— Володя, расскажи, с чего все началось?

— Ничего не предвещало, так сказать, беды. В 2002 году, в ноябре, я отправился в Россию, там у меня были дела на фестивале кино – пригласили как журналиста, то да се… Пока я там находился, прошла волна обысков по квартирам моих единомышленников из общества «Победа», и моей в том числе, и по нашему офису.

Везде они что-то нашли. У меня дома в кресле нашли взрывчатку, в аналогичном кресле в офисе тоже нашли взрывчатку, еще у одного пацана в Даугавпилсе нашли «рэвОльвер» образца 1904 года под кроватью. Еще нам приписали какой-то склад взрывчатки на Мангальсале и еще какие-то листовки, написанные очень плохим русским языком. С призывом к свержению власти, к убийству Вайры Вике-Фрейберги…

— Много взрывчатки нашли в твоем кресле?

— Брикет тротила и два детонатора. Было, в общем, предъявлено обвинение, назначена мера пресечения — арест. Логично, что я решил — в Латвию не возвращаться. Дело было явно сфабрикованное… Латвия потребовала моей выдачи. Именно в связи с этим требованием меня задержали в Москве и посадили в элитарную тюрьму — Лефортово.

— Кто задержал?

— Чекисты. Круто, организовали целую спецоперацию. В Лефортово я провел месяц, ожидая выдачи Латвии. Но я там развернул бурную писанину, писал всем… Тогда в Российской Думе еще были разные люди. Они меня поддержали, депутат Алкснис постарался… Короче, меня тогда не выдали, подержали месяц в тюрьме и выпустили. То есть я отметился в такой знатной аристократической тюрьме ФСБ, где абы кто не сидит…

— Один сидел или в компании?

— Камера трехместная, но первую неделю я сидел один. А потом был один сокамерник – его привозили для допросов. Человек с какой-то очень тяжелой статьей 20-летней, какой-то киднеппинг, что ли. А второй был какой-то киргиз, там что-то мелкое, связанное с нарушением границы. Но в соседних камерах сидели люди серьезные – бывший премьер-министр Грузии, миллионеры-миллиардеры.

— А что потом, когда выпустили?

— Да все было нормально, отпустили и забыли. Я даже получил вид на жительство в России. Но в 2005 году Россия все-таки вынесла вердикт, что меня надо выдать Латвии. Но благодаря тому, что ко мне хорошо относились российские милиционеры, мне удалось исчезнуть на какое-то время…

— Что значит — хорошо относились?

— Не стали задерживать, помогли исчезнуть из поля зрения…

— А почему они к тебе хорошо относились?

— Ну, я — человек из Латвии, они — люди русские, сердобольные… Простые милиционеры. Короче, они ко мне относились хорошо, с пониманием.

— Платил им?

— Откуда? У меня денег тогда на еду не всегда было… По велению сердца, так сказать, помогли уйти из поля зрения «компетентных органов»…

— А потом?

— Ну а через два года меня все-таки отыскали. За это время Латвия три раза требовала моей выдачи. Но выдали меня как бы не по требованию Латвии, а депортировали как нарушителя паспортного режима. Я еще провел перед этим месяц в специзоляторе для нелегальных иммигрантов.

— А как тебя вычислили? Ты там в политике маячил?

— Нет-нет, я тогда жил, так сказать, в подполье, избегая лишних контактов. Но отыскали. Искали два года и нашли. И в начале 2008 года такая целая кавалькада машин с мигалками повезла меня на границу. В наручниках 14 часов везли, не снимали. Довезли до Латвии, вручили латвийским спецслужбам.

— Как в фильме «Мертвый сезон», на пограничной речке?

— (Смеется.) Да, примерно так. Короче, доставили меня в Рижскую центральную тюрьму, где я потом сидел до суда четыре месяца.

— После суда отпустили?

— Да, сразу. Суд первой инстанции я выиграл вчистую. Повезло – был очень профессиональный адвокат.

— А то! Сам, помню, помогал собирать на него деньги…

— Да, вот, спасибо… Всем спасибо, кто помог. Мне очень здорово помогли и друзья из Москвы, и здесь, в Риге.

— В чем тебя здесь конкретно на суде обвинили?

— Ну, та ерунда с «покушением на президента» — она отпала еще задолго до суда. Вообще такого обвинения в моем деле и не фигурировало. Это кто-то из больших начальников еще в 2002 году на какой-то пресс-конференции ляпнул, и оно разошлось по СМИ.

Но когда меня привезли в рижскую тюрьму, «покушение» мне уже не предъявлялось. Мне предъявили хранение взрывчатки и призывы к свержению государственного строя – эти самые листовки. Но до суда дожило только «хранение взрывчатки». Листовки отпали – прокуратора решила, что неубедительно.

— Как проходил суд? Это был твой первый в жизни суд?

— Да, но еще сидя в Лефортово, я понял, что к суду надо серьезно готовиться. Изучать самому законы, понимать их. В рижской тюрьме я очень тщательно штудировал дело. И мне очень повезло с адвокатом. Такая Елена Квятковская из фирмы «Оскар Роде». Она меня научила юридическому мышлению…

Вообще, я понял, юридическое мышление – это что-то вроде алгебры. Там надо быть очень четким в формулировках. И свою правоту доказывать жестко, как доказываешь теорему. Если ты правоту доказал – латвийский суд с тобой считается. Я провел очень много времени над изучением дела, нашел там кучу нестыковок, эти ходы и приемы фальсификации, которыми мне дело «пришивали». И потому на суде наша позиция была очень сильной, и мы выиграли ЛЕГКО!

