Если подумать, какая экономическая модель больше всего подходит для описания латвийской экономики, на ум сразу приходит модель развития (а точнее, стагнации и вымирания) деревень во времена индустриализации.

Краткий экскурс в историю

По мнению экспертов, массовое переселение из деревень в города было спровоцировано индустриальной революцией и нехваткой рабочих рук для работы на фабриках и заводах.

Существует и альтернативная точка зрения: технический прогресс в сельском хозяйстве привел к стократному увеличению производительности и сделал труд большинства крестьян попросту ненужным — приведя к массовой миграции в города в поисках работы.

Правда, наверное, где-то посередине.

Понятно, что фабричное производство требует гораздо большей плотности, чем сельское хозяйство, поэтому рабочая сила должна была концентрироваться в городах, по сути — индустриальных кластерах, и требовала физического переселения рабочих.

Невозможно было совмещать жизнь в деревне с работой на фабрике.

Но людей никто насильно не заставлял переезжать в города. Основным движителем миграции из деревни в города было ожидание улучшения благосостояния конкретного человека и его семьи.

Разделение экономической модели на деревни, с феодалом и принадлежащим ему (де факто или де юре — не важно) крестьянами и на города свободных ремесленников, производящие продукцию, которую они продавали феодалам, произошло на заре европейского развития и хорошо описано историками.

Испокон веков деревня «производила» население, а города привлекали крестьян обещанием лучшей жизни, свободы и либеральных ценностей.


Что мы имеем сейчас?

Прошли сотни лет, сменились поколения. В мире больше нет соперничающих идеологий. Экономики всех стран стараются развиваться по общеизвестным принципам.

Одна развитая страна от другой сейчас отличается значением десятка переменных: уровень образованности, уровень рождаемости, уровень и остаточная, после амортизации, стоимость капитала, прогрессивность налогообложения, социальные гарантии, уровень коррупции, язык общения, и так далее.

Шведов, с их высоким уровнем образования, прогрессивным налогообложением и социальными гарантиями мы называем социалистами. Американцев, с их низкими социальными гарантиями — капиталистами.

Все современные развитые страны следуют, в той или иной мере, философии laissez faire — максимального невмешательства государства в рыночные отношения.

Капитализм (по праву!) считается идеологией, которая требует лишь описания и соблюдения определенных правил организации рынка, которые приводят к общему росту благополучия, даже если каждый конкретный человек действует исключительно во имя собственного блага и плевать хотел на экономический рост в целом.

Это и есть та самая невидимая рука Адама Смита, фундамент капитализма.

У государства осталось мало возможностей отличаться от других государств. Понятно, что в мире остались и коммунистические страны, и диктатуры, есть экономики, изъеденные коррупцией и из-за этого полноценного не функционирующие.

Возможно, где-то остались и феодализм с рабством. Но ни один образованный человек сегодня серьезно не верит, что данные государственные модели лучше и удачнее стандартной — современной западной демократически-капиталистической.


Разность потенциалов

Между новыми капиталистическими странами (бывший соцблок) и старыми капиталистическими странами все еще сохраняется разность потенциалов.

Старые страны имеют больший капитал, большие знания. Новые страны недокапитализированы, но зато имеют большое количество дешевой рабочей силы.

Старым требуется новая дешевая рабочая сила, новым — инвестиции в капитал и обучение новым технологиям.

Старые страны экспортируют знания и капитал, новые — рабочий ресурс.

Пока разность потенциалов существует, существует возможность извлечения выгоды, и общего экономического роста. Но разность потенциалов стремительно уменьшается, и возможности заработка для капиталистов, использующих разницу потенциалов в Европе практически закончились.

А это приводит к снижению роста и глобальному кризису, потому что капитализм традиционно плохо оценивает скорость выравнивания потенциалов.


По закону вымирания

Вернемся к экономической модели развития Латвии. По каким законам развивается деревня?

После обеспечения всех своих функций — пара пахарей, доярка, почтальон и староста, весь избыточный человеческий ресурс просто мешает — он конкурирует за небольшое количество естественных рабочих мест, а не найдя достойное себе применение либо уезжает в город, либо спивается, живет на пособие и устраивает драки с соседями.

Происходит отток самых талантливых, смышленых и активных — они перебираются в города, уменьшая активное население деревни.

Если экстраполировать, получаем: снижение численности населения (так как люди уезжают в поисках лучшего), старение населения (уезжают преимущественно молодые), рост расходов на содержание населения (в связи со старением расходы на здравоохранение увеличиваются), и, наконец, невозможность консолидации бюджета (рост расходной части и уменьшение доходной).

И ведь все это — один в один — происходит сейчас в Латвии.

Вы можете возразить, что сравнение Латвии с деревней, а скажем, Германии — с городом, является бессмысленным упрощением. Вы можете сказать, что не помните ни одной страны, которая просто так исчезла с карты земли, вымерла.

Да, Римской империи больше нет, но Италия — вот она, на карте. Греция — не античная демократия, но тоже никуда не делась, и все еще, как показывает практика, вершит судьбу Европы. Развалилась Османская империя, но вот и Турция, и Сирия... хорошо, может быть, это плохой пример.

Тем не менее, существует множество примеров вымирания целых государств. Джаред Даймонд про исчезнувшие, неудавшиеся государства написал целую книгу. В действительности только с большой натяжкой можно считать Турцию наследницей Османской империи, а современную Италию — Римской.


