Еще 23 августа 1989 года, в период массового психоза, выразившегося в известной «Балтийской цепочке», мне закралась в голову крамольная мысль. Раз ТАКИЕ люди, как Яковлев, ТАК ненавидят этот Пакт, значит в нем есть что то хорошее?
 
И я постепенно пришел к убеждению, что Пакт вместе с обнаруженными через три года после его осуждения секретными протоколами и последующим договором о дружбе и границе, способствовал тому, что война с немцами закончилась на Эльбе, а вовсе не на линии Архангельск — Волга.
 
Великая Отечественная война уже третья по счету, когда России удалось отразить орды захватчиков, пришедших с «цивилизованного запада». Отечественной называлась у нас и Первая мировая. Николай тогда бесхитростно выступил на стороне подвергнувшейся агрессии Сербии, уложил в восточной Пруссии две армии, спас Париж, и менее, чем за год сдал Польшу и пол Прибалтики. Фронт стабилизировался под Ригой, пребывавшей к тому времени в составе Империи более 200 лет. После того, как удалось войну империалистическую превратить в войну гражданскую, Черчилль, инициатор интервенции, сказал: судьба обошлась с Россией безжалостно. Ее корабль затонул, когда до гавани оставалось не более полумили.
 
В сталинском же варианте немцы заняли Париж 14 июня, а 17 июня в Риге цветами встречали ограниченный контингент советских войск.
 
Чтобы оценить по достоинству августовский Пакт, нельзя забывать то, что, когда самолет с Риббентропом приземлялся в Москве, происходило на другой стороне планеты. А там 23 августа на Халхин-Голе Георгий Константинович Жуков, проводя операцию на окружение японцев, бросил в бой последний резерв — авиадесантную бригаду и две роты пограничников. Воздушные бои продолжались там еще в сентябре, когда Гудериан в первый раз брал Брестскую крепость.
 
Японцы оценили побоище, называемое нами пограничным конфликтом, как вторую русско-японскую войну. Кончилась она совсем не так, как в 1905-ом, и в апреле 1941-го, за два месяца до нацистского нашествия, в Москве был подписан пакт о нейтралитете. Конечно, кому-то хотелось бы, чтобы японцы не на Перл-Харбор напали бы, а на Владивосток. Англичане и американцы даже свою лепту внесли, заключив в разгар конфликта на Халхин-Голе договора с Японией, крайне выгодные для последней.
 
Но не получилось, и плоды русской дипломатии появились уже на 1й день войны с немцами, когда 800 танков Забайкальского 5-го механизированного корпуса чувствительно приложили идущего на Москву Гудериана во фланг. Попавшая в суматохе первых дней войны на Украину моторизованная дивизия этого корпуса сумела не дать немцам взять Киев с ходу. Ну а о сибирских дивизиях под Москвой вы все конечно помните.
 
Из дипломатической подготовки к первой Отечественной широко известен Бухарестский мир Михаила Илларионовича Кутузова, подписанный с турками за месяц до вторжения Бонапарта. Геополитическое пространство поделили по реке Прут, где теперь с Румынией граничит Молдова, тоже вспоминающая недобрым словом Молотова и Риббентропа.
 
На противоположном фланге приближающейся войны месяцем раньше был заключен пакт о нейтралитете с бывшим Наполеоновским маршалом и тогдашним шведским королем Бернадотом. Наполеон пытался склонить своего выдвиженца к совместному походу на Россию, обещая вернуть ему Финляндию. Последняя была отторгнута у Швеции тремя годами раньше при самом активном участии наших земляков Кульнева и Барклая де Толли. Но коварные русские пообещали Бернадоту Норвегию, находящуюся в унии с союзницей Наполеона Данией. Вряд ли такие обещания фиксируются письменно, но и устное соглашение было со стороны России неукоснительно выполнено уже в 1814 году.
 
Представьте себе, что бы было с Россией, если бы одновременно с Наполеоном шведы пошли бы на Петербург, а турки — на Киев? Ведь тогда, в отличие от 1941 года, и Москву сдать пришлось.
 
