Это временно, какао с миндалем в РФ не растут. Дешевые цены на фабриках в том числе и из-за потерь поставщиков. Курс устаканится и все вернется на круги. А если нет, видимо будут другие правила.

Вы нам только не поведали какого вероисповедания были "эти русские".

И Вам спасибо, что поправили, а то я жЮльен жУльеном обозвал. Булгаков не назвал закуску, только упомянул, что ее подавали в Славянском Базаре. Рестораторы из Рюмочной люди дотошные. Перелопатили меню Славянского Базара, нашли поваренные книги того времени и пришли к мнению, что это были мозги на гренке. Только закусывать надо горячими, с пылу с жару и посолить.

Слышал в московском дельфинарии на Семеновской. Дикий крик, особенно в закрытом помещении. Там и услышал пояснение к пословице.

Поясню: В СПб в рюмочной номер 1 подают закуску московскую, по мотивам пьесы Булгакова. Запеченный костный мозг на ржаной гренке.

Профессор был не прав. 

Ревет белуха, это совсем другое животное.

Не сочтите за нахальство. Можно и мне карту. В конце недели приезжаю в Ригу, месяца на два. Где-то надо будет питаться :)))

"Старик и море" - это для тех, кто любит много и не дорого. А концепция ресторана Виктора скорее походит на концепцию ресторана Cordelia в том же Яффо. Хотя в Израиле самые маленькие порции в дегустационном меню все равно оказываются большими.

Был приятно удивлен, что зимой нужно позаботиться о резерве столика даже в будний день. Для такого места и вообще для Риги - это прекрасный показатель. 

Так что готовьтесь, дорогие ИМХОклубцы, что Все ваше движимое и недвижимое имущество... перейдет в собственность... народа.

"За то, что выслали несколько , надо убить всех. "

начальником волостной милиции". И из-за этого мерзавца: "Немцам даже рук  пачкать  не

пришлось. Как только местечко  было  оккупировано  германскими

войсками, местные жители тут же вырезали всех евреев."

Моня Цацкес — знаменосец (повесть в новеллах), 1978, Иерусалим

Эфраим Севела. "Моня Цацкес знаменосец".  Цитата:  " И шамес, и рэб Мойше, и политрук Кац были земляки. Больше

ни одного еврея из их мест и днем с огнем  было  не  найти  во

всей литовской дивизии, да и в  самом  местечке.  Ибо  там  их

убили всех до единого, как об  этом  стало  известно  к  концу

войны.

     Раввин Берелович предсказал  это  несчастье  еще  в  1940

году, когда пришли  Советы  и  Литва  потеряла  независимость.

Советы наводили свои порядки в Литве один  только  год,  потом

пришли немцы. Но за этот единственный год судьба  евреев  была

предопределена. И этому во многом помогли такие люди, как Кац.

     Литовцы терпеть не могли советских оккупантов  и  за  то,

что они русские, и  за  то,  что  коммунисты.  На  кого  могла

опереться новая власть? На местных евреев,  знавших  с  грехом

пополам литовский язык. То  были  плохие  евреи.  Но  все-таки

евреи.

     У них в местечке таким оказался Кац. С  приходом  русских

он сразу  вышел  "в  люди":  стал  из  подмастерьев  сапожника

начальником волостной милиции и разгуливал по  пыльным  улицам

местечка  в  синих  галифе,  яловых  сапогах  и  с  барабанным

револьвером системы "наган" на боку.

     Литовцев и  евреев  в  местечке  было  примерно  поровну.

Синагога и костел  стояли  друг  против  друга  на  площади  с

незапамятных  времен.  И  довольно  мирно  уживались.   Ксендз

Петкявичюс захаживал к  раввину  Береловичу  попить  чайку.  А

раввин любил отдыхать в саду у ксендза,  где  оба  они  -  два

чудака - баловались стрельбой из духового ружья по самодельным

мишеням.

