Принятая 4 декабря резолюция №758 американской Палаты представителей агрессивно оценивает Россию и предусматривает ее изоляцию.

Однако слова латвийского евродепутата о том, что «к востоку от латвийской границы предпринимателям больше ничего не светит» (Neatkarīgā Rīta Avīze, 10.12.2014) заставляют спросить: разве Евросоюз решил, что все стратегии отношений с Россией являются бесперспективными?

Разве проблема России стоит того, чтобы из-за нее страны Европы отмежевались от своих экономических концепций внешней политики и заменили их двойными стандартами?

Кажется странным, что на государственном уровне, существущем в самой прямой связи с предъявленными России политическими претензиями, поддерживаются двойные стандарты, а уровню, дистанцированному от политики (предпринимательство, частная инициатива), надо бежать впереди лошади.

Непонятно, почему предприниматели должны остановиться у Зилупе, если российская сырьевая индустрия у Зилупе не останавливается?

Или мы являемся последовательными во всем спектре экономических отношений (как об этом, кажется, летом говорило издание Forbes) и ампутируем ту часть тела (государство), которое было поражено политическим недугом, или же, пока не прерваны дипломатические отношения, нужно использовать возможности того сектора российского рынка, который прямо не связан с украинским конфликтом.

Если политическим приоритетом является лицемерие, это еще не означает, что и бизнесу надо тащиться вслед за политикой.

По-моему, эта позиция естественно вытекает из ситуации, которую мы сами приняли.

Разве мы два десятка лет не призывали, чтобы Европа была от Ванкувера до Владивостока? Разве мы не поддерживали глобализацию как проект вестернизации? Разве наши же евродепутаты не пытались нам втолковать, что необходима континентальная и мондиальная либерализация хозяйственных связей? Разве не было достигнуто то, что проводя финансовые операции необходимо считаться с глобальным характором финансовой системы? Разве во время кризиса 2009-? гг. идеология глобализации и неолиберализма не получила в лоб?

То есть — была возможность провести необходимую политэкономическую коррекцию. И разве мы только-только не сокрушались, что фетишизировали роль рынка? И что — теперь из-за одного государства (или же объявив одно государство виновным) нужно ломиться во вторую яму? Перейти от вашингтонского к пекинскому консенсусу?

Это политические разборки, из-за которых не должны страдать предприниматели, которые сумели успешно использовать условия прежнего подхода.

Если они хотят рисковать в России — пусть рискуют. Они там не одни — там еще не менее 209 миллиардов долларов зарубежных кредитов.

О риске их потерять Путин недавно сказал: «Если человек или компания приходит с инвестициями, то они должны быть уверены в том, что их инвестиции никто не приберет к рукам, что они гарантированы политикой государства».

Эту ситуацию надо использовать так долго, пока это позволяет уровень политических отношений или пока нет реальной альтернативы на других рынках. Пока предпринимательству нет места на своей земле.

Несомненно, российская экспансия в Крыму травмирует и экономические отношения. Однако поддаться информационной войне — значит строить на вранье и врать себе.

Я согласен с теми, кто перед определением стратегии отношений с Россией призывает оценить риски, которые создают для международной системы процессы в России. Тут кажется уместным напоминание о международном влиянии падения Австро-Венгерской империи.

Я не считаю, что будущее нужно создавать, считаясь с Россией и Евросоюзом как с непримиримыми противоположностями.

Однако отношения, которые сохраняются на уровне предпринимательской деятельности, могут облегчить политические решения.

К тому же информационная война мешает ответить правдиво: кто больше напускал страха — Россия на Западе или Запад в России? (Ведь Россия балансирует на игле — не только своего сырья, но и западных товаров и технологий. Если санкции лишат ее этого, то может последовать тяжелая рецессия, потому что для комплексной модернизации своей экономики Россия времени не нашла. Страх — это элемент реакции России.)

Информационная война мешает объективно оценить и утверждение, что санкции против России создают возможность «переориентировать финансы и экономику ЕС для роста в США и санации внутренних проблем».

США составляют 1% экспортного оборота России, Европа — примерно 50%. Если бы господин Кариньш предложил исключить Россию из SWIFT, то тогда можно было бы поверить, что из-за санкций шансы латвийских предпринимателей на Западе сильно возрастут.

Однако и в этом было бы разумным сохранить отношения в России.