О конкурентоспособности

Если примеры крушения империй вам кажутся слишком античными и неактуальными, можно обратиться к современной истории.

В США XX века можно найти примеры вымирания не только городов, но и больших территорий. Погуглив “USA ghost towns”, можно увидеть много чего поучительного — как города с большим населением за 5-10 лет полностью вымирали, оставляя только с десяток городских сумасшедших, с двустволкой охраняющих свои семейные владения.

Да, вы можете возразить, что эти города не были диверсифицированы, это моногорода, основанные на одной, градообразующей, идее — будь то добыча золота, или алюминия, или автомобилестроение.

Но скажите, какая диверсификация есть у Латвии? Какие индустрии Латвия может посчитать действительно своими, конкурентоспособными на европейском или мировом уровне?

Согласно экономической теории, даже государство с ужасным или никаким (nasing speshal) управлением в конце концов самостоятельно восстановит само себя и станет конкурентоспособным.

Теория гласит, что снижение ВВП приводит к снижению доходов, что приводит к снижению покупательской способности, что приводит к дефляции и девальвации.

И девальвация, наконец, приводит к росту конкурентоспособности и повышенному интересу со стороны иностранных капиталистов.

Таким образом средний латвийский политик может посчитать, что отсутствие действий, направленных на увеличение конкурентоспособности экономики простительно, оно сглаживается автоматическими рыночными механизмами.

Такой попустительский подход является непростительным и ведет, ни много ни мало, к вымиранию всей страны.

К превращению страны в деревню.


Лишние руки

Дело в том, что экономическая теория делает несколько важных допущений, которые не работают в нашем случае.

После вступления в ЕС мы больше не можем Латвию считать полноценной страной. Латвия, как, впрочем, и другие страны ЕС, потеряла существенные автономные государственные полномочия. У Латвии отсутствует своя валюта, таким образом невозможно сделать Латвию конкурентоспособной, просто девальвировав валюту.

Кроме того, латвийские граждане получили возможность свободно перемещаться по территории ЕС. Жители Латвии имеют большую мобильность, чем западные европейцы. Они не верят в защиту своим государством (сказывается советское наследие), во время кризиса большинство латвийцев лишилось домовладения, а значит и оседлости.

Пенсионный капитал большинства латвийцев крохотен, что является результатом повсеместных зарплат в конвертах, что, в свою очередь, является следствием недоверия к государству и подтверждается тем, как просто государство залезает в социальный бюджет для латания дыр.

Ну и самое главное — экономика Латвии не требует новых рабочих рук.

Идет постепенное снижение естественного количества требуемых работников. Экономика ужимается, а предприниматели, естественно, увеличивают (пусть и медленно) производительность.

Все «лишние» рабочие руки должны либо смириться с безработицей и крохотными зарплатами, либо уехать.

Точно так же, как раньше из деревни крестьяне уезжали в города.


Территория ЕС

Латвия перестала быть государством и стала территорией в государстве ЕС.

Если страны могут держать свое население в узде благодаря закрытым границам и национализму, то территориям это делать гораздо сложнее.

На территориях на первое место выходят «ключевые преимущества» перед остальными территориями.

И тут становится совсем грустно, так как у Латвии нет практически никаких преимуществ в сравнении с более современными и развитыми экономиками зажиточных стран ЕС.

Работы — нет, зарплаты — низкие, образование — плохое, медицина — еще хуже, погода — полмесяца лета, налоги — такие же, как везде, потенциал — да какой там потенциал у деревни?

И в отличие от Швеции, Финляндии и других северных стран послевоенного времени, Латвия просто не может удержать людей на патриотизме и послевоенной мотивации построения нового дивного мира.

Даже если бы в Латвии не было двухобщинного, шизофренического по своей сути, мира, удержать людей и мотивировать тяжело работать для «построения будущего» было бы практически невозможно.


50 000 человек для счастливой жизни

А может быть, и не плохо, что люди уезжают?

Это только в компьютерных играх нужно строить самый большой город, завоевывать самое большое количество земель.

Скажем, останется на всю Латвию 50 000 человек. Эти люди смогут спокойно обрабатывать все сельхозземли, они же смогут делить доходы от продажи леса, на выработку электричества для них хватит пары ГЭС и сотни ветряных мельниц.

ВВП на душу населения существенно увеличится, и те оставшиеся 50 000 человек смогут наконец зажить счастливо.

Кроме того, такая незаселенная земля в непосредственной близости от богатой Европы может привлечь любителей природы, которым можно продавать хутора с огромными территориями дешевой земли.

После ухода людей придут дикие животные. Кабаны, гуляющие по центру Риги — это только начало. Может, Латвия станет экзотическим сафари-парком, в котором передвигаясь на электрических автомобилях, можно лицезреть лосей, оленей, кабанов и медведей в их естественной среде обитания.

Как минимум 10 000 человек будут обеспечены работой в тематическом парке.

Этакий «Парк Юрского периода latviešu gaumē»...

 
 

После всего этого депрессивного дискурса может сложиться впечатление безысходности. Тем не менее, на мой взгляд, деревенскую модель развития Латвии можно остановить, воспользовавшись опытом других небольших стран, который показывает, как создается «экономическое чудо в домашних условиях». Но об этом — в другой раз.