     Коммунисты  в  тот  год  стали  чистить  Литву   от   так

называемого социально  опасного  элемента  и  отправлять  этот

элемент в холодную Сибирь.  Ксендза  Петкявичюса  отправлял  в

Сибирь милиционер Кац. Он  вез  старого  священнослужителя  на

ломовой подводе через все  местечко  на  станцию,  и  литовцы,

плача, смотрели из окон на ксендза и Каца. Кац зажег потаенную

ненависть в душе каждого католика, и рэб  Мойше  тогда  понял,

что это ничтожество навлекло на евреев местечка большую  беду.

Он сказал об  этом  в  синагоге  и  повторил  самому  Кацу  на

допросе.

     Рэб Мойше как в воду глядел. Немцам даже рук  пачкать  не

пришлось. Как только местечко  было  оккупировано  германскими

войсками, местные жители тут же вырезали всех евреев.

     Сам рэб Мойше и шамес уцелели тоже не  без  помощи  Каца.

Перед самой войной он успел вдогонку за ксендзом  отправить  в

Сибирь и раввина, и  синагогального  служку.  Оттуда  они  уже

попали в Литовскую дивизию и там снова  встретились  с  Кацем."

 

А как же эта интерпретация?:

1] В интерпретации части второй статьи 14 закона «О налогах и пошлинах» резидентом Латвии является физическое лицо:

·       место постоянного жительства которого находится в Латвии;

·       которое пребывает в Латвии 183 или дольше в любом периоде 12 месяцев, который начинается или заканчивается в налоговом году;

·       которое является гражданином Латвии, которого за рубежом держит на службе правительство Латвии.

Права, предоставляемые еврею в соответствии с этим Законом(о репатриации), принадлежат также ребенку и внуку еврея, его супруге (супругу), супруге (супругу) ребенка и внука еврея. Т.е. еврей на семь восьмых -евреем не считается, а право на репатриацию имеет.

Из моего опыта: только Украина охотно торгует за рубли.  Действительно у многих банков проблема с валютными переводами, но есть и исключения.

Согласен с Вами, Александр. В отдельных случаях дешевле завысить стоимость товара, чем бороться с "ветряными мельницами".  

Оплата рублями контрактов за импорт разрешена. А в остальном практически с Вами согласен. 

"Я один в отделении. Курить не запрещается, но и не позволяется; так, полупозволяется, по обыкновению; ну, и смотря по лицу. Окно спущено. Вдруг, перед самым свистком, помещаются две дамы с болонкой, прямо насупротив; опоздали, одна пышнейшим образом разодета, в светло-голубом; другая скромнее, в шелковом черном, с перелинкой. Недурны собой, смотрят надменно, говорят по-английски. Я, разумеется, ничего; курю. То-есть, я и подумал было, но, однако продолжаю курить, потому окно отворено, в окно. Болонка у светло-голубой барыни на коленках покоится, маленькая, вся в мой кулак, черная, лапки беленькие, даже редкость. Ошейник серебряный с девизом. Я ничего. Замечаю только, что дамы, кажется, сердятся, за сигару, конечно. Одна в лорнет уставилась, черепаховый. Я опять-таки ничего: потому ведь ничего же не говорят! Если бы сказали, предупредили, попросили, ведь есть же, наконец, язык человеческий! А то молчат… вдруг, — и это без малейшего, я вам скажу, предупреждения, то-есть без само-малейшего, так-таки совершенно как бы с ума спятила, — светло-голубая хвать у меня из руки сигарку и за окно. Вагон летит, гляжу как полоумный. Женщина дикая; дикая женщина, так-таки совершенно из дикого состояния; а впрочем, дородная женщина, полная, высокая, блондинка, румяная (слишком даже), глаза на меня сверкают. Не говоря ни слова, я с необыкновенною вежливостью, с совершеннейшею вежливостью, с утонченнейшею, так сказать вежливостью, двумя пальцами приближаюсь к болонке, беру деликатно за шиворот, и шварк ее за окошко, вслед за сигаркой! Только взвизгнула! Вагон продолжает лететь…"

ИДИОТ