Почему из года в год латышские политики и СМИ с таким озлоблением отзываются о праздновании Дня Победыв Латвии? Почему вновь и вновь возникают проекты разрушения Памятника Освободителям в рижском Задвиньи? У мня есть теория.

Вроде бы очередная атака на мемориал в рижском парке Победы отбита. 9 мая министр иностранных дел Латвии Эдгар Ринкевич и посол Российской Федерации в Латвии Евгений Лукьянов почти одновременно, как по уговору, высказались по теме Памятника Освободителям в столице.
Правда, глава МИД Латвии не исключил возможности переименования памятника.
В свою очередь, Лукьянов также сослался на существующее межправительственное соглашение от 1994 года, («которое соблюдается», — подчеркнул посол) и, вместе с тем, на позицию латвийских властей:
Массовые, с участием десятков и сотен тысяч людей, торжества 9 Мая в парке Победы и по всей Латвии Ринкевич предлагает в упор не замечать. Игнорировать их также, как протесты русских против тотальной латышизации школьного образования. Довольно эффективная, надо сказать, метода.
 

Но не тут-то было. Неонацистское крыло латышского политического класса подобная тактика не устраивает.

Не даёт Домбраве и Ко покоя 9 Мая. Они требуют поставить точки над «i», подавив любые проявления несогласия с официальной трактовкой истории Латвии. Чем же их так задевает 9 Мая?

«Снимаю ответственность, недорого…»

Согласно официальной точке зрения, 23 августа 1939 года СССР и Германия заключили пакт Риббентропа-Молотова, в результате чего была ликвидирована независимость Латвии, и в годы Второй мировой войны её попеременно оккупировали СССР и Германия. В результате советско-германского соглашения во время войны латышские воины не могли защищать родину в составе армии своего государства, а должны были сражаться в составе армий других стран за их интересы.

По официальной версии, Германия и СССР заставили латышей воевать друг с другом.

Между тем, события лета 1940 года, которые официальная историография трактует как ликвидацию государственной независимости, были результатом отнюдь не пакта, но политики правительства Карлиса Ульманиса. Договоренности между СССР и Германией были секретными и не носили обязательного характера для третьих стран.

Отношения между СССР и Латвией строились на двусторонней основе, и нет никаких оснований перекладывать на руководство СССР ответственность за политические решения, принятые Ульманисом и его кликой. Минимум дважды, осенью 1939-го и летом 1940-го, «латышские воины» могли «защищать родину в составе армии своего государства», но не сделали этого, подчиняясь приказу вождя. Какими соображениями руководствовался при этом вождь, не имеет значения.

«Полыхает гражданская война»

Все это хорошо известно, но не укладывается в прокрустово ложе концепции двух оккупаций и потому отсекается. В науке подобное отношение к фактам не принято. Однако концепция двух оккупаций не имеет к науке никакого отношения.

Куда более продуктивным мне представляется взгляд на события 1940-1945-го и последующих годов через призму гражданской войны. Случается, граждане одной страны воюют друг с другом. И нередко противоборствующие стороны обращаются или используют помощь других государств, вовлекая их в братоубийственную распрю. Случается также, что эта братоубийственная распря продолжается и за пределами родины.

Летом 1940 года к власти в Латвии пришли силы, не разделявшие взглядов Ульманиса на стоящие перед государством задачи. Да, за ними стояла Рабоче-крестьянская Красная армия, но и в самой Латвии у них было немало сторонников среди рабочих и крестьян. Внутри страны эти силы опирались на недовольство трудящихся, части интеллигенции и национальных меньшинств существующим режимом. У кого-то протест вызывала диктатура Ульманиса, у кого-то — диктатура буржуазных порядков в целом.

Последовавшая вскоре за установлением советской власти национализация предприятий и недвижимости определила отношение класса собственников к новой власти. Однако в тот момент возможностей для открытого выступления у него не было.

Во-первых, в условиях ульманисовской диктатуры всякая самодеятельность была прекращена и возобновить ее в одночасье было затруднительно.

Во-вторых, массы были явно не на стороне буржуазных кругов.

В-третьих, советская власть имела достаточно богатый опыт борьбы с классово чуждыми ей элементами. И действовала она, как известно, руками самих латышей.
 
