Судя по всему - любимая книга ваших полицейских "Как размножаются ёжики"?

Атис, куда попало - судя по моим наблюдением - кладете именно вы! Остальные - кладут на вас!

Есть пронзительные вещи у Бушкова. Не могу настаивать, но прошу Вас прочитать "повестушку" "Кошка в светлой комнате". Про "Лабиринт" и "Провинциальная хроника начала осени" - уже говорил...Сильно "отдает" Вами - только в грустном смысле Ваших произведений....Спасибо Вам за Ваш неиссякаемый юмор!

А вот "сериал" о майоре ВДВ Свароге( для друзей СС) - до сих пор читаю и перечитываю, как и "Анастасию".

 А "Лабиринт" как и "Провинциальная хроника начала осени" - ИМХО - вообще одни из сильнейших вещей Бушкова.

" Короче говоря, по выражению самого гостя, комиссара бандотдела Харьковской ЧК Сергея Яковлевича Приходько, приняли его в Центророзыске «по першему классу».
   Учитывая, что большинство бандотделов губернских ЧК – и в России и на Украине – работало в таком тесном контакте с органами уголовного розыска, что никто не мог толком разобраться, где кончается бандотдел, а где начинается уголовный розыск, я не сомневался, что смогу получить от Приходько исчерпывающие сведения об Уварове, его окружении и загадочном нужнике, где помимо «перстня Калиостро» хранились, видимо, другие интересные вещи. Но увы, каждый человек – неизменный должник. Как муха в паутине, он постоянно бьется в бесчисленных долгах: товарищеском, родственном, долге чести, совести, приличия. Я же был по рукам и ногам опутан долгом гостеприимства. И этот проклятый долг мешал сразу же приступить к делу. Расплачиваясь по нему, следовало вначале побеседовать не о каких-то там спекулянтах валютой, а о вещах солидных, серьезных, волнующих каждого честного и солидного гражданина: о положении на фронтах, о том, что творится в деревне, о снабжении продовольствием в Харькове и Москве, о совещании в ВЧК, на которое и приехал Приходько. Потом нужно было выразить сочувствие бандотделу Харьковской ЧК, который пока не может ничего найти из расхищенных бандой Лупача экспонатов музея, кроме изъятых у Кробуса двух гемм и медали работы Витторио Пизанелло…
   Что поделаешь! Мы лучше, чем кто бы то ни было, можем понять те трудности, с которыми сталкиваются сотрудники бандотдела. Но нет никаких сомнений, что рано или поздно Харьковская ЧК вернет народу все, что хранилось в музее. Что же касается нас, то мы со своей стороны постараемся оказать харьковчанам посильную помощь…
   И вот тут моя тирада была прервана коротким, но внушительным «ни», произнесенным нашим гостем. Хотя я не был знатоком украинского языка, но все-таки понимал, что «ни» обозначает «нет».
   – Простите?… – выставил вперед свою остроконечную бородку Борин. – Вы отказываетесь от сотрудничества с нами?
   – Ни.
   – П-постой, Сергей Яковлевич, п-постой, – сказал Сухов, имевший привычку переходить с человеком на «ты» после первой же кружки чаю. – Что – «ни»?
   – Не лезь попередь батьки в пекло, – остановил его комиссар бандотдела. Он не торопясь допил чай и, не прибегая уже к «украинской мови» (как я потом узнал, несмотря на свою фамилию, он всю жизнь прожил в Костроме, а в Харьков его забросила гражданская война), сказал:
   – Мы не три музейных экспоната нашли, а двести.
   От неожиданности Павел обжегся кипятком и заговорил по-украински:
   – Скильки?!
   – Двести, друг ситцевый.
   – Пяток, мабуть?
   – Двести.
   – Брешешь, – сказал Павел и смолк, исчерпав, видимо, свой скромный запас украинских слов.
   Приходько с треском раздробил белоснежными зубами кусочек сахара и протянул Павлу пустую кружку:
   – Плесни еще…
   – …парубок, – подсказал я.
   – Во-во, парубок, – обрадовался он и, поставив на стол кружку с дымящимся чаем, солидно сказал:
   – Брешут, парубок, тильки собаки у околицы, а я не брешу.
   – Ну врешь, – миролюбиво поправился Павел.
   – Ни, – не согласился Приходько. – Привираю – да, но не вру. Да и привираю-то самую малость. Избави бог от вранья. Я за правду держусь, как дитя за подол матери. Меня правде отец еще в отрочестве учил. Да как! Сколько лет прошло, а учебное то место и по сей день чешется! Как сяду – так тут же о правде и вспоминаю. Так что о вранье ты зря.
   Борин улыбнулся: Приходько ему нравился.
   – А «малость»-то… велика? – деликатно спросил он.
   – С привиранием?
   – Да-с, ежели позволите.
   – Да нет, – заверил его Приходько. – Тильки для счету. Ровненько чтоб было.
   – Вроде как бы для округлости?
   – Для ее самой.
   – А списочек-то имеется? – с той же деликатностью спросил Борин, стремясь уточнить размеры «малости», которая потребовалась Приходько для «округлости».
   – Имеется, имеется, – успокоил Борина Сергей Яковлевич. – Сейчас пошукаем.
   – Мабуть, и н-найдем, – съехидничал Павел"...