— Но был же еще суд второй инстанции…

— Естественно, прокуратура оспорила. Второй суд был такой, как бы сказать… «пришибленный властью». Он меня осудил – условно. То есть они [власть] хотели со мною как бы «договориться». Типа – вот тебе «условно», мы тебя трогать больше не будем, и ты нас не позорь уж до конца…

— Но ты решил их опозорить…

— Да, я решил пойти до конца – в Сенат Верховного суда. Сенат однозначно принял мою правоту и оправдал окончательно, без вариантов. Эти суды в трех инстанциях длились примерно год.

— Но ты и тут не успокоился, решил их унизить окончательно…

— Да, мы подали два иска – за материальный и за моральный ущерб. Материальная компенсация – это расходы на адвоката, подтвержденные документами, и сколько ты дней провел в тюрьме, умножается на твой средний заработок до тюрьмы. Этот иск еще не рассмотрен, там мое требование – где-то 1400 латов.

Что забавно: материальную компенсацию Минюст категорически отказался платить. Я от них такой шикарный ответ получил! Они написали, что, дескать, я сам виноват, что сидел в тюрьме. В нашем Минюсте такие странные люди, они буквально мне пишут, что «вина — первична, а преступление — вторично». Их ответ надо будет опубликовать. Когда второе дело выиграю. А я его обязательно выиграю.

— Иск, который ты выиграл вчера – за моральный ущерб. Ты его оценил в 1 лат. Это – стёб такой?

— Немного — стёб. Но серьезно — я хотел добиться от них извинения. От государства. Понимаешь, пока они меня гоняли по заграницам, держали в тюрьме, судили… Во всей латышской прессе про меня писали, что я – террорист, с разных трибун выступали политики, обвиняя меня в страшных преступлениях. Теперь я хочу, чтобы передо мной извинилось государство…

— Как тебе вообще наша судебная система?

— Мое мнение: у нас в Латвии сейчас очень сильные молодые адвокаты. Про первого своего адвоката Елену Квятковскую я уже говорил. А дела о компенсациях ведет ее коллега – Лаума Балоде. Она также выиграла мое дело о гражданстве. Меня впечатлило их четкое логическое мышление…

Латвийские суды, я понял, устроены так, что если твоя правота формально жестко доказана, ты дело, скорее всего, выиграешь. Но логика должна быть просто железная, не должно быть никакой демагогии и лишних слов. Как в математике: треугольник А—В—С равен треугольнику А1—В1—С1. И все! Я выиграл три суда. Я просто вижу — если твой адвокат сильный и ты сам обладаешь логикой, то свою правоту в наших судах ты докажешь.

— Похвалу нашим судам нечасто услышишь. Да еще от такого критика государства, как ты…

— Не вся система наша плоха. У нас есть исполнительная власть, которая может всячески затягивать саму окончательность приговора до бесконечности. Их принцип — оспаривать абсолютно очевидные приговоры. Государство считает, что оно ну никак не может проиграть физическому лицу. Оно должно непременно оспорить. Надо, надо… Чтобы человеку жизнь медом не казалась. Это в итоге лишает человека морального удовлетворения от победы. Суд ты в конце концов выиграешь, но через много лет…

— Значит, тебя теперь государство признало не просто невиновным, а еще и пострадавшим от действий государства. Скажи, а собираешься как-то привлечь к ответственности наших официальных лиц? Которые тебя в течение восьми лет постоянно называли террористом, преступником с разных трибун? Чтобы впредь было неповадно пи…ть?

— Всех привлекать не буду. Но одну – привлеку обязательно! Моя жизненная стратегия – выбрать что-нибудь главное. Но тогда уж сделать максимум возможного. Я сейчас хочу подать иск против Аболтини, спикера нашего Сейма.

Latvijas Avīze месяц назад проводила опрос первых и вторых лиц государства — давать Линдерману гражданство или нет. Ну, президент и премьер, как все-таки мужчины, обладающие серыми клеточками в голове, разумно уклонились от прямого ответа. Намекнули, что Линдерман, возможно, не самый идеальный образ гражданина Латвии…

А вот Аболтиня наговорила… что человеку, который «призывал свергнуть законную латвийскую власть», гражданство давать нельзя. А я мало того что не призывал никого свергать, у меня есть даже официальная бумага из прокуратуры, где так и написано, что я этого не делал.

— Будешь наказывать Аболтиню?

— Буду обязательно! За клевету. За это надо наказывать. Как минимум — их надо заставлять извиняться.

— Куда лат, вчера выигранный, денешь? Он дорогого стоит – 6 лет в бегах, полгода по тюрьмам…

— Буду хранить как боевой трофей.
 

П.С. От Председателя. Нет ничего интереснее и полезнее, ИМХО, рассказов о выигранных судах. Особенно у Системы. Так что, уважаемые члены клуба, если есть что поведать народу — пишите: chairman@imhoclub.lv. Опубликую с удовольствием!