда он пришел ко мне и попросил вместе с ним сочинить и напечатать письмо в немецкое посольство, сказав, что он прочитал объявление и пострадавшим от фашистского режима, насильно угнанным, работавшим в фашистской Германии, выплачивают компенсации. В тот момент я вытаращил глаза и спросил: «А кто у нас был пленным в Германии?» Он улыбнулся и ответил: «Я!» Печатая под диктовку письмо, я многое узнал тогда о своем отце.

В 1942 году его, молодого крестьянского парня, сумевшего экстерном окончить среднюю школу, усиленно стали двигать в комсомол. И он, до прихода немецких оккупационных войск, успел-таки написать заявление в комсомол, но принять его не успели, пришли немцы. Они особо не сортировали, загребли всех комсомольцев и повели расстреливать. Расстреливали всех этих мальчишек от 14 лет и старше.

Что там произошло, не знаю, но моего отца не расстреляли, а прямо с места расстрела увели, загрузили в теплушку вместе с остальными гражданскими пленными и отправили на народно-хозяйственные стройки Германии. Упрямый характер мальчишки никак не хотел мириться с этим. Проработав на руднике в городе Марл лишь пять дней, мальчик бежал, был схвачен гестапо и отправлен в шахты в Дортмунде, откуда опять бежал, опять был схвачен, отправлен в штрафной лагерь-концлагерь Брембаур, откуда опять бежал.

Опять его поймали — и отправили в концлагерь Реклингхаузен. Спустя какое-то время оттуда его направили на работы на рудник «Августа Виктория», откуда он также успешно бежал, но был опять схвачен и отправлен в тюрьму города Вупперталь. Вот так вот больше года его ловили, избивали, травили собаками, следы от чего так и остались у него на ногах, но он упорно бегал, и его также упорно ловили.

В конце концов из тюрьмы он был направлен на сельскохозяйственные работы, где престарелый владелец большого крестьянского хозяйства принял его, что-то, видимо, объяснил, чтобы парень больше не бегал. Так он и проработал там до конца войны. Расторопный парень, выросший на селе и знавший толк в сельском хозяйстве, достаточно быстро освоился со своей новой работой и новым языком. В компании еще нескольких таких же пленных поляков и словаков он дожил до момента прихода американских войск. Всех пленных тогда американцы согнали в распределительный лагерь и несколько месяцев продержали там, проверяя и направляя пленных дальше.

Несмотря на увещевания людей постарше, которые хорошо понимали то, что происходило тогда в СССР, мой отец упорно рвался на родину и таки добился того, что был посажен в такую же теплушку, как ранее, и прямым рейсом уехал за Урал в сталинские лагеря. Только упрямство характера позволило ему, охмурив паспортистку, суметь выкрасть паспорт и сбежать и оттуда.

Правда, он не придумал ничего лучшего, как податься на родину, где оперативно сумел подготовиться, поехал и поступил в Днепропетровский университет. Уж очень хотел учиться человек. Но поскольку он писал письма своей матери, то вскоре за ним пришли, чтобы арестовать как беглого преступника. И здесь он остался верен себе, сбежал, направившись прямым ходом в Прибалтику.

Поработав на сланцевых шахтах в Эстонии и приобретя все нужные характеристики и направления, он приехал в Ригу, где поступил в институт, окончил его и успешно начал работать инженером. После этого он более 10 лет не писал своей матери и всю жизнь жил с оглядкой, что за ним придут. Но повезло, не пришли.

Несмотря на все эти жизненные перипетии, он всегда праздновал 9 мая, хотя и не упускал возможности вставить крепкое словцо о магазинах-распределителях для участников войны. Сталина он всегда называл не иначе как подонком и мясником, но при этом говорил, что Гитлер со своим нацизмом — явление на порядок хуже, и именно этим был обусловлен выбор многих спустя некоторое время после начала войны. Из двух зол выбирали меньшую, и тех, кто выбирал сторону фашизма, он глубоко презирал и чтил тех, кто раздавил фашистского зверя.

Трудно сказать, что его взгляд на эту проблему субъективен, но и я вслед за ним впитал в себя такой же взгляд, потому мне искренне омерзительны любые попытки оправдать фашизм.

Уж не знаю, может быть, кто-то и сможет назвать моего отца оккупантом, но мне памятны два момента, касающихся моего отца в последние годы его жизни.

Первое — это то, как его встречали послы Украины и Германии на приеме, посвященном жертвам фашизма. Они долго трясли ему руку и выражали неподдельный восторг знакомством с человеком, который пять раз умудрялся убегать из тюрем и концлагерей.

Второй момент заключался в том, что в стране, которой отдал большую часть жизни и был заслуженным человеком, он так и умер чужаком, о чем свидетельствовала надпись в его паспорте: ALIEN. Как-то я показал паспорт отца коллеге из Англии, истинному и чопорному англичанину, который в шутку спросил меня: «Простите, разве ваш отец с Марса?»

Тогда я ответил, что таких марсиан в Латвии много сотен тысяч, и с горечью подумал об отце, ведь он действительно чужой, не ставший своим ни в одной стране, причем совсем не по своей вине. И здесь в Латвии он такой не один. Та самая война перемолола судьбы многих людей и их потомков.

День Победы 9 мая для меня действительно праздник и настоящее событие в истории, только вот эта Победа над фашизмом была Победой всех народов СССР, а не правопреемника СССР — России, которая на этом празднике со слезами на глазах сегодня делает политическое шоу, к которому наглейшим образом примазывается еще и православная церковь. Это праздник людей, а не идеологий, это не лицемерное громыхание военной техники на парадах, а день памяти людей, которым война поломала судьбы, у которых отняла близких людей, родные места и многое другое.

Потому лучшее, что можно сделать — это просто помочь, чем можешь, тем ветеранам, которые рядом с тобой, пожать им руку, помянуть погибших, а не ходить, напоказ приколов к груди георгиевскую ленточку, нарушая юридические и этические установления о ношении орденских знаков отличия.

С другой стороны, не надо отождествлять тот политический фарс вокруг праздника Победы, который сейчас происходит в современной России, с самой Победой и переносить свою ненависть к сегодняшней России на Великий Праздник Памяти о кровавой мясорубке. Пора бы уже научиться отделять зерна от плевел.

Та война была большой катастрофой и огромным горем всех народов, участвовавших в ней. Нет больше тех диктатур, которые портили жизнь миллионам. Нет больше тех государств, и почти не осталось людей, участвовавших в той бойне. Нет никакого здравого смысла оправдывать хоть одну из тех уродливых диктатур, воевавших между собой.

Но остались памятные даты. И если дату победы над сталинизмом обозначить трудно, то дату победы над фашизмом знают и празднуют во всем мире. И объективно — это великая дата, которая должна отмечаться всеми, чтобы эта гадость уже никогда не смогла вернуться в нашу жизнь.

С Праздником Победы всех вас!