..." Зато в Харькове Приходько говорил по русски...Так он понимал интернационализм".

Тем более, что сейчас мелких - просто не будет, ухватит кусок Польша, что-то Венгрия - так как содержать и вооружать эту шоблу - США ни хрена ИМХО не будут. А ЕС - они и даром не нужны, так как рынка сбыта продукции ЕС вна Украине не предвидится, а дешевой рабочей силы - хватает и без Украины...

«МиГ» славы. Как советский лётчик Привалов совершил невозможное

Австрия, город Вена. Чудесное утро. Подхожу к киоску с цветами и вижу, что два негра безуспешно пытаются что—то объяснить по—английски продавцу—иранцу. Тот только разводит руками — не понимает и все. Тогда эти два негра просят меня перевести с английского на немецкий. Я перевожу. Продавец,видимо по акценту, догадывается:
— Из России?
— Да. . . — говорю я. 
— Можэтэ гаварит по—руски. Я панимаю!
Тут в наш диалог вклиниваются мои негры:
— Да, да! Мы тоже учили русский языка!! Товарищ прадавец, хочу покупать этот и тот цветы. . . 
Больше я им не был нужен. Они нашли общий язык.

А сбитый Боинг - прекрасный предлог для введения экономических санкций против России...Если б не было его - США с СБУ(Наливайченко) - придумали возможно что-то еще, более кровавое...

" - Я этого никак не могу понять, - пожаловалась Анастасия. - Вы были так могущественны, почти боги, но неужели не думали, что делаете? Земля вам отомстила, похоже...                                               Капитан сказал со злой беспомощностью:

   - Если б нас, Настенька, почаще спрашивали... 

   Анастасия уже как-то привыкла, что он называет ее этим чудным именем,как-то незаметно пошла на маленькие уступки.

   - Но вы могли бы возмутиться, что вас не спрашивают?

   - Эх, Настасья... - Капитан сунул в рот белую палочку. - Знаешь, когда вокруг сплошной страх, рубят головы на площадях и все такое прочее, даже легче возмутиться, я думаю. А вот когда вместо страха лень, и всем на все чихать... - Он выплюнул палочку, не зажегши. - Сидят люди, жрут водку и с поганым таким любопытством думают: а ну-ка, что будет, когда мы все пропьем да растащим? Интересно даже... А я не герой и не мыслитель, понимаешь? Жил как жил, воевал как воевал. И кто ж знал, что вот так одному за всех отбрехиваться придется...

   Боль и тоска звучали в его голосе посреди этого дикого разрушения так, что Анастасии стало пронзительно жаль его, и жаль себя, и жаль чего-то, что она не умела выразить словами. Она обернулась к нему и тихо сказала:   

 - Прости. 

 - А, что теперь... Знать бы только, чем все кончилось. Вроде хотели всех нас выводить"...