Самое интересное, что на момент вторжения Россия и Франция были связаны Пактом, который был гораздо серьезнее договора между Германией и СССР. В 1807 году Александр и Наполеон встретились вдвоем на плоту посреди Немана в виду города Тильзит. Александр хорошо помнил, как «под Аустерлицем он бежал». Бонапарту же припоминалось многочасовое стояние на кладбище Прейсиш-Эйлау под русскими ядрами.
 
Поэтому переговоры прошли в дружеской обстановке и оказались на диво конструктивными. Быстро переделили Польшу. Поделили и Пруссию, король которой ожидал результатов переговоров на северном берегу. Главный пункт Тильзитского договора решили не публиковать: стороны обязались помогать друг другу во всякой наступательной и оборонительной войне, где только это потребуется обстоятельствами. Александр успел заступиться перед англичанами за Данию, а Бонапарт равнодушно взирал на действия русских в Финляндии, как Гитлер зимой 1940-ого.
 
Агрессия Наполеона пакт, конечно, отменила, и Пушкин с облегчением сказал: «Тильзит!.. При звуке сем обидном теперь не побледнеет росс…»
 
Конечно, мировое сообщество теперь решительно осуждает тайные соглашения, противоречащие общечеловеческим ценностям. Да и между Тильзитским миром и обсуждаемым Пактом лежат 132 года! Но и нас от Пакта отделяют 74 года — более половины предыдущего временного отрезка.
 
Впрочем, и на наших глазах в феврале 1990 года Горбачев, переговариваясь в Москве с госсекретарем Бейкером, вырвал у него устное обещание о том, что НАТО не продвинется на восток ни на дюйм. Но Бейкер не Риббентроп, и где теперь НАТО?
 
Можно вспомнить и о том, как нетрезвый Ельцин в августе 1994 года дирижировал немецким военным оркестром, когда российская армия в одностороннем порядке, безусловно и безвозмездно выводилась и из Германии, и из Латвии. Вот это, понимаешь, дипломатия! Если Молотова прозвали господином «нет», то ельцинского министра Козырева, как панельную деву, звали господином «да».
 
Мы с Яковым Плинером немного окунулись в эту грязную геополитику, когда Эйнар Репше созвал парламент в ночь накануне нападения США на Ирак. Было это за двадцать дней до того, как Яков Гдальевич в одиночку объявил кампанию гражданского неповиновения надвигающейся «школьной реформе». Эйнар чувствовал ситуацию, и заявил, что «плохой парень» Саддам Хусейн закрывает курдские школы. Но больше он уверял нас в наличии у Саддама неисчерпаемых запасов оружия массового уничтожения, которое впоследствии в Ираке найти так и не удалось.

В общем, мы вступили в войну на пару часов раньше США. И после этого Яков, характеризуя с трибуны Сейма внешнюю политику Латвии, неоднократно задавал риторический вопрос: что это там за собачка бежит впереди Буша?
 
Мне тоже в 2009 году февральской ночью пришлось вести дипломатические переговоры с литовскими пограничниками на мосту через Неман в виду города Советска, как стал назваться Тильзит по Ялтинским соглашениям. Я объяснял, что все сопровождающие меня граждане и неграждане Латвии, оказавшиеся невъездными в Евросоюз, в этом Евросоюзе и родились. А в черный Шенгенский список их внесли неблагодарные чухонцы, за выраженную на пикете у их посольства в Риге солидарность с «Ночным дозором».
 
Я заявил, что уже через пять часов должен стоять на трибуне дружественного литовцам Сейма. Да черт с вами, езжайте, сказал дежурный офицер после нескольких бесплодных попыток дозвониться до медлительного Таллинна. А возвращались мы из присоединенной к Польше в качестве компенсации за Пакт Западной Померании. Там я извинялся за действия 15-й латышской дивизии СС. В местечке Подгае наши земляки сожгли заживо 32 пленных из состава Войска польского. Так что не только с большевизмом они успели повоевать.
 
Времена не выбирают. В них живут и умирают.
 
Мы с вами немного попутешествовали в мутной реке истории. Не всегда стоит, как известная субстанция, пассивно сплавляться вниз по течению. Иногда загребайте и поперек, и все у вас получится.