— Как идут дела у самого нецензурного журналиста Латвии? Из судов не вылезаете?

— Суды у нас перегружены. До сих пор еще тянется дело с Национальным советом по радио и ТВ, который «за издевательство над латвийской независимостью» оштрафовал нашу компанию LNT на 1500 латов. Судимся. (Об этой истории довольно неплохо написано здесь — прим. IMHOclub.)

Второе дело по жалобе г-на Герхардса против лично гражданина Мамыкина за «издевательство над латышским языком» пока окончилось штрафом в 190 латов. Суда еще не было, но «гражданин Мамыкин» истратит на адвокатов 1900 латов из своего кармана, но принципиально не будет платить 190. Сейчас жду, когда суд назначит дату.

— А что там случилось с депутатом от Центра Согласия Кравцовым, которого вы негуманно пытались заставить говорить на латышском языке? За что наказали?

— Господин Кравцов очень долго шел к этому интервью. В прямом и переносном смысле.

— Как это?

— В прямом смысле долго шел -– много месяцев, никак не мог прийти. В переносном смысле... Я не то чтобы сейчас выпендриваюсь, какой я великий, но я действительно сделал в своей жизни очень много разных интервью. И с министром труда США, и со спикером Российской Думы Владимиром Жириновским, и с президентами Латвии и Литвы и Эстонии. И ни один из этих людей, которые, как мне кажется, больше, чем господин Кравцов, имеют моральное право загибать пальцы, ничего не потребовал. Пришли в условленное время, ответили на вопросы и ушли.

— А Кравцов?

— Кравцов потребовал, чтобы интервью шло в записи. И непременно 16 марта в День легионеров. Но мы же просто вешаемся в этот день –- у нас людей не хватает. Это традиционно очень событийный день. А он потребовал, чтобы эфир был именно в это время.

Мы все выполнили. Все, до последней запятой. Но если интервью идет в записи, мы должны его титровать на латышском. Так требует закон. В законе сказано: «Все записи, происходящие на негосударственном языке, должны быть либо оттитрованы, либо быть изначально на государственном языке».

— Вы его предупреждали об этом?

— Я приношу сейчас извинения господину Кравцову, что я не прочитал ему перед началом интервью, как американский коп из фильмов, весь закон о телевидении и потом нашу лицензию. Но я был абсолютно уверен, что у господина Кравцова нет никаких проблем с латышским языком. А вот скажите, Юрий, вы клялись хоть раз в верности латышскому языку?

— Нет.

— И я ни разу. А господин Кравцов клялся, вступая в должность депутата Сейма. Это первое. Второе: ровно за сутки до интервью господин Кравцов разослал во все редакции пресс-релиз, как он успешно сдал тест по латышскому языку в ирландской латышской эмигрантской газете. Так хорошо, что вся редакция полным составом ему аплодировала. Я подумал: ну уж после этого у него точно не будет проблем. А как же? Человек работает каждый день в Сейме, пишет законы о лоббизме. На каком языке он это делает, не на русском же?

— Андрей, вы сейчас явно валяете дурака. Признайтесь, зачем вы хотели прищучить Кравцова за невладение латышским языком? Русский русскому решил «выклевать глаз»?

— Я не хотел никого прищучить, прижучить и так далее. Я не хочу ни одному человеку делать больно. За резкие вопросы я после интервью перед своими гостями извиняюсь. Вот сегодня была Солвита Аболтиня, я извинился и сказал: «Ничего личного, но народ хочет знать, почему у вас зарплата 2000, а у пенсионеров — 200 латов?»

То же самое с господином Кравцовым. Ситуация такова: депутат поклялся в верности государственному языку. Сказал, что будет защищать его до последней капли крови, я не помню точно текст клятвы. Потом он сказал, что работает и учится, и день ото дня его знания все лучше и лучше.

У меня была точно такая история с господином Эйгимсом, который за год до избрания в парламент латышский знал еще хуже, чем господин Кравцов. И он зубами схватился за язык и освоил, несмотря на возраст за 50. На какой уровень — пусть судят лингвисты, я не член языковой комиссии.

