Никто и не навязывает одну теорию. Теорий много. Смысл ведь в том, что теории и гипотезы тестируются, проверяются, развенчиваются наукой. Наука должна развиваться, чтобы заменить, опровергнуть несостоятельные теории. Некоторые теории и гипотезы ложны. То, что «существует множество подходов, теорий возникновения вселенной и т.д.», не означает, что все эти подходы верны. То, что ученые, да все люди «фундированы в культурных, языковых картинах мира», не означает, что наше представление не может быть подвергнуто сомнению. Хуже всего, когда кто-то претендует на абсолютную истину, которая не должна подвергаться сомнению. Наука так не работает. Слово «вера» тут неуместно.

Касательно «интеграции интеграций», объединения мира, «нового интернационализма», по-моему мы оба признаем проблематичность подобной инициативы на данном этапе развития человечества.

Но это не потому, что нет идей, как бы это могло быть, а потому, что мы любим искать различия, создавать образ врага, потому, что мы разделены на разнящиеся политические системы, геополитические блоки, религии и т.д.

Мой посыл в том, что наука может помочь развенчать ложные представления о мире и направить мир в направление большего сотрудничества и вот этой призрачной доктрины, которую мы пытаемся найти (хотя, как по мне, гуманисты имеют много хороших идей на этот счет). Учитывая зависимость нашего благосостояния от взаимодействия между состоянием нашего мозга и событиями в мире, происходящими вокруг нас, есть лучшие и худшие способы повышать или ухудшать наше благосостояние. Вопрос в том, какие политические взгляды и действия, какие мировоззрения его повышают, а какие наоборот ведут к ненужным страданиям людей. Над этими вопросами стоит подумать избирателям, когда они отдают голоса за того либо иного политика.  

А так, я соглашусь, куда более реально говорить о региональных союзах тех стран, которые на это готовы, о чем я и говорю от самого начала.

И уж конечно, не распостранять им демократию и права человека с помощью бомбардировщиков.

России тоже хотелось бы пожелать что-то в этом духе. Хотя в случае России разговор о демократии и правах человека не идет.

Рейтинги, кстати, далеко не все европоцентричны. Шанхайский рейтинг университетов ставит на первые места американские ВУЗы, так как он америко- либо европоцентричен?

Очень сложно мыслить об интеграции интеграций, если исходить из того, что никаких общечеловеческих ценностей не существует, а планета наша разделена на «миры», «цивилизации» и т.д.

Ни Запад, ни Восток не должны детерминировать то, что есть справедливо и что причиняет страдания. Точно не религия или какая-то другая разделяющая людей идеология. Скорее это может быть наука, которая уже сейчас в той или иной степени изучает эти вопросы. Что есть страдание? Что его причиняет? Что способствует благосостоянию человека? На это люди искали и будут искать ответы.

Наука уже достаточно много знает о человеческом мозге и его отношению к тому, что происходит в мире, чтобы утверждать, что есть правильные и неправильные ответы на многие вопросы нашей жизни. Признавая то, что эти ответы существуют, моральный и культурный релятивизм – это пагубное мировоззрение, которое приносит много зла человечеству. Как не существует европоцентричной либо евразийской физики или китайской алгебры, так не должно быть и христианской либо исламской морали, так не должно быть российских и, скажем, французских ценностей, если мы начинаем говорить о какой-либо глобальной интеграции.  

Если бы это действительно было так, Беларусь не занимала бы 157 место (2015 г.) в Индексе свободы прессы организации Репортеры без границ (между Ираком и Египтом). Россия, кстати, на 152-м, что не на много лучше. 

Это хороший идеалистический тезис, но почему-то так получается, что "освободится" от своей национальной идентичности и ценностей должны все кто угодно, только не западный мир. Мол, у него есть некое моральное право требовать этого от других, хотя реальные действия, умножающие горе и страдания, говорят нам, что такого права у него нет.

Нас невольно занесло в обсуждение возможности интеграции интеграций, какой-то общей основы для сближения различных народов. Есть определенные преграды для такого сближения, о которых я кратко говорил выше. Естественно при наличии этих преград это красивая, романтическая идея и только. Если и рассуждать в этом ключе, то, конечно же, не идет разговор о том, что Западная модель – идеальна, что в ней отсутствуют изъяны и т.д. Вовсе нет.

Но возможно говорить о том, что есть хорошая жизнь, а что есть плохая. В первом случае человек имеет возможности для самореализации, образования, работы, путешествий, когда он имеет определенный уровень доходов и комфорта и т.д. Во втором, он сталкивается с различными препонами и страданиями. Можно посмотреть на различные рейтинги, какие страны по различным критериям способствуют благосостоянию своих граждан, а какие нет. И можно делать определенные выводы, и на этой основе и можно было бы выстраивать базис для такой интеграции интеграций.