Ведь и до и после войны латыши успешно подвизались на ниве социалистического строительства. Вот и президент Латвии Раймонд Вейонис недавно призвал начать честный разговор о прошлом.

Но вернемся в 1941 год. С приходом немцев соотношение сил резко изменилось. Теперь ограбленные собственники могли отомстить советской власти, опираясь на идеологически близкий им режим нацистской Германии. Теперь за контрреволюционерами стоял вермахт, как в июне 1940 года РККА стояла за сторонниками социальных преобразований в Латвии. Соображения же морально-этического свойства в душе обворованного собственника обычно уступают место жажде мщения и наживы.

В первые дни немецкой оккупации по латвийским городам и сёлам прокатилась волна бессудных казней советских активистов и рядовых рабочих. Не Сталин, латыши истребляли латышей. Никто не считал, сколько жизней унёс белый террор.

Латышские отряды «самоохраны» делопроизводством себя не утруждали. О грабеже и зверствах в отношении евреев также многое известно.

Оккупировав Латвию, гитлеровцы всю госсобственность, включая национализированные советской властью фабрики, торговые предприятия и земли, объявили своей военной добычей и поставили на службу Третьему рейху. И когда генеральный комиссар Декслер пригласил к себе директоров марионеточного самоуправления, чтобы сообщить им о намерении Гитлера сформировать Латышский легион, те в обмен на сотрудничество просили отнюдь не о восстановлении независимости, а о проведении денационализации.
 

Легионеры — это национальная гвардия латышской буржуазии. Кровь — свою и чужую — они проливали не за свободу отчизны, как утверждают теперь, а за возвращение отнятой большевиками собственности и возрождение уничтоженной большевиками эксплуатации человека человеком.

В этом пункте они совершенно сходились с германским нацизмом. В этом пункте нынешние латышские неонацисты подлинные продолжатели дела Гитлера.

Гражданская война в Латвии была эпизодом Второй мировой и закончилась поражением местных адептов национал-социализма. Кто-то из них бежал вместе с немцами, кто-то сложил голову в лесах, кто-то оказался в плену и вскоре вернулся к мирной жизни. Среди последних было немало сбитых с толку людей, но были и сознательные, идейные борцы с большевизмом, затаившиеся и воспрянувшие духом, когда ситуация вновь изменилась.

Переворот, который на рубеже 1980-90-х годов привел к смене форм собственности, совершался исподволь. Номенклатура, независимо от национальности, хотела не только управлять, но и владеть. Советская власть пожрала саму себя.
 

Но и тут, как и в июле 1941 года, латышские «атмодниеки» действовала не самостоятельно. Они опирались на поддержку антикоммунистического Запада и антисоветски настроенной части союзной номенклатуры.

«То ли эхо прошедшей войны...»

Поражение советской власти означало победу тех, кто с ней сознательно боролся — победу легионеров. Не все до нее дожили, но те, кто всё-таки дотянул, подобно дворянам, вернувшимся во Францию после реставрации Бурбонов, ничего не забыли и ничему не научились.

Они получили материальную и моральную компенсацию. Не много найдётся стран, где бы так издевались над ветеранами Великой Отечественной войны. Но им этого мало. Они требуют гарантий для созданного на обломках Советской Латвии режима латышской этнократии. Люди, собирающиеся у Памятника Освободителям в Риге им как кость в горле.

День Победы — советский праздник. Он знаменует победу интернационального братства людей труда над интернациональной бандой кровожадных грабителей и убийц. Советская власть отнимала собственность на средства производства ради устранения эксплуатации человека человеком. Гитлеровская Германия не брезговала даже золотыми коронками ради порабощения всего человечества. Латышская буржуазия в лице директоров марионеточного самоуправления поддержала именно этот проект.

Те, кто отмечают 9 Мая, даже не осознавая этого, высказываются против существующего в Латвии явно недемократического, явно несправедливого, явно аморального общественного устройства. Их сотни тысяч, и они представляют потенциальную угрозу для «Латышской Латвии».
 

Раздражение по поводу 9 Мая — это эхо гражданской войны. Раздражение это вызвано тревогой за окончательность одержанной над трудовым народом победы. Полной уверенности в ее бесповоротности нет. Вот они и бесятся.