— Вот-вот, не член... Так какого же...

В ситуации с Кравцовым мне было интересно посмотреть на реакцию общества. Подумайте, за 20 лет в стране уволили десятки тысяч полицейских, пожарных, медсестер, врачей, инженеров только потому, что они не владели латышским. Они могли быть бесподобными специалистами, но их уволили. Сам видел русскую профессуру, которая, извините, чулки продавала на базаре.

И никто ведь не возмущался, что этот золотой интеллектуальный фонд страны оказался на помойке только потому, что они не могли сказать какие-то фразы или заполнить анкету. Огромное количество народа сейчас платит штрафы Центру госязыка — абсолютно ненужной, паразитирующей на налогоплательщиках организации. И никто ведь не возмущается, считает, что это нормально.

Так почему же все встали на защиту бедного-несчастного депутата Кравцова? Кравцова им жалко! Это — феномен русской души. Как в фильме: лежат три трупа, два человека и собака. Люди говорят «жалко собаку». Вот то же самое с Кравцовым. Кравцова им жалко, он бедный-несчастный.

Прошло полгода. Чем господин Кравцов прославился в Сейме, кроме того, что все теперь знают, что он не владеет латышским языком и постоянно бегает от журналистов? Ничем. Мы уже изучили вместе с репортером Ольгой все черные ходы, все лестницы и секретные лифты, в которых от нас уезжал господин Кравцов в парламенте.

— Есть мнение, что Мамыкин и его телеканал не любят партию, в которой состоит г-н Кравцов — Центр Согласия. Это — политика вашей телекомпании? Или личное?

— Я не люблю глупых людей. Я не люблю... даже не то что не люблю, а очень осторожно отношусь ко всем политикам. В каждой партии есть абсолютно достойные люди, и есть люди, которые вызывают улыбку. В том числе у меня.

Что же касается Центра Согласия и его лидера... Нил Ушаков почти четыре года работал со мной бок о бок здесь, на TV5. Не могу сказать, что мы были друзьями, но хорошие товарищеские отношения имели. Когда Нил стал мэром, он почти полгода не мог дать интервью нашему каналу, не находил времени.

При этом он маячил в откровенно желтых журналах, показывал свои трусы и рассказывал, какую кошечку из какой помойки он принес домой. А на программу «Без цензуры» никак не мог прийти. Почему? Что он скрывал? Ситуация идентичная с господином Кравцовым.

Когда же мы предложили нескольким ведущим политикам страны — господину Затлерсу, господину Домбровскису и господину Ушакову — приходить раз в месяц в программу «Без цензуры», то из всех один Ушаков сказал: «Я готов». И он приходит. У меня, как у маленьких детей, люди делятся на хороших и плохих. Хорошие — кто приходит и дает интервью, плохие -– кто не приходит и скрывается.

— Ушаков сейчас — хороший?

— Ушаков из плохих стал хорошим, а Кравцов из хороших перешел в разряд плохих. Очень легко вернуться назад...

— Скандалы, штрафы, извинения... Начальство-то как к этому относится? Терпит ради рейтинга?

— Ну, мы обсуждали, но упреков типа «вот, не прав ты, Мамыкин, что надо с господином Клецкиным (Герхардсом, Кравцовым) помягше...» Таких разговоров не было. Хотите — верьте, хотите — нет. Никто меня не журил, никто не говорил, что «так нельзя».

— В редакционную политику журналиста Мамыкина никто не вмешивается?

— Нет. Ни директор службы новостей, ни директор канала. По крайней мере, до сих пор.

— А хозяева канала?

— Хозяева, акционерное общество, господин Экис... Тоже нет, вроде. Он вообще ничего не говорит.

— Следовательно, одобряет?

— Может быть, но вида не показывает.

P.S. Как и полагается в рубрике «Интервью с продолжением», Андрей Мамыкин готов ответить на вопросы членов IMHOclub. Чтобы ваши вопросы были им услышаны, просим авторизоваться и воспользоваться окном «Ваш комментарий».