Конечно же важно, и об этом я говорил в самом начале, интеграция такая может сработать только тогда, когда страны имеют схожие системы. Так одна из очевидных преград для федерализации Европы – это различия (иногда огромные) между странами-членами ЕС. Должен пройти достаточно долгий период гомогенизации в экономике. Также есть и огромные культурные, языковые различия, различия в традициях и обычаях. Как быть с этим? Интеграция Евросоюза тем и интересна, так как это определенного рода тестовая площадка, где можно на практике видеть, насколько непросто  преодолеть эти преграды.  

Вот в этом мы фактически солидарны.

Неправда, что в элитных кругах Запада не сомневались и не сомневаются в правильности своих действий в Ираке, Ливии и т.д. Есть огромное количество свидетельств этих сомнений и споров. Решения в демократии принимаются сложно, особенно касающиеся жизни и смерти людей.

Разница в том, что эти сомнения на Западе беспрепятственно озвучиваются, а не цензурируются, как это происходит в современной России и Беларуси. И это опять же тот аспект, где ЕС более компатибильный с США либо Канадой, нежели с современной Россией и Беларусью.

Что касается перспектив какой-либо глобальной интеграции, опять же она возможна, если мы перестанем рисовать мир красками «европейской» и иных цивилизаций, то есть перешагнём основные преграды для интеграции: национализм и противостояние религиозных мировоззрений. Иногда слышу такой замысловатый термин «Non-overlapping magisteria», который сигнифицирует непересечение науки и религии в вопросах ценности и морали. По-моему уже давно должно было бы стать очевидным, что религии далеко не всегда в состоянии определить, что есть морально, а что нет. К сожалению, наука не совсем подошла к тому этапу развития, когда мы может говорить о том, что она может полностью заменить религию в этих вопросах, но движение в этом направлении определенно есть в гуманистических кругах. Хорошо на эту тему пишут Сэм Харрис в книге «Моральный ландшафт», а также Ричард Докинс в книге «Бог как иллюзия». Вопрос в том, что мы ставим в центр нашего мировоззрения. Если мы заботимся не о каких-то условных завоеваниях своей нации («Россия будет сопротивляться». Сопротивляться чему?) либо о воинственном распространении своей веры (христианизация, глобальный джихад), а о благосостоянии человека и выстраиваем свои действия, чтобы это благосостояние (не только материальное) повысить, то мы рано или поздно приходим к тому, что сотрудничество людей – это единственное натуральное решение. Вопрос в том, насколько эти гуманистические идеи смогут найти выражение в сфере реальной политики. Как мне кажется, Евросоюз – это первая более или менее удачная попытка двигаться в подобном направлении. Поэтому оптимистический сценарий, описанный мной выше,– это шанс и для дальнейшей интеграции опять же тех стран, которые на это будут готовы.

Никто не говорит о «клубе господ», а о том, что определенные страны имеют больше предпосылок к интеграции, иные меньше. Факт, что на данном этапе Беларуси куда проще интегрироваться с Россией, чем добиваться членства в Евросоюзе. Хотя шансы рано или поздно войти в ЕС у Беларуси есть, а вот у России – вряд ли, что ей в принципе и не нужно. И в этом нет проблемы, если мир будет двигаться не по пессимистическому сценарию (войны и конфликты), а по оптимистическому сценарию, где решения глобальных проблем будут искаться общими усилиями.

Вся эта мантра о продвижении НАТО на Восток, опасности для России дальнейшей интеграции Европы – это именно тот тип мышления, который мешает России быть вовлеченной в мировые интеграционные процессы. Это та аргументация, и те политические решения, которые создают этот кризис доверия.

Учитывая глобальный характер многих проблем современности, мир просто обязан двигаться в направлении дальнейшей глобализации (если угодно, нового интернационализма, где решения принимаются сообща, а такие выпады, как российские действия в Украине, считаются неприемлемыми и контрпродуктивными). 

Дискутируя на тему европессимизма/оптимизма, необходимо отметить, что эти термины разными людьми воспринимаются по-разному. Для части европейцев сама идея все более тесного союза вызывает пессимизм и отторжение. Для других, в частности для европейских федералистов, это рост антиевропейских настроений в обществе и неспособность ЕС двигаться по пути дальнейшей внутренней интеграции. Я склонен ко второй трактовке этого термина.

Кризисы, с которыми сталкивается Евросоюз, по большому счету и вызваны тем, что на данном этапе развития ЕС отсутствуют механизмы быстрого реагирования на подобные проблемы. У ЕС нет ни совместного контроля внешних границ (это сейчас активно обсуждается), ни совместной миграционной политики (шаг в этом направлении – EU Blue Card и директива по беженцам, но этого очень мало), ни общеевропейской службы безопасности, ни европейской армии, ни фискального и банковского союзов.

Решения и идеи есть, они постоянно озвучиваются. Некоторые из этих идей пытаются реализовывать, но все идет слишком медленно, что и подталкивает европейцев к европессимизму (обеим формам оного).

Можно долго рассуждать, почему Европа не в состоянии быстро пойти путем дальнейшей интеграции, но главных причин несколько.

Еще Альберт Эйнштейн говорил: “Национализм — детская болезнь, корь человечества”. Болезнь эта, к сожалению, затянулась, а надежного лечения от нее до сих пор не придумали. Две мировые войны прошлого столетия, унесшие миллионы жизней, подтолкнули Европу к интеграции, но память людей короткая. Теракты, что с угрожающей регулярностью случаются на улицах европейских городов, способствуют прогрессу болезни.

Несмотря на это, количество тех, кто за дальнейшую интеграцию ЕС, согласно статистике Eurobarometer, в большинстве стран ЕС все еще перевешивает тех, кто против. Но любой новый теракт количество евроскептиков непременно увеличивает.

В этой связи важно упомянуть еще одну обширную проблему. Ничто так не разделяет людей, как противоречащие друг другу представления о высшем законе, согласно которому люди должны строить свое существование. Европа с одной стороны наверное самая секулярная часть планеты, с другой тут считается плохим тоном критиковать религию, особенно если оная не есть христианской.

Европейские центристские партии склонны фактически игнорировать проблему исламизма, который набирает обороты в Европе. Чуть ли не любая критика Ислама в левых кругах трактуется, как расизм и «исламофобия». Кстати, сам этот термин вызывает много вопросов, так как веру можно принять и из нее можно выйти. Веру можно потерять, можно стать атеистом. Религии – это точно не редкие птицы, занесенные в Красную книгу. О догмах, если они влияют на благосостояние, жизнь и смерть людей, нужно спорить, а не молчать.

К сожалению, в Европе и Америке фактически политическим мэйнстримом стали «регрессивные левые». Это те приверженцы левых взглядов, настолько зажатые тисками политкорректности, что невольно подыгрывают тео-тоталитарным режимам, забывая собственные ценности, если вообще у них такие остались, ведь для многих из них всё – сплошной культурный и моральный релятивизм. Для некоторых из них даже законы Шариата в мусульманских общинах в странах ЕС – это нормально, если те так хотят жить. Более того, для них карикатуристы и критики ислама (даже сами мусульмане, которые публично стали апостатами и осмелились критиковать свою былую религию) – это не более и не менее расисты. К сожалению, на фоне этой «регрессивной» политический импотенции набирают популярность те силы («Национальный фронт» и UKIP), которые не боятся говорить о проблеме радикального исламизма, но предлагают абсолютно контрпродуктивные решения. Если эти силы придут к власти, они подтолкнут Евросоюз к распаду, а Европу к пропасти.

В политологии иногда говорят о теории подковы («horseshoe theory»), имея ввиду, что крайне левые и крайне правые концы политического спектра сближаются, напоминая подкову. Это хорошо заметно в современной европейской политике, где есть много общего среди таких казалось бы разных политических сил, как Syriza, UKIP, Front National, Perussuomalaiset и т.д.

К сожалению, именно эти силы находят сейчас понимание и одобрение в Кремле.

Можно долго рассуждать о новой доктрине для Европы и интеграции интеграций, но нужно признать невозможность такого пути на данном этапе, а вот путь дальнейшей внутренней интеграции, как и торговый союз США и ЕС, в котором, кстати, есть куда более реальные предпосылки для интеграции интеграций тех стран, которые к этому могут быть готовы.

Повторюсь, очень жаль, что многие политики и активисты, которые выступают за дальнейшую евроинтеграцию, подвержены регрессивным идеям. Будучи неспособными отстаивать общечеловеческие ценности и права человека даже внутри своих собственных стран, они дискредитируют идеи либерализма, социал-демократии в глазах избирателя. К счастью, сейчас набирают силу попытки переосмысления, во всяком случае в либеральном лагере. Посмотрим, что из этого получится.

Возвращаясь к теме оптимизма/пессимизма, не думаю, что европейцы готовы похоронить проект единой Европы. Непредсказуемость и опасности выхода из ЕС, развала союза – это козыри в руках тех политических сил, которые выступают за единую Европу.